Крест Чубайса

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Крест Чубайса

Некоторые считают, что это чистой воды агитка, пиар-ход, предназначенный для мобилизации ресурсов поддержки революционных преобразований в РАО “ЕЭС”. На графике Чубайса это две незамысловатые кривые: спрос на электроэнергию и объем мощностей по ее производству Они устремлялись друг другу навстречу (все больше спрос, все меньше мощностей по производству электроэнергии) и пересекались где-то в 2003-2004 годах. А будет ли так? Ключевой вопрос, от него и стратегия и тактика отрасли зависели. Эта идея не поддерживалась и некоторыми ключевыми членами команды Чубайса. Известно, что к ней скептически относился Леонид Меламед и еще много народу в компании. Какой дефицит? Перепроизводство. Промышленность лежит и неизвестно когда встанет на ноги и попросит еще электроэнергии. Резерв мощностей вполне достаточный, избыточный даже, и настолько, что в ближайшие несколько лет можно не думать об этом вообще.

На военных кафедрах из журналистов готовили офицеров по специальности “спецпропаганда”. Это агитационная обработка противника на его же собственной территории. В этом курсе был такой “бизнес-кейс”. В первые месяцы войны спецпропагандисты допускали некоторые ошибки. Одна из них была следующей: в расположение немецких частей забрасывались листовки с призывом сдаваться в плен. Немецкие контрпропагандисты в ответ забрасывали листовки с текстом типа: хотели бы сдаться — догнать вас не можем.

Кому-то “крест Чубайса” напоминал нашу “ошибочную” листовку начала войны, даже тем, кто и не слышал о ее существовании. Какое превышение потребностей над производством? Что делать с избыточными мощностями? — вот настоящий вопрос.

Как можно было в конце девяностых всерьез говорить о том, что будет с потребностью в энергетических ресурсах через пять-семь лет? Как будет развиваться промышленность? Сколько электроэнергии потребует обычная квартира и сколько их будет построено? Доля непромышленного потребления будет меняться, расти. Но как? С какой скоростью? Это сегодня в РАО приводят такой характерный пример: старая снесенная гостиница “Москва” была подключена к мощности 2,6 мегаватта, а новая получит 26 мегаватт. Рост потребления в десять раз! Но в конце девяностых никакой новой “Москвы” не было даже в мыслях ни у кого.

— Существует долгосрочное прогнозирование, — говорит главный макроэкономист РАО Яков Уринсон (макроэкономист — это не должность, а репутация, связанная с тем, что Уринсон, доктор экономических наук, работал в Госплане СССР, был вице-премьером по экономике уже в российском правительстве). — Мы первый долгосрочный прогноз начали делать в середине девяностых, когда я еще в правительстве работал. И первый такой документ появился в 1996 году с прогнозом до 2005 года. Хотя, конечно, не очень было понятно, как будут себя люди вести в условиях рынка. Но подход к прогнозированию был вполне основательный: была статистика, были основательные академические работы. В итоге ведь так и получилось, что Чубайс был прав со своим “крестом”. И Меламед, надо отдать ему должное, признал это. Правда, где-то только год или полтора назад.

— Логика Меламеда была достаточно глубокой,—говорит Чубайс. — Он искренне считал, что “крест” — это все мои выдумки. Так немного тут у нас диссидентствовал, но не для фронды, а по глубокому своему убеждению. На чем строился мой “крест”, если описывать упрощенно. У нас есть 210 тысяч мегаватт установленной мощности. Если новых не вводить, а старые неизбежно выбывают, то к 2010 году у нас их останется 150 тысяч мегаватт. Но еще гораздо раньше, полагал я, году в 2003-м, кривая роста спроса и кривая сокращения мощностей генерации пересекутся где-то на уровне 160 тысяч мегаватт. И тогда — всем крест. Меламед утверждал, что я в принципе неправильно считаю. Коэффициент использования действующих мощностей чудовищно низкий, спрос сильно перезавышенным из-за низкой цены на электроэнергию он считал и тогда.

И по мере восстановления нормальной цены у нас спрос и предложение соберутся в совершенно другой конфигурации, в которой может выясниться, что 50 тысяч мегаватт вообще лишние у нас. И нет никакого креста. Все это выдумки Чубайса. Мы с ним, с Меламедом, по этому поводу цапались, когда я на правлении въезжал в тему инвестиций.

Вопрос об инвестициях в отрасль, особенно на рубеже веков, выглядел вообще как дискуссия о жизни на Марсе. То есть интересно, конечно, но какое это имеет отношение к жизни? Кто будет инвестировать, на каких условиях и, главное, зачем? Это отвечало государственным стратегическим интересам развития? Безусловно. Только государство не могло ответить на этот запрос по простой причине полного отсутствия денег на тот момент. Не говоря уже о том, что даже при наличии денег не очевидно, что именно государство должно выступать инвестором в энергетике. Но кто же тогда?

— Энергетика устаревшая, неразвивающаяся и, главное, с полным отсутствием перспектив инвестирования, — рассказывает Григорий Березкин, председатель совета директоров группы “ЕСН”, которая в числе первых частных компаний пришла в энергетический сектор. — Деньгами здесь не просто не пахло, не было абсолютно никаких предпосылок для того, чтобы вкладывать средства. Генерация в 2000 году стоила не больше 180 долларов за киловатт установленной мощности, а построить означало потратить на один киловатт больше тысячи. Понятно, что ни один вменяемый инвестор на это не пойдет. При этом понятно, что “крест Чубайса” — вполне реальная и серьезная вещь. Что-то с этим надо делать. Эта проблема имела только одно фундаментальное решение — нужно было поднять стоимость генерации, поднять капитализацию компаний энергетики. Добиться этого можно было только в контексте большой реформы.

Андрей Бугров, председатель совета директоров ОГК-3 и член совета директоров РАО “ЕЭС”, отвечающий в холдинге “Интеррос” за энергетические активы, тоже видит “крест Чубайса”, но его живо интересуют подробности, с этим “крестом” связанные.

— Если экономика растет с темпом пять-шесть-семь процентов в год, то растет и спрос на электроэнергию, — говорит Бугров. — Только вопрос состоит в том, насколько точны прогнозы РАО, не ангажированы ли они слегка, не сделаны ли с некоторым перегибом? Причем лично меня интересует перегиб не столько общий, макроэкономический, сколько прогноз в разбивке по регионам. Многие регионы ведь останутся и депрессивными и дотационными. И я не вижу причин к появлению там новых производств, от которых будет исходить спрос на электроэнергию.

Скажем, в Чите есть большая программа развития полиметаллических руд, там строится железная дорога, и понятно, что спрос на энергию для нашей забайкальской генерации обеспечен. А вот в целом ряде других регионов такой уверенности нет. Поэтому хотелось бы от символа проблемы, которым “крест Чубайса” безусловно и правильно стал, перейти к деталям, за которыми точный расчет и большие инвестиции.

Бугрова можно понять. С покупкой ОГК-3 “Норильский никель” обязан вложить в создание новых мощностей сотни миллионов долларов. Большие тяжелые финансовые обязательства, и очень не хочется стать жертвой чужих ошибочных расчетов. Считали одни, а рискуют деньгами другие.

— Мы еще в 2000 году увидели будущий инфраструктурный кризис, — говорит Герман Греф, с 2000 по 2007 год — министр экономического развития и торговли, все эти годы вплотную занимавшийся реформой энергетики. — Мы увидели, как пересекаются спрос с предложением в определенный момент. Эту точку можно назвать крестом, как хотите, но важно, что она существует. Мы только во времени ошиблись. Мы полагали, что это случится в 2003-2004 годах, а реально это начало происходить двумя годами позже.

Чубайс считает, что именно во второй половине 2005-го — в начале 2006-го все дискуссии относительно существования или отсутствия “креста” потеряли свой смысл. Произошло взрывное увеличение спроса. Темпы роста спроса выросли с 1,5-1,7 процента в год до 4,2. Случился катастрофический дефицит подключений по всей стране. Уровень удовлетворения заявок остался в пределах 25-30 процентов.

— Сейчас дискуссии перешли совсем в другую плоскость, — говорит Чубайс. — Сейчас спор идет о том, какими будут среднегодовые темпы роста энергопотребления. Пессимистический вариант — два процента, оптимистический — пять и две десятых. Вот, собственно, и вся история с “крестом”.

Публичная дискуссия, может, и закончилась, но не всех она убедила.

Александр Волошин и сегодня считает “крест Чубайса” абсолютно пиаровским ходом, не очень удачным причем. Он ведь так и не случился. Чубайс, мол, на всех конференциях с некоторым надрывом об этом говорил, что вот в народе это называют “крестом Чубайса”. А народ, по мнению Волошина, это совершенно не зацепило. Придумано было для журналистов, а они не заглотили наживку.

Глава 3 Клуб разбитых сердец акционеров

Рисунок Валентина Дубинина