Южный противовес?

Южный противовес?

Возможно, отсутствие у М. Клупта интереса к альтернативам рождаемости на «мировом Юге» определяется тем, что наличие или отсутствие таких альтернатив мало затрагивает Россию, тогда как ее миграционное взаимодействие с Югом привлекает все большее внимание россиян и занимает все большее место в общественно-политическом дискурсе. Россия постепенно осознаёт себя частью глобальной миграционной системы, участвует в международной миграции и как реципиент, и как донор, и появляется необходимость лучше разобраться в том, что происходит в этой глобальной системе, а возможно, и в ее региональных подсистемах.

Здесь тоже, утверждает М. Клупт, есть альтернативы. Крупномасштабной миграции дешевой рабочей силы Юга в страны Севера противопоставляется «альтернативная тенденция»: «резкое увеличение внутреннего спроса стран Юга на рабочую силу низкой и средней квалификации; формирование мощных международных миграционных систем, не выходящих за пределы Юга; миграция в страны Севера студентов и высококвалифицированных специалистов Юга и последующее возвращение части из них на родину».

Напомним все же, что под альтернативными понимаются взаимоисключающие варианты развития. В данном же случае речь идет о совершенно естественном для нынешнего глобализованного мира развитии международных миграций в самых разных, но отнюдь не взаимоисключающих вариантах. О появлении альтернативы можно было рассуждать полстолетия назад, когда, говоря словами А. Сови, «поворот в направленности векового движения, начало которого относится еще к периоду между двумя последними мировыми войнами, окончательно оформился» [Сови, 1977, с. 360]. «Вековое движение» заключалось в миграции европейцев, в основном за океан, как на вновь осваиваемые территории с созданием там новых государств (США, Канады и др.), так и в бывшие колонии, получившие впоследствии название «развивающихся стран». В терминах, используемых М. Клуптом, это, говоря условно, было движение с Севера на Юг, точнее, распространение по всему миру людей европейской культуры. Теперь ему на смену пришло значительное преобладание противоположно направленных потоков – с Юга на Север (из стран неевропейской в страны европейской культуры). Это, действительно, был важный и необратимый поворот. Но он вовсе не исключал параллельного развития миграций и между странами Юга, имевших свои собственные детерминанты. Почему оба эти движения (Юг – Север и Юг – Юг) надо рассматривать как альтернативные?

Сегодня население Юга – это почти 6 млрд человек, живущих в совершенно различных по уровню развития и богатства странах. В условиях стремительного роста населения и порождаемых им проблем в странах Юга, при наличии современных средств транспорта и связи, трудно представить себе что-либо более естественное, чем рост миграционного обмена между этими странами под влиянием всегда возникающих в таких случаях выталкивающих и притягивающих факторов. Но можно ли ожидать, что в обозримом будущем принимающие страны Юга станут серьезными конкурентами в привлечении мигрантов для принимающих стран Севера?

Как отмечалось в сравнительно недавнем докладе Генерального секретаря ООН, в 2005 г. число международных мигрантов составило 191 млн человек, причем число мигрантов, переместившихся «с Юга на Юг», и число мигрантов, переместившихся «с Юга на Север», было примерно одинаковым [Международная миграция и развитие, 2006, с. 48]. Однако, с учетом разницы в численности населения Юга и Севера, «миграционная нагрузка» на страны Севера была намного большей, что говорит и о намного большей привлекательности Севера.

Быстрый рост численности населения стран Юга все еще продолжается, одновременно растет и его мобильность. Миграционный потенциал мирового Юга с его многомиллиардным бедным населением безграничен, миграционное давление на все принимающие страны – и на Севере, и на Юге, – несомненно, будет нарастать. Уже сейчас ясно, что «миграционная емкость» стран Севера ограничена, и они будут пытаться в той или иной мере сдерживать приток иммигрантов. Что из этого выйдет, покажет время. Но представление о том, что «международные миграционные системы Юга, замыкая на себя потоки рабочей силы низкой и средней квалификации, снижают масштабы ее миграции в страны Севера» [Клупт, 2012, с. 71], наивно. Желающих эмигрировать хватит на всех, и еще останется. Представление о «южной» альтернативе миграции на Север выглядит успокаивающе, не хуже, чем вера в грядущий рост рождаемости, мы это любим. Но оно едва ли реалистично.

Что все это означает для России? Этот вопрос можно рассмотреть в среднесрочной, тактической перспективе и в долгосрочной, стратегической. Мне кажется, что М. Клупт довольствуется только первой.

Он видит в России ключевое звено Евразийской миграционной системы – пункт назначения, в который движутся потоки трудовых мигрантов из Белоруссии, Украины, Молдавии и постсоветской Центральной Азии. Признавая ряд важных экономических и политических функций этих потоков (обеспечение потребности российской экономики в относительно дешевой рабочей силе и стабилизация положения в Центральной Азии), М. Клупт в то же время предупреждает, что достоинства Евразийской миграционной системы не стоит преувеличивать. В целом он рисует картину, уже много раз описанную: «Евразийская миграционная система не может вносить сколько-нибудь существенного вклада в развитие высокотехнологичных отраслей российской экономики. Не стоит ожидать от нее и вклада в развитие демократических институтов»; «негативное отношение значительной части россиян к трудовой миграции в Россию принято списывать на “ксенофобию”, непонимание ими собственных интересов. Однако не стоит упускать из виду и другую правду – миграция в ее современном виде воспринимается многими жителями страны как составная часть опостылевшей коррупционной системы. Да и с интересами все обстоит не так однозначно: выгоды от миграции получают преимущественно одни группы населения, а с ее издержками сталкиваются другие» [Там же, с. 73–74].

Все это, вероятно, верно, как верны и некоторые практические пожелания и рекомендации М. Клупта, например, его рекомендации «сделать более сбалансированной» миграционную систему «Россия – Запад» [Там же, с. 74]. Но не будем забывать, что Евразийская миграционная система – это естественное наследие СССР, со времени распада которого прошло всего 20 лет – срок по историческим меркам ничтожный. В более же долгосрочной перспективе за спиной постсоветской Центральной Азии маячит многомиллиардный «мировой Юг», в одной только Азии – ближайшей к нам части этого Юга – в середине века будет жить 5 млрд человек. Можно ли довольствоваться мыслью, что миграционные системы Юга замкнут потоки мигрантов на себя, или нужно все-таки проявить большую стратегическую дальновидность и увидеть глобальный миграционный вызов странам Севера, к которым принадлежит и Россия, в его истинных масштабах? Индия строит стену, чтобы обезопасить себя от миграции из Бангладеш, но слабо заселенную Россию может не спасти от миграции и Великая китайская стена.

* * *

7 млрд жителей Земли – это очень много. Но это – свершившийся факт, делающий нереализуемыми и нереалистичными многие альтернативы, которые вполне могли обсуждаться еще несколько десятилетий назад. Возник совершенно новый мир, он принес с собой совершенно новые вызовы, и надо искать ответы на них, а не надеяться на то, что все само собой наладится, и думать только о том, чтобы вернуться в старые добрые времена.

Есть только одна альтернатива небывалому глобальному нарушению демографического равновесия, современниками которого мы стали: восстановление этого равновесия, но уже на новой основе, предполагающей низкую рождаемость. Возврат к рождаемости, устойчиво поддерживающей замещение поколений, необходим и возможен, но, скорее всего, вместе со всем человечеством, а не в границах отдельной страны. До этого времени в России, как и в любой другой стране, возможны колебания в достаточно узких пределах, видеть в каждом повышении рождаемости на несколько десятых ребенка в расчете на одну женщину появление новой альтернативы – значит выдавать желаемое за действительное.

Точно так же видеть альтернативу нарастающему миграционному давлению на богатые страны в том, что сообщающиеся сосуды современного мира разделятся на две обособленные части (Север и Юг), и миграционные потоки с Юга на Север станут не нарастать, а убывать, – значит выстраивать новую утопию и готовиться к новым разочарованиям.

Это вовсе не значит, что у России, как и у человечества в целом, нет альтернативного выбора. Надо только уметь отличать альтернативы, связанные с изменением того, что изменить невозможно, от альтернатив адаптации к необратимым изменениям. Здесь всегда есть много вариантов; выигрывает тот, кто находит наилучший.