О роли случая в судьбе естественной монополии

О роли случая в судьбе естественной монополии

Анатолий Чубайс вполне мог стать Сергеем Богданчиковым. Лишь по чистой случайности он не возглавил “Роснефть”. Такой вариант ухода первого вице-премьера из правительства тоже рассматривался. И можно только гадать, что сейчас было бы с “Роснефтью”, с РАО “ЕЭС”, кому достались бы активы ЮКОСа, если бы трудовая книжка Чубайса оказалась не в электрической, а в нефтяной компании.

В феврале 1998 года, рассказывает Чубайс, он пришел к Черномырдину обсуждать свою отставку. Как показалось Чубайсу, для премьера это было полной неожиданностью, хотя не исключено, что опытный чиновник просто на всякий случай изобразил недоумение. К тому времени он по разным причинам уже не держался двумя руками за Чубайса, не считал его присутствие в правительстве обязательным, но, судя по всему еще не знал, что на этот счет думает Ельцин. Поэтому ЧВС (Черномырдин Виктор Степанович, если кто нетвердо помнит) на всякий случай спросил:

— Ты, часом, не обалдел?

— Нет, — отвечает Чубайс, — я серьезно собрался уходить.

— А куда, зачем?

Тут-то Чубайс и брякнул:

— В “Роснефть”.

— Какой же ты нефтяник? — уже всерьез изумился Черномырдин.

— При чем здесь нефтяник?—переспросил в свою очередь Чубайс. — А, прошу прощения, это я перепутал. Я имел в виду РАО “ЕЭС”.

— Да ты сам-то понимаешь, куда идти собрался? РАО от “Роснефти” отличить не можешь.

— Прекрасно отличаю, только название перепутал.

— Ну, если тебя всерьез так переклинило, иди к Ельцину, — сказал в итоге ЧВС, так внятно и не сформулировав свое мнение по этому вопросу. Что, опять же, свидетельствует об опыте и мудрости Черномора. Все равно последнее слово будет за президентом — зачем без нужды и до срока фиксировать свою позицию?

Ельцин на заявление Чубайса отреагировал еще более неопределенно: он его выслушал, но так ничего в тот раз и не сказал.

Сменить работу Чубайс решил еще осенью 1997 года. И не на другой пост в правительстве, а на любую должность вне Кабинета. Понятно, что когда речь идет о трудоустройстве первого вице-премьера, и особенно уходящего по собственной инициативе, “любая работа” — понятие весьма условное. Оно ограничено относительно небольшим набором высоких позиций, соответствующих статусу и личности соискателя.

В отличие от января 1996 года, когда Ельцин без предварительных консультаций и разговоров в одночасье уволил вице-премьера, тогда, в 98-м, Чубайс мог рассчитывать на то, что у него будет право выбора, потому что увольнял себя он сам.

Единственная должность, которая оставалась у Чубайса в январе 1996-го, это должность Чубайса. В принципе, тоже неплохо, но только в качестве переходного этапа, желательно непродолжительного.

Мир элит, политических и предпринимательских, предельно рационален и чувствителен. Когда свежеуволенный Чубайс в конце января

1996 года появился на Всемирном экономическом форуме в Давосе, то обнаружил, что уровень интереса к нему со стороны многочисленной тогда российской тусовки, мягко говоря, ослабел. Даже на завтраках в гостинице “Сан Стар Парк”, где, по традиции, останавливались россияне, не упускавшие случая неформально пообщаться с теми, кто в обычной жизни труднодоступен, его столик уныло пустовал. И это был столик того самого Чубайса, который в одном из своих более поздних интервью объяснял журналистам, почему не любит есть на людях. “Вокруг тебя стоят обычно человек двадцать, перебивающих друг друга, теребящих за рукав или за пуговицу и требующих ответов на вопросы... Если в это время я буду жевать, то это, как минимум, будет снобизм, высокомерие хорошо известного “железного дровосека без сердца”*.

После первого увольнения из правительства в 1996 году у Чубайса не было ни выбора, ни времени на то, чтобы подготовить себе какие-то варианты. Он еще оставался членом попечительского совета и совета директоров Общественного российского телевидения. Но считать оба этих членства работой нельзя было даже с натяжкой. Еще месяц он оставался управляющим от РФ в Международном валютном фонде и Всемирном банке. Но должности опять же “бесплатные” и прилагающиеся к основной работе — министра финансов или вице-премьера. О госслужбе не могло быть и речи. Ельцин не просто уволил Чубайса, а инкриминировал ему то, что партия власти провалилась на выборах, и сосчитал, с точностью до процента, во что обошлась Кремлю непопулярность в народе “главного приватизатора”. Ельцин публично заявил, что надо было уволить Чубайса раньше, до выборов в Госдуму. В этом случае партия власти — НДР — набрала бы не 10, а 20 процентов. Тогда же Ельцин и произнес свое знаменитое “Во всем виноват Чубайс!”.

Виноват ли был Чубайс в том, что, не состоя в партии Черномырдина, он ополовинил ее электорат, — не принципиально, тем более что партия эта сегодня безвозвратно забыта. Принципиальным было то, что Чубайса лишили его работы. И форма, в которой это было сделано, не предполагала ни “золотого парашюта”, ни какого-либо другого участия в его судьбе прежних работодателей,

Чубайс, недолго думая, организовал и возглавил Фонд защиты частной собственности, руководителем которого он был вплоть до конца президентских выборов 1996 года. Собирался ли он всерьез уходить в бизнес — трудно сказать. Человек, приложивший руку к формированию практически всего крупного бизнеса, возникшего в России к середине 90-х, сам себя никогда не ощущал чистым бизнесменом. Приватизировать экономику целой страны, бороться за права частных собственников, создавать среду и правила для бизнеса — это одно. А вот быть собственно бизнесменом — совершенно другое. Чубайс создал Фонд, скорее всего, потому, что не мог вот так в один момент остаться ни с чем. Он должен был продемонстрировать свою дееспособность. И продемонстрировал. Однако ни славы, ни серьезных денег Фонд своему основателю не принес. А чего он стоит как менеджер, Чубайс напомнил всем интересующимся несколько позже — в избирательном штабе Бориса Ельцина,

Уже через несколько месяцев после увольнения Чубайса снова позвали во власть, причем на позицию, как минимум, не меньше прежней. Пятнадцатого июля он был назначен главой администрации президента. Причина возвращения полностью совпала с причиной увольнения: результаты выборов, только на этот раз не парламентских, а президентских. Избирательный штаб Ельцина, возглавляемый вице-премьером Олегом Сосковцом, оказался неспособным повлиять на ситуацию, в которой рейтинг их кандидата не превышал 4 процентов.

Чубайс, приглашенный в марте в избирательный штаб Ельцина в качестве руководителя группы аналитиков, вскоре стал играть ключевую роль в избирательной команде.

За неполные два года, прошедшие на следующем этапе его карьеры — между назначением Чубайса главой президентской администрации в июле 1996 года и его переходом в РАО “ЕЭС” в апреле 1998-го, — он успел перейти из Кремля в “правительство младореформаторов”, возглавляемое, как и в 1996 году, все тем же Черномырдиным. Там он получил сразу две должности: первого вице-премьера и министра финансов, затем потерял вторую из них. За этот же период он успел поработать первым зампредом ВЧК (Временной чрезвычайной комиссии при Президенте РФ по укреплению налоговой и бюджетной дисциплины), председателем Межведомственной комиссии по социально-экономическим проблемам угледобывающих регионов.

Но к концу этого своего второго захода во власть Чубайс принял решение: из правительства надо уходить самому. И не шахтерские забастовки были тому причиной. И не трудности со сборами налогов, которыми он занимался в ВЧК, сломили его. Как показала практика, эти проблемы имели свое решение, хотя тогда казались неразрешимыми. Он также спокойно пережил попытки думского большинства (КПРФ и ЛДПР) обменять его отставку на бюджет 1997 года. Увольнение Чубайса было выставлено тогда условием голосования этих фракций за бюджет. Он хладнокровно пережил и официальное обращение всей Думы к Президенту с требованием отставки Чубайса. Но наступил момент — это было осенью 1997-го, — когда он сам решил, что надо уходить. И понял, что это должно быть его решение, а не решение Черномырдина или Ельцина. Как Чубайс сам рассказывает, он и в администрацию президента не рвался, и в правительство во второй раз—тоже. Просто получал предложения, от которых не мог отказаться. Но к осени девяносто седьмого созрел, чтобы что-то радикально поменять в своей жизни и карьере. Но не получилось. Началась драка, которую он не мог позволить себе проиграть. Во второй половине 1997 года за Чубайса взялись всерьез. И не красные с либерал-демократами, а практически свои. По крайней мере, те, для кого сам Чубайс должен был быть одним из немногих “своих” во власти. За него взялись олигархи. А именно те из них, кто посчитал, что их участие в президентской кампании Ельцина недооценено.

Олигархи, не без некоторого основания, считали себя кредиторами Кремля, полагая, что без их участия Ельцин не выиграл бы президентские выборы. Следует признать, что они действительно сыграли свою роль в избирательной гонке. Они даже имели официальные справки на этот счет: в кабинете каждого из них красовался помещенный в рамочку благодарственный диплом, подписанный лично Борисом Ельциным.

И вот такие свои “неоплаченные векселя” они предъявили Чубайсу. А кому же еще? Не Ельцину же. Характер Деда был всем хорошо известен. Предъявлять ему любые претензии было бессмысленно и опасно. То ли дело — Чубайс. Они ведь с ним работали во время выборов, и это он фактически руководил избирательной кампанией, которую они финансировали. Потом, когда Ельцин болел и восстанавливался после тяжелейшей операции на сердце, Чубайс возглавил администрацию президента в отсутствие хозяина Кремля. А перейдя после выздоровления Ельцина в правительство, в качестве первого вице-премьера именно он отвечал за экономический блок. Так что с адресом олигархи не ошиблись. Конфликт возник на почве интерпретации долговых обязательств.

Чубайс считал, что олигархи, работая на Кремль во время избирательной кампании 1996 года, спасали не столько Ельцина, сколько основы частной собственности в России, а значит, и себя, и свой бизнес. Спасательная операция прошла успешно. Это и есть бонус и главная материальная выгода. Но победители хотели реальных трофеев: определенных преимуществ при приватизации госсобственности. Чубайс не считал себя обязанным эти преимущества обеспечивать.

Ситуация осложнялась тем, что к августу 1997 года, после аукциона по продаже 25 процентов акций “Связьинвеста”, у бизнес-сообщества, связанного с Кремлем, возникло ощущение, что одним олигархам власть выплачивает “дивиденды”, а другим — нет. То есть Чубайс, Немцов и Кох продолжают накачивать ресурсами Владимира Потанина (он оказался победителем конкурса по “Связьинвесту”), в то время как остальные олигархи, имеющие не меньше прав и заслуг, остаются в стороне. Позже Ельцин еще больше подогрел эти подозрения, сказав вслед уволенному из правительства Коху, что не все банкиры для него одинаковы.

Чубайс тогда в полной мере ощутил, что такое противник, обладающий одновременно деньгами, политическим влиянием и контролем над ведущими СМИ. Противник, особенно беспощадный и эффективный от того, что еще совсем недавно был рядом, в одной команде.

Публичное и аппаратное давление, которое испытывал Чубайс во второй половине 1997 года, было огромным. Альфред Кох, возглавлявший Госкомимущество и проводивший аукцион по “Связьинвесту”, ушел в отставку через три недели после аукциона. Близкие к Чубайсу люди — Петр Мостовой, Александр Казаков, Максим Бойко, — которые вместе с ним и с его помощью сделали свои впечатляющие карьеры, в один день, 15 ноября

1997 года, были отправлены в отставку. Сам Чубайс через несколько дней лишился своей “второй” должности в правительстве: 20 ноября он был освобожден от должности министра финансов, сохранив при этом пост первого вице-премьера.

Чубайс понимал, что теряет не только соратников, но и собственную эффективность в роли высокого правительственного чиновника. Но именно атака олигархов задержала реализацию этого решения. Он не мог позволить себе уйти под их давлением.

Уже весной следующего года, когда олигархический натиск практически выдохся, дело дошло до обсуждения конкретных вариантов с Борисом Немцовым и тогдашним министром топлива и энергетики Сергеем Кириенко.

Чубайс, правда, еще по инерции вступал в публичные переругивания со своими оппонентами, иногда даже публично переходя на личности. Он дал интервью “Независимой газете”, принадлежавшей его главному оппоненту Борису Березовскому. Чубайс начал с того, что эту газету без омерзения в руки взять нельзя. “Сплошное вранье, — сказал он, сославшись все же для приличия на мнение своих знакомых. И добавил: — Продажная газета, продажные журналисты, продажный главный редактор!”

Удивительной была даже не эта резкость, а то, что Чубайс не поленился сосчитать, как выглядело соотношение “объективных” и “субъективных”, с его точки зрения, публикаций о нем в “Независимой” до его ссоры с Березовским и какой стала эта пропорция после ссоры. С точностью до процента. Более того, Чубайс обнаружил грубую экономическую ошибку (расчет сложного процента) в одной из публикаций интервьюеров “НГ”, о чем им с удовольствием и сообщил.

В этом же интервью его спросили, чем бы он хотел заняться. Он ответил : оставить госслужбу и взяться за то, что ему близко и дорого. “Берем завод, не обязательно большой. Предприятие плохое, но мы проводим полный анализ, включая анализ финансовых потоков, структуры менеджмента и так далее. После этого проводим набор жестких мероприятий, основанных на полномочиях, — это значит, что нужен контрольный пакет акций, — по полной реструктуризации компании. После этого она продается”.

Дальше интервью развивается так:

— Анатолий Борисович, а вы то же самое могли бы сделать с РАО “ЕЭС России”? Сейчас эта компания — классический пример такой разбалансированности.

— Не просто пример разбалансированности. Это больше того. Это на самом деле центральная отрасль для решения ключевой проблемы российской экономики на ближайшие два года — проблемы неплатежей в народном хозяйстве.

— И, по нашему мнению, сейчас самый удобный момент для вас взять и провести реструктуризацию РАО “ЕЭС России”.

— На что это вы так намекаете?

— В последнее время широко распространился слух, что как будто вы уходите из первых вице-премьеров в РАО “ЕЭС России”. Уже две недели об этом говорят.

— Жизнь покажет*, — не стал отбиваться Чубайс.

Интервью было напечатано 7 марта 1998 года, за шестнадцать дней до отставки и почти за два месяца до назначения в РАО.

Как мы уже говорили, Чубайс к тому времени давно обсуждал конкретные варианты своего ухода, потому что собственно драка с олигархами, несмотря на некоторые ее публичные отголоски, уже закончилась.

Теоретически в качестве нового места работы могла рассматриваться любая крупная компания с государственным участием. Та же “Роснефть”, например, или Сбербанк. О “Газпроме”, кстати, речи не было. Эта монополия так и осталась для “младореформаторов” чужой территорией.

Уходя из правительства, Чубайс искал что-то масштабное, вызывающее, но имеющее решение, хотя бы в среднесрочной перспективе. При всей своей решительности он всегда оставался реалистом. Он уже успел понять, что “Газпром” реформировать не дадут. По крайней мере, в обозримом будущем.

Почему окончательный выбор пал именно на РАО? Можно предложить мистическое толкование. Первая квартира, которую родители Чубайса получили в Ленинграде, находилась на проспекте Энергетиков. Были и некоторые “технические” обстоятельства, которые влияли на выбор. В Сбербанке уже работал и отлично справлялся со своими обязанностями Андрей Казьмин. В “Роснефти” был свой гендиректор. Конечно, можно было бы поинтриговать и пересадить куда-нибудь уже назначенных людей, но зачем ломиться в открытую дверь? В РАО как раз в это время сложилась тяжелая ситуация в руководстве: председатель правления Борис Бревнов и председатель совета директоров Анатолий Дьяков сцепились друг с другом не на жизнь, а на смерть. Глава Минтопэнерго Сергей Кириенко и курирующий энергетику первый вице-премьер Борис Немцов рады были решить с помощью Чубайса заодно и муторную кадровую проблему РАО. Кроме того, главному реформатору хотелось показать “крепким хозяйственникам”, что он отнюдь не “чикагский мальчик” и способен эффективно руководить реальным производством любого масштаба.

Можно также предположить, что на выбор повлияло и то обстоятельство, что в некотором смысле это была особенная компания. С точки зрения влияния на жизнь страны РАО выглядело, пожалуй, единственной всеобъемлющей корпорацией. По своему значению она вполне могла сравниться с Центральным телевидением, чью силу и мощь Чубайс уже испытал на себе лично. Нет, эта штука была посильнее ТВ, потому что телевизор находится практически в каждой квартире, а электричество — в каждой комнате, в каждом помещении и вообще везде-везде-везде. Розеток и выключателей с рубильниками в стране все-таки гораздо больше, чем телевизоров. И потом, без телевизора плохо, но прожить можно, а вот без электричества — никак.

В общем, решение было принято, оставалось только убедить Ельцина и перебираться в новый кабинет.

Двадцать третьего марта 1998 года Борис Ельцин подписал указ об отставке правительства Виктора Черномырдина, сохранявшего пост премьера дольше всех в современной России. Обязанности председателя правительства президент временно взял на себя, а министров попросил исполнять свои обязанности до формирования нового кабинета. Всех попросил, кроме двух вице-премьеров: Анатолия Чубайса и Анатолия Куликова. Их он уволил персональными указами.

Что хотел этим сказать Ельцин? Во-первых, то, что их персонально он не просит продолжать исполнять свои обязанности до формирования нового правительства. И во-вторых, то, что ни один из этих двоих не должен появиться в новом составе кабинета министров. Чубайса это абсолютно устраивало, он знал, что будет делать дальше, и был готов к этому. Куликов — неизвестно. Скорее всего, нет. Во власти он потом на серьезных позициях так и не появился.

В принципе, уйдя из правительства и выбрав РАО, Чубайс вполне мог туда не попасть. Этому назначению сопротивлялся тогда еще чрезвычайно влиятельный Борис Березовский. Годом раньше он сам хотел “взять монополию”, только не РАО “ЕЭС”, а “Газпром”. Он уже подготовил проект решения собрания акционеров “Газпрома” о своем избрании председателем совета директоров газовой монополии. На этом проекте уже стояли визы Вяхирева и Черномырдина. Но уперся Немцов, который по должности выдавал директиву на голосование для представителей государства в компании. Он заявил, что ни за что такую директиву не подпишет. Березовский был озадачен подобным разворотом событий, энергично пытался это препятствие преодолеть, но так и не смог обойти ельцинского фаворита, которым тогда, безусловно, был Немцов.

Вспоминая сейчас, через десять лет, эти события, Немцов говорит:

— Мне кажется, что Береза не столько даже “Газпром” хотел прибрать, ну, по крайней мере, не только это. Мне кажется, он тогда был ослеплен идеей с помощью “Газпрома” прижать Владимира Гусинского. Получив очередной отказ, он мне говорит: “Да что тебе Гусь так дался, что ты меня в “Газпром” не пускаешь!”

Так это или нет, но именно Березовский в разгар своей войны с Гусинским стал одним из инициаторов создания компании “Газпром-медиа”, объединившей разрозненные медийные активы “Газпрома”. Говорят, что потом Роман Абрамович придумал назначить на пост главы “Газпром-медиа” Альфреда Коха. Кох считал себя жертвой медийного олигарха и поэтому максимально использовал полученный мощный ресурс для участия в разрушении империи Гусинского. И немало преуспел.

Березовский так и не попал в “Газпром”. Поэтому, когда в марте

1998 года стало известно, что Чубайс, друг и коллега Немцова, собрался в РАО “ЕЭС”, Березовский попытался ему помешать, о чем лично предупредил Чубайса. При всем тогда еще существенном влиянии БАБа, сломать назначение Чубайса у него не получилось. Но ситуация была очень нервной.

— Березовский на каждом этапе грамотно и эффективно меня блокировал, — вспоминает Чубайс. — Все, что можно было зарядить, он зарядил, и каждый шаг по процедуре шел с огромным трудом. Оставалось дней пять до заседания коллегии представителей государства в РАО. Коллегия, на основании директивы правительства, принимала решение, как голосовать. Должны — солидарно, но у нас всякое бывало. Я в голове прикидываю сценарии: я делаю это, Березовский, наверное, делает то. Позвонит, наедет, запугает, пообещает. Я по предполагаемому

Берез иному списку прохожу и следов его воздействия не обнаруживаю. Я одного спрашиваю: “Голосование скоро, ты смотри, знаешь, как голосовать”. — “Да, конечно, а какие проблемы?” Я — к другому. Тоже все спокойно и отвечают легко, без усилия, что поддержат. Я уже прямо спрашиваю: “А тебе никто не звонил? Не просил ни о чем?” — “Нет”. — “Точно нет?” — “Точнее некуда. А в чем дело-то?” А я сижу и сам не понимаю, в чем дело. Вижу явно, что он ничего не предпринимает. Вот тут я понял, что дела мои совсем плохи. Я не понимал, что происходит, и от этого напрягся всерьез. Наверное, Береза придумал что-то настоящее. Придумал, как снести меня вместе с РАО “ЕЭС” или отдельно от него. Или он к Ельцину зашел и переубедил его, или придумал, как меня посадить. Бог его знает, что в его голове могло появиться. Так я в этом нервном состоянии дожил до заседания и был утвержден. Я так и не смог найти этому рациональное объяснение, пока на следующий день в сообщении “Интерфакса” не прочел: “Березовский назначен исполнительным секретарем СНГ”. И буквально через час звонок от него: “Ну, Анатолий Борисович, какой асимметричный ответ я вам придумал”. Так Березовский сохранил баланс сил, сложившийся в его собственном понимании.

Немцов утверждает, что это он назначил Чубайса в РАО. Именно первый вице-премьер, курирующий энергетику, давал директивы относительно голосования госпакетом акций. И соответствующая директива была им подписана. Так что если отвлечься от того, что прежде надо было договориться с президентом Ельциным и премьером Черномырдиным, то Немцов действительно назначил Чубайса в РАО.

Перед тем как подписать назначение, Немцов сказал Чубайсу, что хочет проверить его знания в этой ответственной отрасли.

— Знаешь ли ты, с какой скоростью электричество распространяется по проводам?

— Со скоростью света, — без запинки ответил Чубайс.

— Правильно! — зафиксировал Немцов. — Ас какой скоростью двигаются электроны?

С электронами оказалось сложнее.

— Со скоростью света, — уже не так уверенно ответил Чубайс.

— Ответ неверный, — обрадовался Немцов. — Ты знаешь, электроны могут вообще стоять на месте. Вот, например, волна на берег бежит, а вода в это время стоит. Так же и электроны. А знаешь ли ты закон Ома для участка цепи? Так, правильно. А для полной цепи? — не унимался Немцов. — Не знаешь? Как же ты можешь в РАО идти? — веселился вице-премьер, курирующий энергетику.

Понятно, что от этого “экзамена” ничего не зависело, но отсутствие в руководстве энергохолдинга профессиональных энергетиков Чубайсу ставили в вину практически все десять лет его работы в РАО.

Четвертого апреля 1998 года Анатолий Чубайс вошел в состав совета директоров РАО “ЕЭС России”, а 30 апреля стал председателем правления.

Против выступали практически все. Коммунисты, руководители обеих палат парламента Геннадий Селезнев и Егор Строев. Селезнев, как он сам сообщил журналистам, дважды доводил свою позицию до президента Ельцина. Впрочем, в этом единодушии не было ничего неожиданного. Неожиданными оказались возражения тех, кто вроде бы должен был занимать иную позицию.

Неприятная вещь архивы информационных агентств. Во-первых, потому что они хранятся, а во-вторых, потому что там могут всплыть давно забытые вещи. Черномырдин, в отличие от Чубайса не получивший никакой заметной должности (хотя ходили слухи о возможном назначении его председателем совета директоров “Газпрома”), вдруг резко выступил против назначения своего бывшего первого зама в РАО “ЕЭС”. Причем сделал это незадолго до заседания, на котором решался вопрос о председателе правления.

“Экс-премьер Виктор Черномырдин категорически против того, чтобы бывший первый вице-премьер РФ Анатолий Чубайс занял руководящую должность в РАО “ЕЭС России”. Как заявил В. Черномырдин во вторник журналистам, “мы еще не прочитали книгу об истории приватизации, может быть, подождем с историей об энергетике России”. По словам В. Черномырдина, А. Чубайс, еще будучи членом правительства, ставил перед ним вопрос о переходе на должность в РАО “ЕЭС России”. “Тогда я ему сказал: эта работа не для вас, во-первых, вы не потянете”, — отметил экс-премьер. “Чубайс — это крупная фигура, это политик, и нельзя сегодня вносить конфронтацию в такую компанию, как “ЕЭС России”, — продолжал В. Черномырдин. — Я против того, чтобы переносить на РАО “ЕЭС России” конфронтацию”. По словам В. Черномырдина, стране необходимы порядок и “чтобы налаживалась работа, а не переходить снова к сражениям, поскольку работе это не поможет”. “Я думаю, что и Анатолий Борисович должен это понимать, и руководство страны примет правильное решение”, — заявил В. Черномырдин*.

Вряд ли Ельцин, отправляя одного из “младореформаторов” в РАО, ставил перед собой задачу решения проблем электроэнергетики. Их тогда особенно остро никто не ощущал. И уж точно Ельцин специально над ними не размышлял. Президент решал проблему Чубайса, более понятную ему, а не проблему РАО. Еще и поэтому местом назначения вполне могла оказаться “Роснефть” или что-то еще из того ряда. Ельцин решал проблему непопулярного в народе, но близкого ему самому и эффективного политика и чиновника. Эта-то проблема совершенно очевидно существовала и была куда более явственной и понятной, чем ситуация в естественных монополиях или крупных государственных корпорациях. И очень удачно, что Чубайс сам попросился из правительства, да еще адрес указал, куда послать.

Буквально через несколько недель после назначения случай, способствовавший определению Чубайса в РАО, а не в “Роснефть”, вполне мог вернуть Чубайса снова в правительство. Его пригласил к себе новый премьер Кириенко. Было это в июле.

— Слушай, совсем все ужасно,—начал Кириенко. — Мы провалимся. Прошу тебя, требую, в конце концов: возвращайся в правительство!

— Сергей, — сказал Чубайс премьеру, — худшего предложения ты мне сделать не мог. Его просто придумать даже невозможно. Я ушел, потому что на самом деле давно хотел этого, а ты меня назад сюда втягиваешь. Сильно не хочу, — твердо добавил Чубайс.

— А если Борис Николаевич даст команду, пойдешь? — прямо спросил Кириенко.

— Если команду даст, пойду, куда ж я денусь? Он меня в РАО направлял, он меня обратно в правительство может вернуть. Но скажу тебе честно: для меня этот вариант — полный кошмар.

Позже от Кириенко он узнал, как тот ходил по этому поводу к президенту. Президент подумал минуты три, не меньше, и сказал: “Нет, я назначил Чубайса в РАО, и он будет работать в РАО. Нельзя человека дергать туда-сюда”.

Выводя Чубайса из правительства в РАО, президент решал свои политические задачи. Просьба Кириенко никак в эту конструкцию не вписывалась. Ну а если бы Ельцин пошел навстречу молодому премьеру, то после скорого дефолта в августе 1998-го уже точно не вернул бы в третий раз уволенного вместе с правительством Чубайса в РАО.