33. Не верь азам своим// О том, как технический прогресс провоцирует невежество

33. Не верь азам своим//

О том, как технический прогресс провоцирует невежество

(Опубликовано в «Огоньке» http://kommersant.ru/doc/1911934)

Молодые люди, виртуозно владеющие айфоном и айпадом, ничего не знают о Модильяни, Планке, Питириме (или Владимире) Сорокине. Поколение Next оказалось варварами в Риме. Но меня (в этом смысле римлянина) это ничуть и не смущает.

Вы можете мгновенно сказать, имеет Россия сухопутную границу с Туркменией, Монголией или Швецией? Вас смешит вопрос о том, какая горная цепь (Алтай, Тибет или Альпы) выше? Вопрос о месте добыче железной руды (Курская область, Брянская или Чувашия) кажется вам вообще издевательским, ибо про Курскую магнитную аномалию вы знали еще детском саду?

Поздравляю: вы относитесь к меньшинствам. Приведенный выше тест по географии сдали на «пять», по данным ВЦИОМа, всего 9 % россиян. Подобный же тест по русскому языку (в каком слове есть суффикс «чик» – «шкафчик», «пончик» или «огурчик»?) на «отлично» сдали и вовсе 4 %.

Да что там морфология с географией (кстати, вопросы для теста взяты из ЕГЭ – единый госэкзамен, подозреваю, все так и ненавидят, что он играет роль зеркала)! Год назад, 8 февраля 2011 года – кстати, в День науки – еще одно исследование ВЦИОМ показало, что 32 % наших соотечественников считают, что Солнце вращается вокруг Земли (за 5 лет число считающих выросло на 5 %). Ура: не зря святейшая инквизиция сжигала Джордано Бруно! Хотя и любопытно, сколько россиян о Джордано Бруно вообще слыхало…

В общем, между уровнем проникновения информационных технологий и тем, что называется «уровнем образованности», прямой взаимосвязи не прослеживается. И вузовские преподаватели сегодня (знаю изнутри!) обмениваясь впечатлениями об очередном наборе, задают друг другу вопрос: «Тебе сильно тупые в этом году дети достались?» – что было немыслимо во времена, не к ночи будь помянут, СССР.

Об обратной зависимости владения компьютерной техникой и знанием громче всех в нашей стране кричит, пожалуй, человек по имени Владимир Кучеренко, больше известный по псевдониму Максим Калашников. Даже если вы и не читали его «Россию на дне», «Код Путина» или «Сломанный меч империи», то наверняка видели Максима в одном из ток-шоу, где он любит появляться в толстовке с надписью «СССР», причем безо всякой постмодернистской иронии в духе Дениса Симачева. То есть Калашников не просто хочет назад в СССР, не просто (подобно многим) взыскует государства, где любой обретает смысл жизни благодаря сопричастности общей идее (а не благодаря своим жалким потугам найти индивидуальный смысл), – он тоскует по империи, где школьники читают «Юных техник» и занимаются в кружках ракетомоделирования, где по ТВ идет «Очевидное невероятное» с профессором Капицей, где лирики читают на стадионах поэмы, а физики синтезируют 104-й химический элемент… (Вот откуда эта имперская тоска в Проханове и Дугине, в Крусанове и Секацком!)

Я слышал яростное выступление Калашникова о наступлении новых Темных Времен на одной из международных конференций (тезисно: логическое мышление уступает хаотично-клиповому, гибнет культура чтения, растет социальный аутизм, нет научных мегапроектов). А недавно в своем ЖЖ Максим опубликовал текст «Неграмотные с айпадами», где он приводит свой разговор с неким поклонником, 22-летним недорослем, который не знает ничего ни о гегелевской диалектической спирали, ни о Гераклите…

«С этим поколением бесполезно говорить о базисе и надстройке, о значении производительных сил и производственных отношений, о влиянии их на базис, – практически воет Калашников. – Мимо этого поколения пролетели тысячелетия исторического опыта. То, что знал выпускник советской средней школы, для этого поколения – тайна за семью печатями. С ним бесполезно говорить о чартистском движении, о тред-юнионизме, марксизме, национал-социализме, бланкизме, троцкизме. Ибо все это для него – совершенно пустые слова, которые ничего не значат. Все стерто. Все нужно объяснять с самых азов».

Я так много уделяю вниманию Калашникову, потому что он четче и громче выражает то, что разделяет многие выпускники советской империи. Включая калашниковский вывод: чтобы не свалиться в бездну, мы, последние просвещенные граждане, должны править железным посохом варварами-детьми. (Аплодисменты римлян).

А еще потому, что идея железного посоха – это и есть идея новейшего варварства но новом диалектическом витке, в полном соответствии со столь любимым Калашниковым Гегелем.

Я не буду даже спорить с советскими римлянами по поводу величия их рухнувшей империи: в СССР всех детей в возрасте 15 лет принудительно разделяли на овец и козлищ, и козлища (числом в половину поколения) гнались железным посохом в ПТУ. От них, вставших к станкам, никому в голову не приходило требовать чтения «Науки и жизни» и знания немецкой классической философии. Они пили свою водку, били своих детей и верили, что от взятой в руки жабы случаются цыпки. Просто сегодня те, кто раньше вкалывал бы на фабрике, оканчивают за деньги частный вуз, иезуитски именуемый «университетом» – чем попадают сразу под огонь Калашникова.

Да и как судить о просвещенности империи, где под запретом находились независимые социологические исследования, где никакой ВЦИОМ был невозможен? (Когда я в 1984-м провел социометрию в одном из псковских ПТУ, на меня тут же настучала в КГБ одна из преподавательниц – честный советский человек и абсолютная гадина…)

Но сейчас бог с ним, с СССР. Меня занимает другое.

У Калашникова и стоящего за ним трагического хора повторяется один и тот же куплет.

Под «знанием» они понимают лишь знание классическое, то есть онтологическое и энциклопедическое, составлявшее основу «образованного человека» в старой советской системе распознавания «свой – чужой». С точки зрения эволюции, тогда такое знание давало внутривидовые преимущества. «Образованные» не шли к станку и реже спивались; их призывали не в армию, а на краткосрочные сборы; самые красивые девушки, понятно, тоже были у тех, кто мог поговорить об Ахматовой, а не копаться в суппортах и шпинделях.

В нынешней ситуации универсальное знание давать преимущества перестало. Преимущества перешли к носителям знания конкретного, практичного, практического. А ну-ка, знатоки географии (и ты, Максим, тоже!) попробуйте-ка сходу сказать, какой год для вин Бордо был миллезимным – 2002-й, 2004-й или 2009-й? А ведь необходимость столкнуться с выбором вина в сегодняшней жизни куда вероятнее, чем принять участие в железнорудной добыче…

Даже если говорить о половом отборе, то легко выяснится, что описанный Есениным механизм, крутившийся еще в СССР («прыщавой курсистке длинноволосый урод говорит о мирах, половой истекая истомою»), ныне заржавел. Не непрыщавых красавиц куда эффективнее действуют не абстрактные разговоры «о мирах», а о конкретные: махнуть в отпуск на Ибицу или все же на Бали. А чтобы заработать на поездку, потребны тоже иные умения: например, знание какой-нибудь техники холодных продаж, то бишь умение уговорить немотивированного клиента (и которого «мирами» тоже не соблазнить).

Классическое энциклопедическое знание если и дает преимущества, то в узком кругу (Калашникову – среди читателей его книг, мне – среди читателей «Огонька» или зрителей). И, руку на сердце: ежедневный кусок хлеба с маслом оно еще обеспечивает, но икру уже нет (напомню, что ежедневная доступность икры в качестве показателя успешности была определена Чеховым после продаж прав на свои сочинения издателю Марксу).

Да и в глобальном плане – в плане соревнования стран и систем – получается, что конкретные знания и навыки бьют абстрактные: прискорбная неграмотность новых россиян отличнейше уживается с новейшим комфортом российским жизни, а пресловутая необразованность американских школьников (даже на фоне русских) не мешает США иметь производительность труда в 4 раза выше нашей.

Боюсь, что преимущества универсального знания вовсе не в его объеме, – хотя преимущества, несомненно, есть.

Первое – частное. Игры разума дают их носителю интеллектуальное наслаждение, по силе сопоставимое с сексуальным, и переход от дисциплины к дисциплине тут имеет донжуанский характер. Истинно вам говорю: интеллектуал уже получает награду свою.

Второе преимущество состоит в его широте и, следовательно, возможности быстрой перестройки, в гибкой реакции на изменения среды. Но тут у меня есть подозрение, что все эти компьютерные сети, коммуникаторы и гаджеты и есть перенесение гибкости мозга вовне. Собственно, это и есть внешний мозг и внешняя память, готовая к применению любым желающим.

Как интеллектуал, копаясь в своих знаниях, обращает новый вызов, то есть новый хаос мира в парадигму, формулу, структуру, модель – так и мальчик, читающий сегодня лишь твиттер да смотрящий «Каникулы в Мексике» вперемежку со «Сплетницей», преспокойненько засядет, случись на это запрос, за Жижека да Делеза, да еще и срежет на реакции Лосева-Лихачева того же Максима Калашникова, как придумавший эту реакцию философ Секацкий подрезал ею авторитеты Лихачева и Лосева… Ну хорошо, хорошо: не сразу осилит Жижека, но за Брюкнера запросто возьмется: тот доступен и без подготовки…

Так что настоящий варвар сегодня – это не юный недообразованец, а тот, кто перекрывает недообразованцу гипотетическую возможность дообразоваться. Варвары – те, кто требуют установить контроль над интернетом. Варвары – те, кто требует оградить детей от компьютера. Варвары – те, кто требует изымать книги на основании содержащегося в них «экстремизма» (это варвары из МВД загоняли в угол и загнали в гроб Илью Кормильцева с его издательством «Контркультура», проводили обыски в книжном магазине «Фаланстер» и портили кровь моим пишущим знакомым; даже меня однажды вызывали в прокуратуру – из-за интервью с Познером, в котором он назвал православие «бедой России»). Варвары – те, кто свободный обмен информацией называет пиратством и кто поддерживает 70-летний посмертный срок действия авторских прав, убийственный для живых.

Контроль над распространением информации – это и есть новое, новейшее, современнейшее варварство.

И быть погонщиком варваров с железным посохом в руке – тоже варварство. Битьем из варварского бытия не выводят – только личным примером, выдерживающим конкуренцию с другими примерами.

Прости, Максим. Отнес бы ты на помойку свой свитер, оделся бы, что ли, у Терехова в европейское платье.

Ты мне, конечно, коллега – но сам знаешь, что дороже.

2012