Соглашение достигнуто, торжество, но что дальше?

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Соглашение достигнуто, торжество, но что дальше?

Следующая моя поездка на север Ирака состоялась сразу после того, как сменилась власть в Багдаде. Беседа с Барзани показала, что у него появилась слабая надежда, что новое иракское руководство может больше, чем прежнее, настроиться на решение курдской проблемы, — ведь после подписания соглашения с теперь уже бывшим президентом Арефом столкновения продолжались. Что будет дальше? Этот вопрос незримо присутствовал при моей беседе с курдским лидером.

Волновала Барзани и его окружение ситуация и внутри курдского движения. В это время отряды пешмерга сталкивались не только с частями иракской армии. Стычки, подчас масштабные и кровавые, происходили с вооруженными формированиями, подчиненными Джалялю Талабани. Барзани их презрительно называл джаш, что в переводе с курдского означает «осел». Расколами в курдском стане умело пользовался Багдад, часто действуя чужими руками.

В Москве решили, что поездки корреспондента «Правды» в Иракский Курдистан должны быть продолжены. Что принесет Ираку — арабам и курдам — ближайшее будущее? — с этим нелегким вопросом я въезжал второй раз в курдский район на севере Ирака. На этот раз меня не сопровождал «иракский эскорт» — машина с шофером-курдом прямо подъехала к багдадскому отелю, откуда мы и направились на север. И по дороге все кругом выглядело иначе, чем в конце 1966 года. Приглушив яркие зимние цвета, солнце окрасило в пастельные тона склоны гор — бледно-зеленый и бледно-желтый. Память о зиме сохранили лишь ледяные воды быстрой речушки на дне ущелья. Наш вездеход «лендровер» поминутно перебегал с одного ее берега на другой, снижая скорость лишь на высоких мостиках. Шофер был спокоен: у начала ущелья нас пропустили — значит, навстречу на этом участке не пойдет ни одна машина.

Шофер — высокий, стройный курд с иссиня-черными волосами и совершенно зелеными глазами — вел машину отчаянно. Он сидел за рулем, туго опоясанный патронташем с двумя запасными автоматными магазинами. Нас вез на север пешмерга — боец отрядов Муллы Мустафы Барзани.

Я провел заполненную до отказа впечатлениями неделю, встречаясь с Барзани, его сыновьями, членами политбюро и ЦК ДПК, многими, многими простыми пешмерга. Они говорили о главном — о путях решения проблемы, которая уже стоила стольких жертв и лишений народу Ирака. И если первые две поездки в Иракский Курдистан носили, в общем, ознакомительный или чисто журналистский характер, то последующие все больше стали походить на посредническую миссию.

Перед третьей поездкой я встретился в Багдаде с Саддамом Хусейном, которого назначили представителем иракского руководства для «ведения дел» с курдами. Не занимая еще главных позиций в руководстве, Саддам Хусейн рассматривал решение курдского вопроса как трамплин для своего выдвижения. Это создавало неплохую предпосылку для попытки полноценной автономии курдов в рамках Ирака. Такую мысль разделял и исполняющий обязанности советского посла в Багдаде Ф.Н. Федотов. И неслучайно в беседах со мной Саддам Хусейн подчеркивал конструктивность своей позиции и даже просил передать Барзани, что готов сделать очень многое, чтобы привести отношения между арабами и курдами к урегулированию.

Так, в беседе, состоявшейся 23 января 1970 года, он говорил о необходимости диалога с «братьями из руководства Барзани», «чтобы договориться о настоящей гарантированной автономии курдов». И единственная проблема, по его словам, которая может помешать этому, — это кризис доверия. «За прошедшие годы столкновений, вражды не несет полной ответственности ни партия „Баас“, ни Барзани, — сказал Саддам Хусейн. — Но пролилась кровь, и для того, чтобы восстановить доверие, необходимо при наличии добрых намерений изолировать те лица или группировки, которые стоят на экстремистских позициях с двух сторон». Такие заверения располагали к оптимизму и положительному отношению к самому Саддаму, тем более что он подчеркнул заинтересованность в том, чтобы я регулярно посещал Курдистан.

Можно считать, что с 1966 по 1970 год я был единственным советским представителем, который регулярно встречался с Барзани. Летом жил в капере — шалаше, зимой — в землянке. Со мной в поездках были и Виктор Викторович Посувалюк, и Олег Герасимович Пересыпкин, но миссия возлагалась на корреспондента «Правды». Делал все, чтобы сблизить стороны. Помогали влиять на Барзани уже упомянутый мной Сами (настоящее имя — Мухаммед Махмуд Абдаррахман) и Махмуд Осман, известный под именем доктор Махмуд, — тогда два члена политбюро ДПК. Доктор Махмуд действительно был врачом, получил высшее медицинское образование, оказывал помощь больным, шутил, что его «знак зодиака» — шприц и винтовка.

Очень большую положительную роль в достижении согласия между двумя сторонами сыграл видный иракский общественный деятель, лауреат Ленинской премии мира, скромный, умный и обаятельный Азиз Шериф. В это время он уже вернулся в Багдад из эмиграции и был включен в правительство. Думаю, что по инициативе Саддама Хусейна он посетил Курдистан в конце 1969 года. Вскоре туда в очередной раз прибыл и я. Это был именно тот момент, когда решалась судьба соглашения. Накануне нашего приезда в Курдистане состоялись переговоры с делегацией из Багдада. Был согласован ряд проблем. Главная из них — принцип автономии курдов. Но не пришли к общему знаменателю по вопросу об участии курдов в высшем иракском органе власти — Революционном командовании. Оставили открытыми вопросы о будущем Киркука, пешмерга, сроках заявления о создании курдской автономии.

Обедали втроем — Барзани, Азиз Шериф и я. Распили бутылку иранского (!) коньяка. Барзани был как никогда открыт, разговорчив. Провозглашал тосты за русский народ, Советский Союз. Откровенно сказал, что его подтолкнули на переговоры с Багдадом рекомендации СССР, одну из таких рекомендаций процитировал: «Даже само согласие на переговоры укрепляет позиции курдов, ДПК».

Но после обеда из бесед и с доктором Махмудом, который был назначен руководителем курдской переговорной делегации, и с Азизом Шерифом, с которым жил в одной землянке, и с рядом своих уже хорошо знакомых курдов понял: не так все просто. Мы с Азизом Шерифом были единого мнения, что главное сейчас для курдов — не делать упор на пока нерешенные вопросы, а обязательно продолжить переговоры, направив для этого свою делегацию в Багдад. С нами согласились. А в Багдаде я уже встречал курдскую делегацию в нашем посольстве. Было непривычно видеть Идриса, Масуда, доктора Махмуда, Сами в костюмах, при галстуках. Это было 6 февраля 1970 года. 14-го снова встретились в советском посольстве. За этот промежуток времени на переговорах удалось продвинуться по ряду вопросов. Стороны пошли навстречу друг другу не без нашего влияния. Насчет Киркука курды согласились на такой компромисс — город будет включен в курдскую автономию, но нефтяные дела останутся в руках центрального правительства.

11 марта 1970 года президент Бакр по багдадскому радио и телевидению зачитал декларацию о провозглашении мира на основе признания права курдов на национальную автономию в рамках Иракского государства. Наряду с арабами курды были провозглашены основной национальностью Ирака. Курд становился вице-президентом, в правительство в Багдаде вошли пять министров-курдов.

Документ, получивший название «Программа 11 марта 1970 года», был с восторгом встречен повсеместно в Ираке. Тысячами радостных курдских костров зажглись горы вокруг Киркука. Островком в людском море стала праздничная трибуна на площади Ат-Тахрир в Багдаде во время всенародной демонстрации после объявления о прекращении войны с курдами на иракском севере. Рядом с президентом Ирака А. Бакром, Саддамом Хусейном стояли в национальной одежде сыновья Муллы Мустафы Барзани — Идрис и Масуд — и доктор Махмуд.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.