Д. Гр-в Рец.: Марина Цветаева. Стиxи к Блоку Берлин: Огоньки, 1922{44}

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Д. Гр-в

Рец.: Марина Цветаева. Стиxи к Блоку

Берлин: Огоньки, 1922{44}

Как приятно отдохнуть от бесконечного политиканства, развернув этот маленький сборник стихов прекраснейшей русской женщины и поэтессы. Имя Марины Цветаевой еще недостаточно популярно среди широкой публики и немудрено: слишком красочно, своеобразно и возвышено ее творчество, чтобы стать достоянием многих.

Поэзия М.Цветаевой не имеет подражателей. Необыкновенная искренность, мягкость и задушевность делают ее единственной в своем роде.

А язык? Чистый, как родниковая вода, яркий, ослепительный, пестрый, как древние росписи кремлевских церквей, и затуманенный дымкой извечной русской печали.

«Стиxи к Блоку» как и «Стиxи о Москве» горят самоцветными камнями в кошнице нашей литературы.

Надо быть русским, чтобы понять и прочувствовать все красоты этой поэзии.

Десять стихов. И в них вся душа раскрывается, как сказочный цветок навстречу любви — тихой и печальной, как отблеск потухающей зари на золотых маковках московских соборов.

Мимо окон моих — бесстрастный —

Ты пройдешь в снеговой тиши,

Божий праведник мой прекрасный,

Свете тихий моей души.[177]

Любовь и Смерть — две прекрасные сестры — чистые и холодные, как Христовы невесты, проходят об руку через всю поэзию Цветаевой, этот зачарованный сад, и не враждебны они друг другу.

Там, где поступью величавой

Ты прошел в гробовой тиши,

Свете тихий святыя славы

Вседержитель моей души!

Среди «Стихов к Блоку» есть датированные 1916 годом, есть написанные после смерти поэта, но и те и другие овеяны одним настроением. Смерть поэта не вызывает горячих восклицаний и метущихся слов — ведь любовь сильнее ее. Смерть только:

Вольный сон

Колокольный звон,

Зори ранние

На Ваганькове.[178]

(«Ст<ихи> о Москве» М.Цветаевой)

А как сильна и понятна символика Цветаевой: образы выпуклые и яркие разом создают картину:

Имя твое — птица в руке,

Имя твое — льдинка на языке.

Одно-единственное движение губ.

Имя твое — пять букв.

Мячик, пойманный на лету,

Серебряный бубенец — во рту.

Творчество Цветаевой овеяно глубокой религиозностью — религиозностью чисто православной, русской, пронизавшей всю жизнь и играющей в ее стихах как желтый огонек восковой свечи на окладе византийской иконы.

Русская душа — вот в чем кроется тихая прелесть стихов Цветаевой.

И опять возвращаемся к проклятой «политике», и больно становится, как подумаешь, что на смену этой русской душе идет другая — складная, потаскавшаяся по мостовым разных «центров» и впитавшая всю пошлость модного материализма.

Прильнем же запекшимися губами к чистому роднику, что бьет из-под мшистого камня! Отдоxнем от «губисполкомов» и «пленумов», послушаем пышную медлительную московскую речь. Слушайте:

Но моя река — да с твоей рекой,

Но моя рука — да с твоей рукой

Не сойдутся, Радость моя, доколь

Не догонит заря — зари.[179]