Алюминиевые огурцы

Алюминиевые огурцы

Олег Дерипаска — вот человек, который всегда интересовался электричеством. До Чубайса, во время Чубайса в РАО и будет интересоваться после того, как Чубайс займется другими делами. И он всегда знал, какие плоды и всходы дают “алюминиевые огурцы”.

Собственно производство алюминия — это, в известной степени, переработка электроэнергии в металл. И понятно, что человек, чей многомиллиардный бизнес в значительной степени строится на производстве алюминия, боролся, борется и всегда будет бороться за доступ к энергетическим ресурсам и за возможно более низкую, а лучше — специальную цену на эти ресурсы.

Главная задача Чубайса, который в течение десяти лет занимался производством электроэнергии и реформой отрасли, — превращение электричества в рыночный товар. И конечно же — никаких специальных цен. Такова объективная платформа взаимоотношений этих двух весьма заметных людей российского бизнеса и российской экономической политики.

Если какая-то часть бизнеса была не согласна с концепцией реформы РАО (а такая существовала!), то лидером этой части был, безусловно, Олег Дерипаска. Если какая-то часть губернаторского корпуса была недовольна тем, что затеял Чубайс (а поначалу это почти все губернаторы), то все они могли найти чуткого союзника в лице Олега Дерипаски. Если какая-то часть политиков — парламентариев ли, высокопоставленных чиновников ли — искала поддержку и ресурсы в борьбе с реформами Чубайса, они знали, к кому обратиться за помощью.

И все это про них про всех всегда знал Олег Дерипаска. И знал, как на это опереться в нужный момент.

А поскольку в бизнесе, как и в большой политике, нет постоянных союзников или противников, а есть постоянные интересы, то взаимоотношения Анатолия Борисовича и Олега Владимировича в разные периоды переживали совершенно разные состояния. От беспощадной войны до заинтересованного поиска общих интересов.

Первая попытка найти общие интересы на производственной основе возникла еще в 1999 году. Возникла она вполне логично. С одной стороны есть крупный алюминиевый завод “РУСАЛа” в Хакасии — Саяногорский (СаАЗ). С другой — Саяно-Шушенская ГЭС, крупнейшая в России электростанция. Расположены они в нескольких десятках километров друг от Друга.

В соответствии с законодательством, энергия Саянки сначала поступала на Федеральный оптовый рынок электроэнергии, а уже там ее покупал СаАЗ.

Идея состояла в том, чтобы на базе СаАЗа и Саяно-Шушенской ГЭС создать единую компанию — Энергометаллургическое объединение (ЭМО). В этом случае СаАЗ получал бы электроэнергию напрямую, по внутренним, то есть пониженным ценам. А РАО, в свою очередь, получало бы деньги от экспорта алюминия пропорционально доле электроэнергии в произведенном продукте. Напомним, что в то время РАО собирало живыми деньгами 15-25 процентов платежей и, естественно, хваталось за любую возможность заработать настоящие деньги.

Замысел, однако, не учел некоторых обстоятельств. Резко против выступили миноритарные акционеры РАО. Они были, правда, не столь организованны и сплоченны, как двумя годами позже. Они, естественно, были возмущены тем, что их собственность (доли в акциях РАО в Саяно-Шушенской ГЭС, по большей части — мизерные, но только позволь начать растаскивать) куда-то хотят вложить, никого не спросив. Притом миноритарии знали про “больную мозоль” Чубайса и старались не только наступить на нее, но еще и покрутить каблуком. То есть вот, мы так и знали, что Чубайс будет раздавать все лакомые куски своим друзьям-олигархам, как во время залоговых аукционов.

Конечно, при большом желании в девяносто девятом году сопротивление миноров еще, наверное, можно было сломить. Но ряд влиятельных правительственных чиновников тоже выступили против проекта ЭМО. Как бы ни важны были для бюджета живые деньги РАО, которые компания собиралась заработать на участии в экспорте алюминия, предлагаемая конструкция создавала опасный прецедент эксклюзивного потребителя, каким становился СаАЗ.

У Дерипаски не хватило ресурсов и, главное, времени, чтобы идею продавить. А у РАО — энтузиазма, чтобы на этой идее настаивать. Потому что, во-первых, действительно, особенная цена для особенного потребителя выглядела как-то небезупречно и в глазах самих строителей рынка электроэнергии. Во-вторых, пока шли споры — шло время, и брошенный Чубайсом на спецпроект “организация системы платежей” Михаил Абызов со своими “опричниками” собирал все больше живых денег с потребителей электроэнергии. Несопоставимо больше, чем сулил экспорт алюминия.

На каком-то этапе в РАО алюминщикам сказали: пробьете проект в правительстве — мы возражать не будем. Тогда уже было понятно, что провести эту идею через правительство не сможет даже Дерипаска.

Проект ЭМО умер как бы сам собой.

Особенность производства алюминия такова, что это не просто энергоемкое производство. Оно просто постоянно находится в абсолютной и полной наркозависимости от подачи электроэнергии. И даже более того. Его, в отличие от наркомана, нельзя вывести из этой зависимости. Алюминиевое производство без электричества быстро и безвозвратно погибает. Особенности производства электричества таковы, что оно может существовать без оплаты гораздо дольше, чем алюминиевый завод без электроэнергии. В итоге, конечно, попытки производить электричество без денег приводят к тому же результату, что и алюминия без электричества. Производство электроэнергии загибается. Но растянутость второго процесса во времени создает иллюзию того, что за энергию можно все-таки не платить.

Очень скоро РАО, благодаря тому же Михаилу Абызову, избавило алюминщиков от этой иллюзии. Шел май 2001 года. До того целый год продолжался спор о том, сколько же должен платить Красноярский алюминиевый завод (КрАЗ) за электроэнергию. КрАЗ платил девятнадцать копеек за киловатт-час, а все остальные промышленные потребители — по тридцать две. После того как региональная энергетическая комиссия (РЭК) в 2000 году дважды повышала тарифы для промышленных потребителей, КрАЗ обжаловал решения РЭК в суде и продолжал платить по старым тарифам.

Как писали по этому поводу “Ведомости”*, Красноярский краевой арбитражный суд подтвердил долг КрАЗа и снял запрет на санкции против завода. “Красноярскэнерго” выставило заводу счета и предупредило

о грядущих ограничениях. Со своей стороны “Русал” тоже запасся решениями суда, запрещающими ограничивать подачу энергии на завод. Цена дискуссии — 814 миллионов рублей. Такова набежавшая за год разница между льготным тарифом, по которому платили и который хотели оставить за собой на КрАЗе, и тарифом, установленным для промышленных потребителей.

Чтобы возможно точнее разъяснить заводу свою позицию, “Красноярскэнерго” на несколько часов ограничило подачу электроэнергии в семь электролизных корпусов КрАЗа. Как говорят энергетики, это самый надежный и быстрый способ дозвониться до владельцев компании, когда другие способы коммуникации не работают или исчерпаны. Максимальное время между ограничением подачи электроэнергии и ответным звонком — не более пятнадцати минут.

Яростные звонки энергетикам и такие же яростные жалобы на них же в прокуратуру. С другой стороны — твердое обещание полностью отключить КрАЗ, если задолженность не будет погашена. В итоге КрАЗу пришлось платить: если эти отмороженные энергетики отключают за долги станции космического слежения, то в алюминиевом производстве для них ничего святого точно нет.

Дерипаска понял, что нужно любым способом максимально снизить энергозависимость от РАО, и в 2003 году он предпринял самую радикальную свою попытку в этом направлении. Он решил забрать у Чубайса самую большую электростанцию страны — Саяно-Шушенскую ГЭС (СШ ГЭС).

На практике это выглядело следующим образом. Глава Хакасии Алексей Лебедь выступил в том смысле, что почему же это такой важный, стратегический, можно сказать, объект находится в частной собственности, в то время как государство, то есть правительство Хакасии, не может этим активом, находящимся на территории республики управлять. Он потребовал вернуть в государственную собственность СШ ГЭС.

Требование было подкреплено официальным иском правительства Республики Хакасия в республиканский арбитражный суд в апреле 2003 года. В иске содержалось требование признать ничтожной сделку по приватизации СШ ГЭС. Доводы истца сводились к следующему: у субъекта Федерации, то есть у Хакасии в собственности не оказалось ни одной акции, а должны были быть, и по этому поводу не было согласительных процедур. Однако в 1993 году, когда приватизировалась станция, Хакасия добровольно и с энтузиазмом обменяла свои имущественные права (почти библейская история о продаже права первородства) на льготный тариф для республики. И все эти годы республика им пользовалась. На суде республиканским властям напомнили об этой сделке. В суде истцу пришлось признать, что согласительные процедуры все же были. Суд первой инстанции правительству Хакасии отказал. Апелляционная инстанция подтвердила решение первой.

Потом было решение Федерального арбитражного суда Восточно-Сибирского округа (ФАС ВСО), который принял прямо противоположное решение. Начались длительные судебные бодания. Дело перешло в Высший арбитражный суд (ВАС), который принял решение в пользу РАО “ЕЭС”.

А чем, собственно, так страшен был переход СШ ГЭС в государственную собственность? Отчего Чубайс так резко стал этому препятствовать? Он же сам — госкомпания. В том-то и дело, что государство и государственная компания — это две большие разницы, две совершенно разные гидроэлектростанции. Федеральное Госкомимущество — особенно в прежние времена только — владело акциями государства, практически никак ими не управляя. На практике это означает, что реальная власть над объектом переходит к региональным властям, к Алексею Лебедю, которому, в отличие от Чубайса, надо не электричество добывать, а льготные тарифы для населения и промышленных потребителей (читай — СаАЗ). Вряд ли Лебедь будет кого-то за долги отключать.

В какой-то момент Чубайс позвонил губернатору Красноярского края Александру Хлопонину и спросил, не хочет ли он прописать у себя Саяно-Шушенскую ГЭС? Фокус состоял в том, что у Енисея, как оказалось, два берега. Причем, правый—хакасский, а левый — красноярский. И плотина гидростанции, о которой так не кстати вспомнило хакасское правительство, одной своей стороной упирается в Хакасию, а другой — в Красноярский край. Это давало законное основание перерегистрировать ОАО “Саяно-Шушенская ГЭС в Красноярском крае. То есть юридически переселиться из хакасского поселка Черемушки в красноярскую деревню Сизая. А это уже действительная реальная угроза для Хакасии в размере почти пятисот миллионов рублей в год, которые поступают в бюджет от налогоплательщика СШ ГЭС. И вот такой важный налогоплательщик собрался на тот берег...

Суды — судами, но решение о перерегистрации принимают акционеры на общем собрании. Единственное, что несколько осложняло этот элегантный замысел, так это необходимость провести собрание акционеров по месту действующей регистрации. Здесь закон об акционерных обществах не дает никаких вариантов. То есть акционеры должны собраться на территории противника (пусть и процессуального) и принять решение о смене места регистрации станции. Как же представителям акционеров РАО добраться-то до Саяногорска на заранее объявленное собрание без приключений? Ведь и на автотрассе могут вдруг начаться запланированные ремонтные работы, а кого-то могут задержать за переход улицы на красный свет или еще за что-нибудь — кто-то из приехавших может оказаться удивительно похожим на разыскиваемого рецидивиста. Потом все разъяснится и всех отпустят. Но собрание уже пройдет... Или не состоится из-за отсутствия кворума. Как не допустить подобного развития событий?

Нет, на этот раз Чубайс не утверждал список фомок и кувалд, как при взятии кабинета Ремезова в “Мосэнерго”. Но это тоже была операция, которая отдельно разрабатывалась. Самолет с представителями РАО вылетел в Абакан, столицу Хакасии. Поскольку путь неблизкий, самолет, не долетев до Абакана, сел на дозаправку в Красноярске. После дозаправки самолет направился в Абакан с указанием подольше заходить на посадку — час, а лучше — полтора. Потому что только после приземления выяснится, что в самолете никого, кроме экипажа, нет. Так что самолет в Абакане встречали зря.

Пока самолет летел и заходил на посадку, представители РАО на машине добрались до Саяногорска. Дальше надо было попасть на станцию, дорогу к которой блокировала массовая демонстрация. Поэтому люди РАО прошли в административное здание, к месту проведения собрания, через машинный зал и плотину — по сложному, специально разработанному маршруту. Собрание состоялось и было принято решение об изменении места регистрации. Принято, но пока не реализовано. Это переговорная позиция РАО. В Абакане — демонстрации по пятьдесят-семьдесят тысяч человек против Чубайса, который забирает у Хакасии последнее. В судах — иски о возвращении СШ ГЭС государству, а в прессе, особенно западной, — публикации о том, что может произойти национализация крупнейшего энергетического объекта.

Посреди всей этой свары Греф собирает совещание на эту тему с участием Чубайса, Дерипаски и Лебедя.

Рассказывают, что Греф поставил вопрос очень жестко: атаки на РАО — это только наполовину атаки на Чубайса. Вторая половина — это сам Греф, то есть на тот момент — собственно государство. То есть Дерипаска должен был понять, кого конкретно он атакует, и вспомнить, чем, как правило, заканчиваются конфликты государства с частной компанией. Лебедю объяснили, что он своими исками добивается национализации, а это противоречит политике президента и правительства. Ему предложили добровольно отозвать иск из арбитражного суда. Его аргументы относительно того, что все его старания направлены исключительно на то, чтобы страна и государство богатели, не произвели впечатления. Как мы уже писали, в итоге Высший арбитражный суд отказал алюминщикам.

В этот момент Дерипаска вспомнил про Богучанскую ГЭС. Правда, существует версия, что первоначально Дерипаска бил по двум целям — Саяно-Шушуенской ГЭС и Богучанской ГЭС: где, что называется, получится. Не исключено, правда, что атака на Саяно-Шушенскую ГЭС была лишь прелюдией к приобретению Богучанки. Так это или нет, но ирония состоит в том, что изначально проект достройки Богучанской ГЭС Дерипаске предложил сам Чубайс.

Крупная станция на Ангаре в четырех километрах от Красноярска была спроектирована еще в семидесятые годы “Гидропроектом”. К 1987 году русло Ангары было уже перекрыто плотиной с временным шлюзом. Из-за трудностей с финансированием строительство стало чахнуть. Сильное давление оказывали и влиятельные в конце восьмидесятых экологи. А им было о чем поговорить. Если верить Википедии, БоГЭС должна образовать водохранилище площадью 2326 квадратных километров, при этом должно быть затоплено почти 150 тысяч гектаров земель разного свойства, включая леса и болота. Леса надо вырубить больше 10 миллионов кубометров, но все равно больше 3 миллионов кубов леса уйдут под воду—их технически невозможно взять. Плюс торф с затапливаемых болот (76 тысяч гектаров) может всплыть и сильно загрязнить водохранилище.

В начале девяностых вообще стало не до строительства. Не только у энергетиков, в экономике в целом, не было денег и не стало нужды в электроэнергии. Полный спад. С 1994 года строительство фактически остановилось. И надолго. Особенность гидросооружений состоит в том, что их нельзя просто так бросить. Их надо либо взрывать и ликвидировать, либо достраивать. Для первого не было обоснований, для второго — денег. Как, впрочем, и для ликвидации. Консервация плотины с фактически нулевым объемом нового строительства обходилась РАО в 10 миллионов долларов в год. И если эти деньги с трудом, но находились, то о завершении строительства долгие годы не могло быть и речи. Для этого требовалось не меньше четырех миллиардов долларов. Это было больше, чем вся инвестиционная программа РАО “ЕЭС” на 2002 год. И мало того что надо было достроить станцию, надо было еще полученные мощности вывести к потребителям. То есть построить еще и подстанции, ЛЭП, что тоже немалые деньги.

Тогда-то и возникла идея привлечь заинтересованного частного инвестора. Но как его найти, если тарифы регулируются государством, и частный инвестор, вложив огромные деньги, не имел реальных шансов их вернуть в обозримой перспективе. Единственный, кому это тогда могло быть интересно, — Олег Дерипаска, который как раз искал площадку для размещения нового алюминиевого завода в Сибири с привязкой к источнику электроэнергии.

Чубайс предложил Дерипаске изучить возможность достройки ГЭС. А чтобы представители Дерипаски не выпрашивали на станции техническую документацию как бедные родственники, даже предложил включить их в состав совета директоров Богучанской ГЭС. Активы на этот раз никто никому не передавал. Дерипаска было согласился, даже готов был предоставить кредит в те самые 10 миллионов долларов, чтобы его люди работали в совете директоров станции легитимно. Но как только вопрос был вынесен на совет директоров РАО, со “сторожевой вышки” под названием “Миноритарыне акционеры” немедленно раздалась короткая автоматная очередь. Опять Чубайс все хочет раздать под кредиты, которые не будут возвращены, и актив достанется кредиторам за долги. Проект завис.

Во время войны за Саяно-Шушенскую ГЭС в РАО заметили, что кто-то начал скупать акции замороженной станции, которые были на руках у трудового коллектива. В РАО сразу догадались, кто скупает. Структуры, афиллированные с “Русалом” этого и не скрывали.

У энергохолдинга к тому времени был довольно крупный пакет акций станции — 66 процентов. Но ряд вопросов требовал 75 процентов голосов. И тут выяснилось, что такие решения надо согласовывать с Дерипаской.

РАО, как мы уже говорили, вынуждено было тратить деньги на поддержание жизнедеятельности замороженного объекта. Расходы на эти цели оформились через увеличение доли РАО в акционерном капитале станции. Структуры Дерипаски заблокировали решение об увеличении доли энергохолдинга в уставном капитале Богучанки, и РАО лишилось возможности даже на зарплату строителям перечислять деньги. Зато “Русалу” дешевле обходилась консолидация его пакета. При этом рабочие бастовали, а стройка стояла. Дерипаска предложил выкупить у РАО его пакет в Богучанке. Дескать, у самого РАО на достройку станции денег все равно нет, а новый акционер сможет достроить станцию на свои деньги. Предложение вроде бы хорошее, но вот цена... “По сообщению ряда ин формагентств, структуры “Базового элемента” предложили приобрести 66 процентов акций ГЭС у РАО “ЕЭС России” за 40 миллионов долларов. Продав часть низкорентабельных активов, РАО получит средства для реализации инвестпроектов в Европейской части России”¹.

РАО, понятное дело, отказалось. Энергетики подсчитали, что в строительство с советских времен уже вложено порядка одного миллиарда долларов.

Стороны взялись, как бывает в таких случаях, за укрепление своих переговорных позиций. Дерипаска подписал с красноярским губернатором Александром Хлопониным инвестиционный меморандум, предполагающий вложения в достройку БоГЭС в размере более миллиарда долларов. И это при том, что решение об инвесторе и схеме финансирования еще не принято и не одобрено акционерами. По сути этот документ — не более, чем протокол о намерениях. Такой привет Чубайсу: мол, мы тут с Александром Хлопониным договорились, так что имейте это в виду.

Представители РАО, в свою очередь, выразили опасение в том, что Дерипаска хочет построить станцию исключительно алюминиевого назначения, а это никак не устраивает основных акционеров БоГЭС. Не говоря уже о том, что странным выглядит сам факт обсуждения судьбы ГЭС без участия РАО. В качестве ответного привета Дерипаске энергохолдинг распространил информацию о том, что имеет официальные предложения и от других инвесторов, желающих участвовать в достройке БоГЭС. Это “Комплексные энергетические системы”, входящие в группу “Ренова” Виктора Вексельберга и “СУАЛ”, которые официально заявили о своем интересе к станции.

История, как это ни покажется странным, закончилась заключением в 2006 году соглашения о паритетной достройке БоГЭС и о совместном строительстве алюминиевого завода. Дерипаска и Чубайс даже сфотографировались на память на фоне огромного булыжника, символизирующего начало закладки алюминиевого завода. Такая вот история. Кстати, доходы от обоих бизнесов тоже договорились делить 50 на 50. После ликвидации РАО участвовать в строительстве ГЭС и завода будет Гидрогенерирующая компания, объединившая все гидростанции, входившие в РАО.

А ведь был момент, период даже, когда тот же Дерипаска мог ликвидировать РАО. Без всякой реформы и вместе с Чубайсом. Дерипаска слишком поздно догадался как. Когда его лоббисты внесли в Думу законопроект, отменяющий абонентскую плату, было уже слишком поздно начинать этот процесс. А идея очень технично могла оставить РАО без средств

к существованию. Абонплата — это плата региональных АО-энерго за пользование инфраструктурой РАО и, прежде всего, магистральными сетями. Из этих платежей и складывался до последнего момента собственный бюджет РАО. И хотя абонплата была заложена в указ Ельцина о создании РАО “ЕЭС”, ее юридическая сторона была не безупречна и серьезной атаки она могла не выдержать. Если бы Дерипаска в свое время зашел с этой стороны, Чубайсу пришлось бы нелегко, и алюминиевый магнат смог бы, наверное, что-нибудь в этой ситуации разменять в свою пользу. Но не случилось.