Чего добивались враги
Чего добивались враги
Апрель 2002 года. Ежегодная конференция Высшей школы экономики и Международного валютного фонда в Москве. В огромном зале Центра международной торговли на Красной Пресне — все сливки экономического сообщества России, щедро разбавленные зарубежными светочами науки. В президиуме на сцене — научный руководитель Высшей школы экономики Евгений Ясин, министр финансов Алексей Кудрин, бывший директор-распорядитель МВФ Мишель Камдессю, вице-президент Всемирного банка Йоханнес Линн... А вот и Анатолий Чубайс. Он опоздал к началу и теперь, поднявшись на сцену, по очереди здоровается с коллегами. Все приветливо улыбаются друг другу, вполголоса обмениваются репликами, пока Ясин с трибуны заканчивает свой доклад. Вскоре профессор возвращается на председательское место, сердечно обнявшись с Чубайсом по пути, и принимается отвечать на вопросы из зала.
В президиуме пустует только один стул — напротив таблички “Советник Президента РФ по экономическим вопросам Илларионов Андрей Николаевич”. Спустя некоторое время в зал быстрым шагом заходит и он сам. Взлетев по ступеням на сцену, с улыбкой жмет руку Линну. Обнимается с Камдессю. Хлопает по плечу Кудрина. Почтительно здоровается с Ясиным, который на секунду оборачивается от микрофона, чтобы ответить на приветствие президентского советника. И протягивает руку Чубайсу.
А председатель правления РАО “ЕЭС России” смотрит на эту руку, а потом встает и идет к трибуне: по программе сейчас у него выступление на тему “Реформа электроэнергетики в России”.
По притихшему в одно мгновение залу проносится смятенный шепот.
В президиуме небольшое замешательство. Ясин укоризненно вздыхает.
Илларионов усаживается на свое место и оскорбленно откидывается на спинку стула, по-наполеоновски скрестив руки на груди.
По ходу доклада председателя правления РАО он еще перебьет выступающего парой провокационных вопросов. Чубайс ответит на них с убийственным дружелюбием—и, откланявшись, покинет конференцию. Фирменные инвективы по поводу “низкого уровня менеджмента в РАО “ЕЭС”, “циничного перераспределения инвестиционных ресурсов страны в адрес одной монополии” и “смертельного для российской экономики плана Чубайса” Илларионов будет посылать с трибуны уже в отсутствие своего заклятого врага.
За десять лет работы в РАО “ЕЭС” Чубайсу вставляли палки в колеса многие чиновники по разнообразным причинам. Степень эффективности, с которой они действовали, зависела конечно же от их мотивации и влиятельности.
Последний яркий пример такого рода — задержка преобразований в электроэнергетике премьер-министром Михаилом Фрадковым в 2004-2005 годах. Восемь месяцев продержал оборону Михаил Ефимович, и только московская авария в мае 2005-го сдвинула дело с мертвой точки.
Сейчас довольно занятно читать комментарии Чубайса по поводу внезапного назначения бывшего руководителя налоговой полиции на пост председателя правительства 29 февраля 2004 года.
— Можно ли ожидать каких-нибудь сюрпризов в энергореформе в связи со сменой правительства? — спрашивали у Чубайса журналисты в Тюмени, где он оказался в тот день по каким-то энергетическим делам.
— Нет, нельзя. Все будет замечательно—также хорошо, как и с предыдущим правительством, — шутливо отмахивался от них реформатор.
Спустя пару дней пресс-служба РАО “ЕЭС” распространила заявление: председатель правления компании Анатолий Чубайс положительно оценивает выдвижение кандидатуры Михаила Фрадкова на пост председателя правительства РФ, в том числе с точки зрения реализации реформы РАО “ЕЭС”. “Профессионалов такого класса и опыта в стране единицы”,—цитировались в заявлении слова председателя правления. Чубайс неплохо знал Фрадкова по прежней работе в правительстве, когда был вице-премьером. И видимо, рассчитывал на взаимопонимание накануне совета директоров, на котором государство, как главный акционер РАО, должно было проголосовать за способ и сроки приватизации ОГК — ключевой вопрос реформы для инвесторов, между прочим.
А профессиональный Фрадков через несколько дней сказал, что решение по продаже ОГК не будет принято до тех пор, пока он сам в реформе энергетики не разберется — и точка.
Сначала премьер обещал вникнуть в суть дела до 30 июня, даты годового собрания акционеров РАО “ЕЭС”. Собрание прошло —установил новый срок: декабрь, заседание правительства по реформе электроэнергетики. “Те, кто знают историю реформы энергетики, знают, что в ней случалось и не такое” — бодрый комментарий Чубайса, пытающегося скрыть досаду от корреспондента агентства “Интерфакс”; акции РАО в тот день упали в цене на 10 процентов. Вечером глава компании в телефонном разговоре с Грефом в выражениях по поводу происходящего уже не стеснялся. “Я никогда прежде не слышал десять минут отборного трехэтажного мата в исполнении Чубайса”, — удивлялся потом Греф в разговорах с их общими знакомыми (сейчас Чубайс несколько смущенно признает, что орать на Грефа по поводу решений премьера и вправду не стоило).
А в декабре незадолго до заседания выяснилось, что вопрос об ОГ’К там рассматриваться не будет. Дескать, это и не планировалось — идея будто бы изначально состояла в том, чтобы дать оценку реформе как таковой. Оценка оказалась, как положено, расплывчато-положительной. Но сроков, когда премьер разберется с приватизацией генерирующих компаний, уже никто не называл.
За кадром остались регулярные презентации по реформированию отрасли, которые Чубайс и его заместители лично проводили для премьер-министра в Белом доме, и тайные визиты главы энергокомпании в Кремль... Все было тщетно.
При этом Чубайс утверждает, что Фрадков к нему лично всегда относился с приязнью и поддерживал как мог.
— Это я всегда чувствовал, еще со времен работы в правительстве Черномырдина. В правительстве взаимные отношения всегда были уважительные. Правда, надо иметь в виду и строй его личности. Михаил Ефимович у нас не самый радикальный реформатор, как известно. Да и понятно же, что произрастал он из тех кругов, для которых Чубайс с его реформами — типа красной тряпки для быка.
С интересами условных “силовиков”, к которым относят Фрадкова, торможение приватизации генерирующих компаний и было принято связывать. Однако, рассказывает сейчас Чубайс, незадолго до отставки Фрадкова Греф как-то взялся спорить с премьером: мол, видишь, потеряли время тогда — а инвестиции в энергетику, которые для всей экономики сейчас позарез нужны, в страну не шли. А Фрадков министру тогда ответил: “Если бы мы не потеряли время, то потеряли бы Чубайса, понял? Ничего-то ты не знаешь, так что сиди и не высовывайся”.
— То есть такая у Фрадкова, оказывается, была концепция — если бы он тогда не приостановил реформы, то снесли бы меня самого, — рассказывает нам Чубайс.—Желающих конечно же всегда было достаточно. Хотя, вероятно, Фрадков действительно знал больше меня по этой теме.
Получить комментарии по поводу этой истории от Фрадкова не удалось. Греф сейчас допускает, что премьер-министр мог говорить это фигурально — в том смысле, что спешить с реформой электроэнергетики нельзя было ни в коем случае:
— Михаил Ефимович был известный мастер гротеска и всевозможных сравнений — ну и осторожно относился к реформам, конечно. Но в том, что спешка в таких случаях дорого обойдется обществу, он, пожалуй, прав. В этом смысле лучше 150 раз взвесить, прежде чем отмерить. Конечно, с реформой мы чуть-чуть опоздали, надо было дойти чуть-чуть пораньше, но тем не менее качество было предпочтительнее скорости. А противником реформы электроэнергетики Фрадкова я бы не назвал.
С тех пор как Михаил Ефимович Фрадков сменил премьерское кресло в Белом доме на погоны руководителя Службы внешней разведки, от него не слышно ни слова ни о Чубайсе, ни о реформе электроэнергетики страны. А уж тем более о том, что вся эта реформа придумана мировой закулисой для развала целостности страны и геноцида российского народа. Хотя Михаил Ефимович, как было сказано, и олицетворяет собой радеющих за державу сотрудников спецслужб, для которых подобные высказывания довольно органичны.
А вот абсолютно гражданский энергетик с сорокапятилетним стажем Виктор Васильевич Кудрявый еще и не такое может загнуть.
— А кто вам сказал, что должно быть энергоснабжение? Почему-то у нас снабжения мороженым в стране нет, а энергоснабжение должно быть, — с негодованием приводит бывший замминистра топлива и энергетики давнее высказывание Чубайса. И, распалившись, выдает: — Это кто так может рассуждать — нормальные люди или фашисты?
Правда, при этом Кудрявый почему-то умалчивает, что Чубайс говорил о неплательщиках за электроэнергию, огромные долги которых в конце девяностых фактически поставили электроэнергетику на грань остановки.
С поста замминистра Кудрявого сняли в 2001 году после того, как он несколько раз демонстративно проголосовал на заседаниях совета директоров РАО вопреки директивам своего начальника Виктора Христенко. Заслуженный энергетик перешел на тактику партизанской войны в Госдуме. Там у него среди депутатов нашлось немало сторонников. То, что пакет законопроектов об электроэнергетике, задающий конфигурацию модернизированной отрасли, Дума тормозила целый год, энергетик ставит в заслугу себе и своим товарищам.
А вот на чиновничьем посту, как он с сожалением отмечает, реальных результатов в борьбе с Чубайсом удавалось добиться нечасто. Ресурса, говорит, не хватало, у противников его было явно больше. В подтверждение тезиса рассказывает такую историю:
— Весной 2001 года один замминистра (топлива и энергетики. — М.Б., О.П.) меня вызывает и говорит: Виктор, кончай, все бесполезно. Касьянов (в ту пору премьер-министр.—М.Б., О.П.) будет бегать быстрее Чубайса, потому что чешская сделка прошла. Я сперва не понял, в чем дело. Проходит несколько недель, Касьянов подписывает 526-е постановление о реформе электроэнергетики, а потом мы узнаем из прессы о сделке с чешскими долгами. Помните, как Чехия советский долг в 2,5 миллиарда долларов продала за 550 миллионов чешской фирме “Фалькон”? А через какое-то время Анатолий Борисович Чубайс выкупает этот долг у “Фаль-кона” за 800 миллионов долларов. Понимаете, что стало с разницей? С этими 250 миллионами?
— Ну а как они были поделены и кем — доказательств у меня, конечно, нет, — предусмотрительно добавляет Кудрявый.
Сделка между Россией и Чехией по урегулированию задолженности бывшего СССР была действительно необычной по технологии. Долг у правительства Чехии по итогам тендера выкупила чешская фирма Falkon с дисконотом 84 процента (за 400 миллионов долларов). Потом она этот долг продала РАО “ЕЭС” за 800 миллионов долларов, а российский Минфин в рамках расчетов по долгу зачел налоги РАО и ее поставщикам уже на 1,35 миллиарда долларов. Сама фирма информацию о себе не раскрывала. Как выяснила в свое время газета “Ведомости”, учредителями компании с уставным капиталом в 93 ООО долларов были некие Паата Мамаладзе, Аристакес Алавер-дян и Важа Кикнавелидзе. Участие Falkon в крупной международной сделке российская сторона объясняла тем, что такого партнера выбрала чешская сторона. По словам Андрея Раппопорта, еще в 2000 году чешский Минфин рекомендовал Falkon для обслуживания процентов по российскому долгу. В то время фирма продавала электроэнергию РАО в Белоруссию, а полученную выручку отдавала в бюджет Чехии в счет задолженности бывшего СССР. Чешское правительство эту ситуацию не комментировало.
Чубайс, когда мы просим его прокомментировать версию Кудрявого, выглядит сначала непонимающим, потом изумленным. Предположение о том, что он мог пойти на подобные договоренности с Касьяновым — даже во имя реформы энергетики, — представляется Чубайсу довольно фантастическим.
Как ни странно, несмотря на все пакости Кудрявого, глава РАО “ЕЭС” не испытывает к нему ненависти — и охотно объясняет почему:
— Кудрявый переживает и болеет за энергетику. Ему совсем не безразлично, что будет с ней происходить. Он прожил в ней всю свою жизнь. Собственно, все девяностые годы Кудрявый де-факто был главным энергетиком страны. И он был очень активным — хотя, рискну сказать, на мой взгляд, предельно неэффективным как государственный руководитель. У меня к нему острые претензии за тот период, за недоделанные задачи в электроэнергетике со стороны государства. Но то, что Кудрявый совсем не формально относился к обязанностям своим, — это сто процентов. И его отношение к делу само по себе заслуживает уважения. Он мог бы сидеть тихо, не вылезать. На десятках совещаний в правительстве, помню, вице-премьер Олег Сосковец его мочалил в своем стиле — а Виктор Васильевич боролся с ним просто как лев.
— А теперь представьте себе, — продолжает Чубайс, — человек прошел путь от машиниста котла до замминистра, понимает все в электроэнергетике глубоко и по-настоящему. Доктор наук, между прочим, то есть преподаватель института. Авторитетный в отрасли человек, к нему многие прислушиваются. Он косноязычный немножко, но при этом понимает предмет очень основательно. И готов отстаивать свою позицию всегда и везде, даже там, где это мешает делу. Как вдруг на его поле появляется Чубайс, который не понимает даже, чем генератор отличается от турбины, и сообщает: все, что вы делали, неправильно, мы теперь вашу энергетику разрежем на кусочки, потом по-новому соединим и вольем туда какую-то мифическую кучу денег... Ну это же все равно что ребенка своего отдать на растерзание эскулапу какому-то! Безумие, с его точки зрения. А уж когда это безумие потихоньку начинает реализовываться, он этого совсем уже не может выносить.
Правда, поддерживать содержательную дискуссию с таким убежденным и энергичным оппонентом, по свидетельству бывшего заместителя министра Андрея Шаронова, было затруднительно:
•— Смысл позиции Кудрявого по поводу реформы сводился к двум вещам: первое, этого не может быть, потому что не может быть никогда, наша энергосистема — уникальная, других таких в мире нет; второе, вы ничего не понимаете в энергетике, уберите свои руки от нее. Мы-то апеллировали к зарубежному опыту — что в мире, мол, есть энергосистемы, в которых генерация отдельно, передача электроэнергии отдельно, сбыт отдельно, и все это работает — и диспетчерские управления с разным участием государства, и сложные энергетические рынки. А он просто упрямо стоял на своем.
Как стоял, так и стоит и по сей день. В конце девяностых, припоминает Чубайс, Кудрявый как-то раз заявил: ну ладно, этот деятель в энергетике ничего не понимает, это еще можно как-то вынести, — но мы-то думали, что он хотя бы своих дружков западных приведет, а те вложат пусть даже 50 миллионов долларов и построят что-нибудь в отрасли. Так нет же, в итоге оказалось, что Чубайс и этого не в состоянии сделать!
Он поторопился с выводами. Чтобы “дружки Чубайса” захотели вкладывать свои миллионы в строительство российских электростанций, потребовалось, как известно, ввести в стране современное законодательство
об электроэнергетике, добиться от властей разрешения на приватизацию ОГК и ТГК, подготовить их к продаже в нужный момент, чтобы не продешевить... Иностранцы, как и российские инвесторы, усилия оценили: за два года в энергетику с помощью IPO генерирующих компаний было привлечено 30 миллиардов долларов, за ближайшие три года должно прийти еще 90 миллиардов. Тут-то, казалось бы, и сбылась мечта Кудрявого об инвестициях и новых стройках?
Да нет же, возмущается энергетик, все опять было сделано неправильно:
— Продали все очень дешево, нормальной цены не дождались. Как в басне: продаю рубли по копейке. Лучшие продажи у нас были за семьсот долларов за киловатт. Это в два раза ниже, чем стоит энергетика в мире. А почему? Говорят, в России нет денег. Это не так. У нас семь лет профицитный бюджет. Вложения в инфраструктуру бюджетных средств — это колоссальная эффективность для всей экономики. И Япония, и Франция, и Германия, когда вкладывают из бюджета, то получают общий эффект для развития бизнеса — большого, малого, среднего; конечно, это очень выгодно. Потом, государство же потеряло рычаги влияния на генерирующие компании! Контрольные пакеты теперь не у него — у Вексельберга, Дерипаски, Потанина... Теперь они хозяева. Захотят — будут делать инвестиции, не захотят — не будут. В Китае почему строят по шестьдесят-сто ГВт в год? Там что, только бюджетные средства? Нет. Туда и иностранцы идут, и частники. Но основные рычаги управления, понимая, что такое энергетика для любого государства, китайцы себе оставляют.
Кудрявый по-прежнему борется с Чубайсом и его реформой. Публикует статьи и брошюры об угрозе приватизации генерирующих мощностей для энергетической безопасности страны. Протестует против ликвидации РАО “ЕЭС”. Требует монополию восстановить и вернуть в собственность государства... Прощаясь с нами после интервью в кофейне, энергетик с надеждой повторял:
— Ну скажите, у вас же тоже, наверное, в вашей профессии бывает так: вот вы видите, что кто-то делает что-то совсем неправильно... Ведь вы же не стали бы с этим мириться, правда же? Ведь нельзя же с этим мириться?
По мнению Чубайса, самый последовательный его оппонент противостоял реформе абсолютно искренне и бескорыстно. Даже когда обращался к генеральному прокурору Устинову с письменной просьбой открыть уголовное дело и приостановить деятельность Чубайса, который разваливает российскую энергетику.
— Естественно, человек этой ментальности не видит другого способа врага остановить, кроме как написать донос, — снисходительно вздыхает Чубайс.
Но самым эффективным борцом с реформой, по его классификации, был вовсе не болеющий за энергетику технократ советской школы. И не друг спецслужб в премьерском кресле. А тот человек, которому Чубайс с некоторых пор прилюдно перестал подавать руку.
— О таком противнике, как Кудрявый, только мечтать можно. Андрей же—не-ет, серьезное дело. Глубокий, технологичный, сильнейший соперник, который сделал много мощных шагов в чисто аппаратном стиле.
Чубайс добродушно улыбается и рассказывает, как советник президента Андрей Илларионов создавал комиссию Кресса при Госсовете (“Это ведь его изобретение, знаете?”). В 2000 году проект реформы был вынесен на обсуждение Госсовета. Губернаторы проект дружно забраковали. Записали в протоколе: принять к сведению, создать комиссию, изучить...
— Я ровно год на этом потерял, —- качает головой Чубайс, отдавая должное талантам своего оппонента. — Он же ухитрился собрать в комиссии Кресса всех моих противников из самых разных миров, которые при совмещении должны были бы взорваться, как атомная бомба. Кудрявый говорил одно, губернаторы — второе, миноритарные акционеры — третье. Сам Илларионов утверждал, что сети — такой же конкурентный сектор, как и генерация, и нам необходим конкурентный доступ к сетям, они должны быть все частными, а инвестиции в энергетику — это бессмысленный проект. Мол, приток инвестиций, тем более иностранных, ухудшает макроэкономические параметры и тем самым ослабляет рубль, а нам нужен, наоборот, отток капитала из страны — известная его конструкция. Но Андрей мастерски, замечательным бюрократическим языком изложил все это в целостном документе. Блестяще! Проинтегрировать политический ресурс взаимоисключающих оппонентов в единую конструкцию — это дар, который у Андрея на очень высоком уровне. Грамотный, сильный боец, да еще и полемист выдающийся, чего уж там скрывать.
— Я очень уважаю Андрея, но его поведение в этой истории было неконструктивным, — чеканит каждое слово Шаронов. — Обычная его тактика на комиссии Кресса: он не приходил на обсуждения, хотя мы его приглашали все время. И так тянулось долго, до последнего момента, пока мы вынужденно не согласовывали какой-то вариант без учета его мнения, — и тут он публично заявлял, что это полная ерунда. У меня было и есть ощущение, что он сознательно так делал. С нас же каждый день спрашивали: как мы продвинулись в согласовании позиций? Не знаю, почему он так себя вел.
— Я давно с ним знаком, но не понимаю до сих пор, чего же он хотел добиться. Нереструктурированное РАО — очевидная глупость, — пожимает плечами Дмитрий Васильев. — Ведь реструктуризация монополий нужна для развития экономики, это очень хорошее дело. Вот аргументы Кудрявого понятны: он и его сторонники были очень квалифицированными техническими специалистами, отлично понимающими, как ток течет по проводам, — но их ценность в процессе реформы значительно упала из-за нежелания овладевать новыми подходами. С губернаторами тоже все ясно: любят получать электроэнергию на халяву, а в случае чего сказать, что во всем виноват Чубайс. Но я просто не могу объяснить причины его борьбы, этого объединения с Кудрявым и прочими.
— Илларионов целенаправленно работал на уничтожение реформы и Чубайса, — категоричен Греф. — Сомневаюсь, чтобы им кто-то манипулировал. Он сам собирал вокруг себя всех людей. Причем каких! С Кудрявым, например, они же антиподы в принципе. Но ради своей цели Андрей не чурался никаких средств и использовал все методы.
Вплоть до того, что в декабре 2001 года, когда РАО “ЕЭС” в Большом театре с участием Путина проводило торжественное собрание в честь восьмидесятилетия плана ГОЭЛРО, Илларионов пытался проникнуть на сцену и занять место в президиуме (видимо, для того, чтобы произнести очередную речь против реформы), хотя его на этот праздник не приглашали. Советник президента добрался до служебного выхода на сцену, но дальше охрана не пустила — так и ушел восвояси.
Но уж когда возможность выступить публично у экономиста возникала, практически не было случая, чтобы он не воспользовался ею для обличения “вредных и преступных” замыслов Чубайса.
— Природа явления — абсолютно личностная. Ничего, кроме личной ненависти и выдающегося эгоцентризма, — с сожалением констатирует Чубайс.
Он вспоминает, как в 1990 году после победы демократов на выборах в Ленсовет по призыву победителей пошел работать к мэру города Анатолию Собчаку зампредом по экономике.
— Всех, кого мог, естественно, взял. Лешу Кудрина, Мишу Маневича, Илью Южанова... Все, кто в нашей профессиональной экономической команде были, все туда пришли. Андрей тоже, разумеется. И тут вдруг он ко мне подходит... “Знаешь, я получил приглашение из Англии на полгода поработать, от знакомого советолога. Очень интересно. Я тебя прошу, дай рекомендацию”. Ну черт с тобой, на тебе рекомендацию. И Андрюша попилил в Англию. А у нас в это время табачные бунты... совсем горячо. Обидно было. Ну, думаю, ладно — это как бы интеллектуальный и профессиональный рост, все-таки не просто так куда-то свинтил. Но тем не менее первая маленькая развилочка.
Таких развилок было еще много. И в годы работы Чубайса в правительстве, и особенно накануне дефолта летом 1998 года.
Тогда он вместе с Егором Гайдаром и Главой ЦБ Сергеем Дубининым работал над привлечением стабилизационного кредита у МВФ и МБРР на 14 миллиардов долларов. Понимали, что шансы проскочить катастрофу в лучшем случае — 50 на 50. Но решили сделать попытку. Реформаторы рассчитывали, что шансы успокоить инвесторов привлечением стабилизационного кредита все же были. Гайдар просил Илларионова не оглашать его апокалипсические прогнозы, чтобы не создавать паники на рынках. Не помогло: через два дня после встречи экономист на пресс-конференции объявил, что страна рушится, все идет к дефолту или девальвации, а правительство этого не понимает. Эффект был сильный: еще и лет семь спустя на профессиональных конференциях Илларионова представляли как “того самого человека, который предсказал финансовый кризис 1998 года”. Ну и как советника президента по экономическим вопросам, естественно.
Бывшие правительственные чиновники недоумевают, зачем Чубайс после публичных наездов Илларионова через некоторое время опять тянул его наверх. Ведь в 1999 году они вместе с Кудриным рекомендовали Путину назначить Илларионова на должность экономического советника. Всем недоумевающим коллегам Чубайс в то время объяснял, что такие решения надо принимать, не исходя из личных отношений. Илларионова он по-прежнему считает сильным профессионалом в экономическом анализе. И независимость его характера в Кремле при выработке экономической политики может быть даже полезна.
Электроэнергетика в сферу профессиональных интересов Илларионова никогда не входила. Тем не менее, когда концепция реформы отрасли была готова к утверждению на совете директоров РАО, Чубайс, по рассказам очевидцев, несколько раз предлагал Илларионову встретиться, чтобы рассказать, что он задумал сделать. А Илларионов всякий раз говорил, что времени на встречу сейчас нет и хорошо бы это сделать попозже. В итоге концепция была представлена на совете директоров, так сказать, без согласования с советником президента по экономическим вопросам. Во что вылилась обида Илларионова по этому поводу, несколько лет подряд наблюдала не только вся страна, но и международное инвестиционное сообщество.
Илларионов дать интервью для этой книги отказался.