53. Новые лишние// О том, что в России появился новый класс социально невостребованных людей

53. Новые лишние//

О том, что в России появился новый класс социально невостребованных людей

(Опубликовано в «Огоньке» http://kommersant.ru/doc/2167152)

Очередной русский цикл (который поэт Быков определяет как оттепель – репрессии – застой – восстание элит) создал очередных лишних людей. С одной стороны – точно таких же, как и два века назад. А с другой – новых по типажам.

Новые лишние, отверженные, мизерабли, лузеры – называйте, как хотите, – это люди, которые создают смыслы, упорядочивают хаос, но на продукцию которых сегодня нет ни заказа, ни спроса.

Журналисты, поэты, художники, режиссеры, социологи, разработчики естественных дисциплин, оказавшиеся не у дел. Создатели новых эстетик, жизненных укладов, уличных акций, социальных концепций, политических партий, осознавшие, после Болотной, что их бой проигран – а может, проиграна и война. Лишние люди появляются у нас постоянно с времен появления у нас общества, – с XVIII века.

Такие люди, понимая отсталость страны, всегда неизменно хотели «Европы» (и даже славянофилы, и даже монархисты: потому что там, где в Европе была монархия, в России было самодержавие). Ну, а русское самодержавие каждый раз сообщало обществу, в манере Скалозуба, что «здесь вам не тут».

Примеры общеизвестны.

Надышавшееся кислорода европейских свобод поколение дворян-декабристов, придушенное Николаем (а затем – удушенное им же городское разночинство, известное по кружку Петрашевского, в котором бунтарей было не больше, чем в сегодняшнем Координационном совете оппозиции). Затем, после европейских реформ Александра II – легшее на страну камнем на кадку с огурцами (или камнем на сердце) дуболомство Александра III («Ты помнишь эту глушь репрессий?» – это про 1880-е в «Лейтенанте Шмидте» Пастернак). Можно продолжать дальше – «философский корабль», сталинский разгром Зощенко и Ахматовой, хрущевский разгром художников-«пидорасов», брежневский разгром Синявского, Даниэля и Бродского, когда целое поколение поняло, что обречено работать «в стол», а зарабатывать в дворниках и сторожах…

А нынешних «лишних» я встретил чуть не в полном составе в начале апреля на дне рождения сайта «Эха Москвы»: от депутата Гудкова, сказавшего, что его лишат слова в Госдуме (и его лишили) до бывшего главреда «Власти» Ковальского, снятого с работы за публикацию не корректного по отношению к самодержцу снимка. От художника Бильжо, который давным-давно не пишет в «Известия» своих колонок, до колумниста Кашина, которого, говорят, не берут на работу вообще нигде по причине вхождения в Координационный совет.

И, упреждая подколки («Это Андрей-то Бильжо оппозиция? Да он ресторан за рестораном открывает, в Венеции недвижимость имеет и катается по миру, как сыр в масле!») сразу скажу: да, сегодняшние «лишние люди» отличаются от прежних «отверженных». И даже перечислю, чем.

Во-первых, силой давления на них. При Путине посажено или подведено под следствие, а также выдавлено из страны (по брежневскому принципу – либо там на свободе, либо здесь в тюрьме, причем не по политической, а по уголовной статье) пока все же меньше народа, чем в СССР (а про бросания в психушки я не слышал вообще). Ну, создатель группы «Война» Плуцер-Сарно в Праге, ну, Pussy Riot в тюрьме, ну, похоже, Навальному «десяточка» светит, – но Бог даст, обойдется «двушечкой».

Во-вторых, никто из этих лишних людей с голода не помирает. Это вам не история с Зощенко, которого лишали продовольственных карточек.

В-третьих, всем этим криэйтерам-лузерам (к которым, безусловно, я и себя отношу) закрыт лишь путь в контролируемые и дотируемые государством СМИ, и прежде всего – на федеральные телеканалы. А в интернете, в соцсетях – вопи что хочешь для всех пяти тысяч своих подписчиков.

Потому что – в-четвертых, и это самое главное! – на «новых лишних» нет массового спроса. Если в СССР томик Ахматовой разлетался в секунду, на Тарковского было не попасть – то где сегодня те миллионы, что по вечерам должны, по идее, прилипать к «Дождю» или собчаковскому «Госдепу-3»? Народ слушает Стаса Михайлова и смотрит «Пусть говорят» (а шибко продвинутые – Ивана Урганта и «Камеди Клаб»). Народ вообще не знает, что был такой, недавно покончил с собой, Паша 183, граффитист-акционист, русский Бэнкси – да нам и на Бэнкси плевать. У нас граффити есть мазня, а не искусство – вот почему для меня смерть Паши Пухова знаменательна, как и смерть Мамышева-Монро, на которого страна тоже плевать хотела, как и на всех, кто иной.

Россия стала потребительски похожа на Европу, но вот с точки зрения свобод, инициатив, смыслов… Эту границу хорошо подметил Сергей Пархоменко (еще один «лишний»), выступая с лекцией в петербургских «Ткачах». Почти все нынешние руководители западных газет и журналов, формирующих повестку дня – от, условно, «Нью-Йоркера» до «Нью-Йорк Таймс» – в начале 1990-х работали собкорами в Москве. Но никто из тогдашних российских властителей дум – журналистов-любимцев 1990-х – не формирует повестки дня в России сегодня. Их не пускают формировать.

Эта ситуация сформировала несколько типов «лишних».

Тип 1: дачник

Уставший оппозиционер, вчерашний певец либеральной идеи, ныне тихо живущий в загородном доме с удобствами, включая теплый клозет и быстрый интернет. Желчен, ворчлив, умен, признает былую наивность, легко поддерживает разговор о хождении страны по кругу: время читать Ключевского и Пайпса у него есть. По «спутнику», кроме Discovery, Animal Planet и спорта, смотрит «Дождь», BBC World или CNN, а от случайно включенной «России» орет, как императрица Елизавета визжала при виде мыши.

Экономически база нового дачничества была заложена в 1990-х, когда свежие голоса перемен оплачивались на уровне Кабалье или Каррераса. Первые российские телезвезды стали и долларовыми миллионерами: по крайней мере, когда миллионы стали стоить квартиры, которые они купили в кредит, который им тихо списали. И не только телезвезды: основатели первых глянцевых журналов, радиостанций, издательских домов. Кое-кто вложился в бизнес, с которого до сих пор капает достаточно, чтобы не заботиться о хлебе насущном. А кто-то банально сдает городскую квартиру и на ренту живет за городом.

Оппозиционный «дачник», в силу битости, осторожен. У него аккаунты в социальных сетях не для того, чтобы высказываться – а чтобы читать тех, кто высказывается.

Вычислить «дачника» легко. Вспомните героев «Взгляда», 5 канала, «До и после полуночи», про которых давно ни слуху, ни духу. Где они? Гуляют с любимым пуделем по весеннему лесу, как Владимир Молчанов.

Хочется верить, что молчащие пишут втихаря мемуары, по которым затем – вкупе с архивами ФСБ – будет восстанавливаться реальная история.

Тип 2: Герцен

Тот же «Дачник» с рентой из прошлого, однако решивший, что комфортнее и свободнее жить за рубежом. Сторонится, как чумной, Майами (слишком пошло. Слишком много депутатов и попсы – напоминает Сочи). Лондонским дачником, например, можно считать бывшего «огоньковца» и бывшего главу администрации президента Валентина Юмашева.

Но поскольку за границей можно позволить себе больше, чем под сенью родимых осин, то образцовым зарубежным дачником является Андрей Мальгин. Журналист и литкритик, первый главред журнала «Столица» (абсолютнейшего трендсеттера по тем временам), Мальгин разбогател на издательском бизнесе, основав компанию «Центр Плюс», акции которой затем продал. Сидит сегодня себе в Тоскане и пишет ехиднейшие посты в ЖЖ. Невольная бинокулярность зрения – российско-европейского – позволяет Мальгину глупости российских властей подмечать, комментируя весомо, грубо, зримо. И тогда на заявление Кремля, что если родные Березовского попросят захоронить олигарха в России, эту просьбу рассмотрят – следует ехиднейший мальгинский вопрос: а с каких это пор Кремль дает разрешения на захоронения в России граждан России?

Тип 3: маргинал

Чем ярче творец в России, тем больше у него шансов прослыть не творцом, а маргиналом и фриком. Даже если речь о чистом искусстве. А все потому, что историю развития искусства, этот горный серпантин, русский человек знает плохо, любит сюжетно-повествовательное и понятное, а скачущих по Олимпу принимает за козлов. В итоге и художник Кулик, и Бренер, и Бартенев, и недавно погибший Мамышев-Монро – и для власти, и для публики «уроды», «говноеды» и «пидорасы». Привет от Никиты Сергеича. Что поделаешь – Энди Уорхолл у нас тоже был бы урод и пидорас, а не урод он потому, что его картины стоят миллионы: это для современного русского аргумент. Но на моих глазах глава одной телекомпании отменял эфир с Андреем Бартеневым, потому как тот пришел в студию в костюме брюссельской капусты, – что за безобразие!

Хотя образцовым русским маргиналом является, безусловно, Валерия Новодворская, давно уже не обижающаяся на «старую идиотку», «жабу», «дуру» и прочее, – она свою внешность в пучеглазых очках сполна компенсирует русским языком, какого среди политиков давно не сыскать, и прямодушием ответов на вопросы.

Статус юродивого хранит от репрессий. Ты ж больной, – мели, Емеля! Но жить придется на три копейки. Правда, может оказаться, что у третируемого в России маргинала сыщутся богатые зарубежные поклонники – и тогда ему лучше превратиться в зарубежного дачника. Так, отчасти зарубежным дачником был и Мамышев-Монро: жил большей частью на Бали, где и погиб, утонув в бассейне.

Тип 4: фрилансы

Когда в начале 2000-х было разгромлено и приведено к скучной матрице былое лихое российское ТВ, с него были вычищены почти все, кто помнил прежние нравы. Ну, а куда они делись? Все эти сценаристы «Кукол», режиссеры «Итогов», редакторы Хрюна и Степана, корреспонденты «Намедни»? Некоторые сегодня – нигде. Как, например, Андрей Лошак, который возглавлял журнал Esquire, заскучал, снял издевательское «Полное затмение» – и ныне честно признается что ни работы, ни предложений у него нет (правда, обычно такое признание означает, что жить пока еще есть на что). Но те, у кого денег лежать на диване нет, разлетелись фрилансами – работать за гонорар. Потому что у фриланса всегда есть возможность проскользнуть в щелочку возможностей. Написать жесткий текст для сайта OpenSpace, а закроется OpenSpace – для «Русской жизни», а закроется она – для «Русского пионера» или «Русского репортера». Деньги небольшие, но если квартира своя, то хватает. По большому счету, именно фрилансы нашли ахиллесову пяту власти-победительницы: у нее нет перьев, мозгов, рук, способных работать на власть за, что называется, идею. Вот троллить оппонентов в твиттере, передернуть реальность так, чтобы пожилая провинциальная Марь Петровна ужаснулась совместному нападению на Святую Русь гомосексуалистов, педофилов и американцев – это могут. Создавать новые смыслы – нет. Ни один из больших создателей смыслов – от фриланса Парфенова до фриланса Быкова – сегодня не во властном стане.

Еще один вариант фриланса – уйти туда, где платят совсем мало, но где контроля и цензуры нет вообще. В науку, считающуюся уделом идиотов-Перельманов. В педагогику – университетскую или подростковую. Но так поступают, скорее, представители 5-го типа.

Тип 5: обитатель резервации

Творческий человек, обитающий в пределах условной территории, выделенной, разрешенной и даже защищенной властью. Что это значит? А вот приехали только что в Москву два француза, которым прискучил Париж, и решили прямо у метро 1905 года печь блины, раздавая бесплатно (желающие могли делать пожертвования). То есть занялись тем, чем, согласно определению Хамовнического суда, занимается православная церковь в церковных лавках: благотворительной раздачей. Что случилось с красавцами? Правильно: их скрутили менты. Про это тут же раструбили «лишние люди» в своих ЖЖ, фейсбуках и твиттерах, – и про пленных французов прознал главный московский чиновник, отвечающий за культуру, Сергей Капков.

Он их и спас. Французы теперь пекут блины в саду «Эрмитаж». Потому что в резервации, в «Эрмитаже», в Парке Горького, в Сокольниках, – там можно. Там можно и Гайд-парк, и лекториум с запрещенными на ТВ лекторами, и велодорожки, и хипстеров, – там можно разрешить хоть Навального. А просто на площади – нет. То есть в триаде «самодержавие-православие-народность» третий элемент сегодня гибок. Замахиваешься на самодержца или РПЦ – ступай в тюрьму, как Pussy Riot. Замахиваешься на народность – иди к Капкову (и к Капкову, говорят, уже стоит очередь креаклов с идеями по поводу вольностей в московских парках).

Потому что просвещенный чиновник Капков, или просвещенный чиновник Мединский, или кто там еще просвещен из начальства – они, например, знают, что самый популярный спектакль сегодня в Москве – «Идеальный муж» режиссера Богомолова в МХТ. Билеты с рук – до 30 тысяч рублей. Потому что на сцене – форменное издевательство над… Нет, не скажу, над кем и чем. И просвещенный чиновник решает, что лучше пусть недовольство сливается в театре, чем на Болотной площади. Вот почему оппозиционно настроенный режиссер Серебренников, которому впору быть лишним, получает для своих политизированных экспериментов Гоголь-центр, а режиссер Могучий, тоже власть не жалующий – БДТ.

Им многие завидуют. Даже те, кто знает, что просвещенная русская барыня, выписывая к себе учителя-француза, в итоге секла его на конюшне.

* * *

Любая классификация – лишь срез. И мой не единственный.

У многих «новых лишних» в эпоху закручивания гаек – хмурое настроение, и я несколько раз обрывал себя, не давая жалости превратиться в героизацию: милость к падшим и восхищение героем – разные вещи. Я про многое не сказал: про то, например, как многих «лишних» угнетает падение доходов – и не личных, а в целом по профессии, по цеху. Про то, что еще больше угнетает понимание, что воспетый ими средний класс сегодня прирастает гаишниками, чиновниками, силовиками, а не книгоиздателями или профессорами. «Сегодня нет ни одной идеи, которая могла бы поднять из окопа, – говорил мне один из таких «новых хмурых». – Потому что в перестройку людей поднимало отчаяние от пустых магазинов, и вот магазины полны. А то, что нет свободы и справедливости, – для большинства это тьфу».

Но, повторяю – это лишь срез. И тут я остановлюсь, чтобы не порезаться.

2013