9. Невидимые гномы и невидимая рука. Южный парк и либертарианская философия Пол А. Кантор (Paul A. Cantor)

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

9. Невидимые гномы и невидимая рука. Южный парк и либертарианская философия

Пол А. Кантор (Paul A. Cantor)

Высшая философия и сортирный юмор

Критики Южного Парка — коих легион — горько жалуются на его всегдашние непристойности и сортирный юмор. И у них есть на то законные основания. Но если бы кто-либо захотел интеллектуально защитить вульгарность шоу, то ему можно было бы обратиться к Платону (427–347 до н. э.), чтобы найти связь между философией и непристойностью. В конце одного Симпозиума молодой Афинский дворянин по имени Альцибьядес предложил поразительный образ силы Сократа. Он сравнил речи философа со статуей сатира Силенуса, который внешне уродлив, но, когда открыт душой, демонстрирует прекрасное внутреннее содержание: «Если Вы слушаете лекции Сократа, Вы чувствуете сначала, что они весьма смешны; внешне они одеты абсурдными словами и фразами. В его речи встречаются жопы и другие слова из лексикона кузнецов, сапожников и дубильщиков, так что любой неопытный и безрассудный человек мог бы посмеяться или презреть их. Но когда Вы постигнете их — обнаружите, что это — единственные речи, у которых есть смысл».

Эти слова одинаково хорошо характеризуется контраст между вульгарной поверхностью и философской глубиной диалога. На Симпозиумах поднимались самые высокие и глубокие философские обсуждения, из когда-либо записанных. Однажды, в середине диалога, комический поэт Аристофан столкнулся с тяжелым случаем икоты, который помешал ему говорить, в свою очередь. Ведь, как правило, к концу диалога все философы, кроме

Сократа, обычно так напивались, что падали в обморок, в коллективном пьяном оцепенении. В диалоге о духовных и физических измерениях любви, Платон предположил, что хотя мы — философы и можем задвигать медоточивые речи, мы по-прежнему остаемся рабами своего тела и никогда не сможем полностью избавиться от телесных нужд. В том, как Симпозиум мечется вперед-назад между смешным и возвышенным, Платон увидел — что у философии есть общие черты с комедией — фарсом. И философия и непристойный юмор бросают вызов общественному мнению.

Я не уверен, что Платон сделал бы из Южного Парка, но его образ Силенуса соответствует нашему любимому мультику весьма четко. Южный Парк — в одно и то же время — самое вульгарное и самое философское шоу, когда-либо появлявшееся на телевидении. Его вульгарность — конечно первое, что видит каждый, учитывая навязчивую идею с пердежом, говном, блевотиной и любой другой выделительной способностью. Диалог Платона слишком легко может упереться в вульгарную и непристойную сущность Южного Парка, отбившегося от рук шоу, которое пыталось сделать Рождественскую икону из говорящей какашки, по имени мистер Хэнки. Но если Вы терпеливо смотрите Южный Парк и имеете представление о презумпции невиновности, оказывается, что искренние раздумья поднимают одну серьезную проблему за другой, от движения в защиту окружающей среды и прав животных, до эвтаназии и сексуальных домогательств. И, как мы увидим, шоу приближается ко всем этим проблемам в разрезе философского направления, известного как либертарианство, философия свободы. Я не знаю никакой телевизионной программы, которая так последовательно преследовала бы философскую повестку дня, неделя за неделей, сезон за сезоном. Бывает что, шоу становится весьма дидактическим, с эпизодами, часто достигающими наивысшей точки в символизме, предоставляя мнение, удивительно сбалансированное и продуманное.

Симпозиум Платона полезен для показа этой вульгарности и философской мысли, не обязательно противоположных. Прежде, чем отклонить Южный Парк, мы должны вспомнить, что некоторые из самых великих юмористов — Аристофан, Чосер, Рабле, Шекспир, Бен Джонсон, Вольтер, Джонатан Свифт — достигли глубин непристойности, как раз когда они достигли высот философской мысли. Та же самая интеллектуальная храбрость, которая ободряла их бросить вызов обычным правилам приличия, помогала им отвергать обычные идеи и прорываться через интеллектуальные границы их дня. Не утверждая, что Южный Парк имеет право занимать место рядом с такими выдающимися предшественниками, я скажу, что данное шоу происходит от давних традиций комедии, что существуют с тех пор, как древние Афиняне объединили непристойность с философией. В игре Аристофана «Облака» — почти столько же шуток про пердеж, сколько их в типичном эпизоде Южного Парка про Терренса и Филиппа. На самом деле, в самом раннем драматическом произведении Сократа, которое дошло до нас, он отпускает пер-дильные шуточки, пытаясь объяснить немому афинянину по имени Стрепсиад, что гром — просто естественное явление, а не работа великого бога Зевса: «Сначала подумайте о крошечном пуке, которое издает Ваш кишечник. Потом рассмотрите небеса: их бесконечные газы — гром, ведь гром и пердеж являются, в принципе, одним и тем же». Даже Картман, пожалуй, не сказал бы лучше.

Говоря непотребное

Тот, кто осуждает атакующий стиль Южного парка, должен помнить, что комедия имеет наступательную природу. Она черпает энергию из трансгрессивной силы, способности нарушать табу, говорить отвратительное. Комики всегда выбирают себе ипостась, выясняя, когда остановиться, чтобы избежать неприятностей, в виде нарушения нынешних речевых кодексов. Комедия — социальный предохранительный клапан. Мы смеемся, потому что комик на мгновение освобождает нас от ограничений, которые обычное общество налагает на нас. Мы аплодируем комику, потому что он говорит перед аудиторией такое, что, возможно, никому другому не дозволено сказать публично. Как это ни парадоксально, чем более американское общество стало раскрепощено, тем тяжелее стало писать комедийные сценарии. Поскольку законы о цензуре были смягчены, и людям разрешили говорить и показывать почти все в кинофильмах и на телевидении — прежде всего, то, что прежде было запретным сексуальным плодом — комедийные авторы, как Паркер и Стоун, должно быть, начали задаваться вопросом, остался ли еще какой-нибудь путь для оскорбления аудитории.

Гений Паркера и Стоуна в том, что они нашли такой путь — в наши дни, из-за явления, известного как политкорректность, появилась новая граница комической непогрешимости. Наше поколение смогло обойтись без обычного пиетета предшественников, развило новые собственные понятия о благочестии. Они, возможно, не слишком похожи на традиционные, но они претворены в жизнь тем же самым привычным способом — выдержав социальное давление и выработав даже юридические санкции, налагавшиеся на людей, которые смели нарушить новые табу. У многих из наших колледжей и университетов сегодня есть свои речевые кодексы, которые призваны определить, что может или не может быть сказано в университетском городке, и в особенности предупредить что-нибудь, что могло бы быть признано унижением кого-то из-за его или её веры, религии, пола, расы и целой серии других защищенных категорий. Пол, возможно, уже не является запретным в нашем обществе, но дискриминация по половым признакам теперь недопустима. Сайнфелд был вероятно первой телевизионной комедией, которая систематически нарушала новые правила политкорректности. Это шоу неоднократно издевалось над современной чувствительностью к таким проблемам, как сексуальная ориентация, этническая принадлежность, феминизм и инвалидность. Сайнфелд доказал, что неполиткорректность — может быть веселой забавой в сегодняшнем моральном и интеллектуальном климате, и Южный Парк быстро последовал за его начинанием.

Шоу беспощадно высмеяло все формы политкорректности — уголовное законодательство на почве ненависти, идеологическую обработку в школах, деятельность Голливуда на благо человечества всех видов, включая движение в защиту окружающей среды и антитабачные кампании, американский закон о людях с ограниченными возможностями и Паролимпийские Игры — список можно долго продолжать. Трудно выбрать наиболее неполиткорректный момент Южного Парка, но я выберу эффектный бой калек из эпизода пятого сезона того же названия — и действительно, стоит только посмотреть на название, чтобы описать, что случится, когда два «по-другому одаренных» или «довольно способных» мальчика — Тимми и Джимми смело встречаются для беспощадного боя на улицах Южного Парка. Шоу, очевидно, смакует явную ударную ценность, таких как этот, моментов. Но нарушение границ хорошего вкуса здесь — только на пользу. Вот где основные принципы либертарианства выходят на передний план Южного Парка. Шоу критикует политкорректность от имени свободы.

Чума на оба Ваших дома

Вот почему Южный Парк высмеивает все стороны одинаково; в нем часто высмеивают как старые основы морали, так и новые, нападая и на правых и на левых, поскольку они все стремятся ограничить свободу. «Бой калек» является превосходным примером такого равновесия, антиприверженность Южного Парка — способ, которым он может оскорбить оба политических лагеря. Действие эпизода протекает в типичном для Южного Парка стиле, с современным противоречием, дошедшим даже до суда: нужно ли гомосексуалистам разрешить работать вожатыми у бойскаутов. Эпизод высмеивает старомодных жителей города, настаивающих на том, чтобы отказать в руководстве отряда Большому Элу Гомосеку (периодически появляющемуся персонажу, имя которого говорит за него). Оказывается, якобы хороший вожатый, которого хотели заменить Большим Элом, являлся реальным педофилом, который начал злоупотреблять доверчивостью мальчиков, фотографируя их голыми. Как это часто бывает в Южном Парке, даже стереотипируя гомосексуалистов, шоу выказывает симпатию к ним и их праву жить своей жизнью — так, как они считают нужным. Но как только, эпизод, кажется, принимает сторону тех, кто осуждает людей за ненависть к гомосексуалистам, сюжет отклоняется в неожиданную сторону. Сам Большой Эл защищает право бойскаутов исключить гомосексуалистов из принципа свободы ассоциации. Организация должна быть в состоянии настроить свое собственное управление, и закон не должен менять понятия общества из соображений политкорретности к одной группе. Этот эпизод представляет Южный Парк в лучших его проявлениях — взгляд на сложную проблему с обеих сторон и предложение разумного решения проблемы в конце. Принцип, на котором основано решение проблемы — свобода. Как показывает эпизод, Большой Эл должен иметь свободу выбора — быть гомосексуалистом или нет, а бойскауты, как организация, должны быть вольны в выборе своего собственного способа самоуправления и исключить Эла из поста в руководстве, раз они того хотят.

Ничто не могло быть сделано более расчетливо, чем наступление Южного Парка на политкорректность, посредством либертарианства, поскольку если применять его последовательно — оно демонтирует целый аппарат речевого контроля и мысленные манипуляции, которыми благодетели человечества попытались защитить свои благословленные меньшинства. Либертарианство — философия радикальной свободы, особенно отмечает свободный рынок, как форму общественной организации. Как философское направление, оно происходит из размышлений о шотландском просвещении восемнадцатого столетия, социальных философов, таких как Адам Смит (1723–1790), который приводил доводы в пользу свободной торговли и сокращения вмешательства правительства в экономику. Либертарианство основано на работах ученых австрийской школы экономики, и, прежде всего, на записях Людвига фон Майзеса (1881–1973) и Фридриха Хайека (1899–1992), предложивших самую бескомпромиссную защиту неконтролируемой деловой активности, как ключ к процветанию и продвижению. Либертарианство было популяризировано Мюрреем Ротбардом (1926–1995), студентом Майзеса, который развивал радикальный критический анализ государственного вмешательства в экономическую и общественную жизнь — философию свободы, которая граничит с анархизмом.

С такой поддержкой безоговорочной свободы во всех областях жизни, либертарианство бросает вызов классификации условноединых стандартов политического спектра правых и левых. Вопреки коллективистскому и антикапиталистическому видению левых, либертарианцы предложили отклонить все формы экономического планирования, чтобы люди были оставлены в покое, чтобы преследовали личные интересы, какие они считают целесообразными. В отличие от консерваторов, либертарианцы выступили против социального законодательства и даже выступали за легализацию наркотиков и отмену всей цензуры и антипорнографических законов. Паркер и Стоун публично признали себя либертарианцами, объяснив, таким образом, почему их шоу оскорбило и либералов и консерваторов. Как сказал Паркер: «Мы избегаем крайностей, но мы ненавидим либералов больше, чем консерваторов, которых тоже ненавидим». Это, кажется, точная оценка наклонностей шоу — даже притом, что оно явно не дружит с правыми, Южный Парк, вероятно, пойдет и против левых.

Защищая беззащитное

Таким образом, либертарианство Паркера и Стоуна заставляет их вступать в разногласия с интеллектуальным истеблишментом современной Америки. В академическом мире, большей части СМИ и большей части сферы развлечений, особенно элиты Голливуда, преобладают антикапиталистические представления. Исследования показали это, бизнесмены обычно изображаются в неблагоприятном свете в кинофильмах и на телевидении. Южный Парк находит поводы для восхищения в действиях звезд Голливуда, которые используют свою славу, чтобы продвигать либеральные или левые кампании против свободного рынка (Б. Стрейзанд, Роб Райнер, Салли Стразэрс и Джордж Клуни среди знаменитостей, которых шоу пригвоздило к позорному столбу). Ничто не является более отличительной чертой Южного

Парка, чем его готовность славить свободный рынок и даже выступать в защиту того, что является наиболее ненавистным учреждением для Голливуда — корпораций. Например, в эпизоде «Сдохни, хиппи, сдохни» Картман борется с антиглобалистами, которые вторгаются в Южный Парк и бессмысленно возлагают ответственность за все беды Америки на «корпорации».

Из всех эпизодов Южного Парка «Гномы» предлагают наиболее полностью раскрытую тему защиты капитализма, и я попытаюсь всесторонне истолковать его, чтобы продемонстрировать, насколько искренним интеллектуальным и вдумчивым может быть шоу. Как и эпизод «Кое-что о том, как пришел Воллмарт», «Гномы» имеют дело с общим настроем против свободного рынка — мол, это позволяет большим корпорациям поглощать малый бизнес у основания, в ущерб потребителям. В «Гномах» национальная цепь кофеен — «Харбакс» — очевидная отсылка к Старбакс — прибывает в Южный Парк и пытается выкупить местное кафе братьев Твик. Мр. Твик, как герой, олицетворяет малый бизнес — Давида, борющегося против корпоративного Голиафа. Эпизод высмеивает дешевую антикапиталистическую риторику, в которой такие конфликты обычно формулируются в современной Америке, как «хороший» малый бизнес и гигантская «злая» корпорация. В «Гномах» систематизируются вскрытые противоречия, в упрощенной аппеляционной форме.

Обычно, мелкий бизнесмен представлен, как так или иначе являющийся слугой общества, равнодушным к прибыли, просто другом своих клиентов, тогда как корпорация представлена жадной и незаботящейся ни о чем, кроме прибыли, не делающей ничего для потребителя. «Гномы» же показывают, что мистер Твик столь же корыстен, как любая корпорация, и он более осторожен в своих действиях, чем Харбакс. Представитель Харбакс, Джон Постем, представлен тупым и грубым, совершенно неприглядным человеком, который думает, что может заявить голую экономическую истину и избежать этим всех неприятностей: «Эй, это капиталистическая страна, приятель, привыкай к этому». Ирония эпизода в том, что, возможно, искушенная корпорация плохо ориентируется в связях с общественностью, наивно полагая, что превосходства ее результата будет достаточно, чтобы гарантировать триумф на рынке.

Общий настрой против больших корпораций связан с тем, что с их финансовыми ресурсами они в состоянии продвигать себя силой рекламы, разоряя маленьких конкурентов. Но в «Гномах», Харбакс не состязался в рекламе с Твиком. Он умно превратил свой недостаток в преимущество, придумав совершенную рекламную формулу для своих обстоятельств: «Твик предлагает простой кофе для простой Америки». Он, таким образом, использует свое положение проигравшего, совсем как мелкий бизнес, который, в то же самое время, охотится на ностальгию постоянных клиентов к былому и, по-видимому, «старой-доброй» Америке. Эпизод постоянно делает упор на факт, что мистер Твик ловко рекламирует себя, как любая большая корпорация. Он делает рекламные ролики для своего кофе, сопровождаемые мягким музыкальным сопровождением гитары и проникновенной рекламной прозой; его кофе — «особенный, как Аризонский восход солнца или можжевельник, влажный от росы». Его сын может быть потрясен этими «метафорами» (вообще-то, это — сравнения), но мистер Твик точно знает, на что нужно давить, обращаясь к своим клиентам-яппи — на любовь к природе.

«Гномы», таким образом, подрывают любое представление о том, что Твик нравственно превосходит корпорацию, с которой борется, и, фактически, в эпизоде предполагается, что он может быть даже намного хуже. Перегибая палку, как он всегда это делает, Южный Парк открывает, что владелец кафе в течение многих лет перепаивает кофе своего сына — Твика (одного из постоянных участников шоу) и, фактически, ответственен за гипернервозность мальчика. Кроме того, столкнувшись с угрозой от Харбакс, мистер Твик ищет поддержки, заявляя: «мне, вероятно, придется закрыться и продать своего сына — Твика — в рабство». Кажется, его жадность превышает аппетиты Харбакс. Но худшая вещь в мистере Твике — то, что он не доволен использованием своих рекламных ходов, и не хочет конкурировать с Харбаксом на свободном рынке. Вместо этого он выступает против Харбакса политически, пытаясь заручиться поддержкой властей, чтобы воспрепятствовать прибытию национальной сети в Южный Парк. «Гномы» изображают кампанию против больших корпораций, жаль лишь в единственном эпизоде. Есть длинный список бизнесменов, исповедующих экономический протекционизм — вид союза бизнеса/государства, против которого выступал Адам Смит в своем «Богатстве Наций». Далекий от стандартного Марксистского изображения монополистической силы, как неизбежного результата свободной конкуренции, Южный Парк показывает, что такой результат получается, только когда бизнес заставляет правительство вмешиваться в экономику от своего лица и ограничивать свободный доступ в страну или на рынок.

Южнопарковцы против Харбакс

Мистер Твик получает свой шанс, когда узнает, что его сыну и другим мальчикам поручили написать отчёт о текущих событиях. Предлагая написать работу за детей, он втягивает их в тему, касающуюся его личных интересов: «как большие корпорации поглощают семейный бизнес», или более остро: «как корпоративная машина разрушает Америку». Кайл едва может выговорить многосложные слова, когда читает доклад в классе: «Поскольку пространный корпоративный автомат сравнивает все на своем пути…» Этот язык очевидно пародирует преувеличенную и антикапиталистическую риторику нынешних левых. Однако, сообщение имеет шумный успех у местных госслужащих и скоро, к большому восхищению мистера Твика, мэр поддерживает 10-ю поправку, запрещающую пускать Харбакс в Южный Парк.

В дебатах по 10-й поправке, в «Гномах» изображается способ, которым СМИ часто нагнетают давление против капитализма и способ, которым общественностью манипулируют в антирыночных целях. Мальчиков заставляют привести доводы в пользу поправки, а представитель Харбакс должен привести доводы против нее. Шоу с самого начала встает на одну сторону, когда ведущий возвещает: «Слева от меня пять невинных мальчиков из центральной Америки», а «Справа от меня здоровый, жирный, вонючий делец из Нью-Йорка». Постем пытается сделать рациональный аргумент, основанный на принципе: «Эта страна основана на свободном предпринимательстве», но триумф мальчиков на этих дебатах — неизбежен и случается с несколько менее убедительным аргументом, когда Картман мудро возвещает: «В жопу этого мужика». Телевизионный рекламный ролик в пользу 10-й поправки не менее нечестен, чем дебаты. Снова, «Гномы» указывают, что антикорпоративная реклама может быть столь же ловкой, как корпоративная. В частности, эпизод демонстрирует, что левые готовы пойти в своем антикорпоративном крестовом походе на любые жертвы, эксплуатируя детей, чтобы влезть в душу своей потенциальной аудитории. В замечательной пародии на либеральный политический рекламный ролик, мальчики выставлены напоказ в патриотической сцене, на фоне американского флага, в то время как «Боевой Гимн Республики» звучит на заднем плане. Тем временем, диктор торжественно произносит: «Поправка 10 — за детей. Голосуйте „за“ 10ю поправку, иначе Вы — ненавидите детей». Ролик «оплачен организацией граждан за справедливый и честный способ навсегда выставить Харбакс из города». Южный Парк любит выставлять нелогичность либеральных и левых крестоносцев, и кампания против Харбакс наполнена одним нелогичным заключением за другим. Добивая последнее из либеральных соображений, одна женщина бросает вызов представителю Харбакс: «Сколько коренных американцев Вы убили, чтобы сделать этот кофе?»

10-я поправка, кажется, легкой победой, пока мальчики не сталкиваются с дружелюбными гномами, которые объясняют им значение корпораций. В последнюю минуту, в одной из самых дидактических сцен Южного Парка, завершающего послания, мальчики рассказывают озадаченным горожанам, что они полностью изменили свое мнение об этом законе. В духе либертарианства, Кайл возвещает, что кое-кто редко слушает что-нибудь, кроме репортажей Джона Стосселя: «Большие корпорации — это хорошо. Поскольку без больших корпораций у нас не было бы таких вещей как автомобили, компьютеры и герметизированный суп». Стэн также выступает в защиту страшного Харбакс: «Даже Харбакс начинался как маленькое, семейное дело. Но из-за того, что они делали отличный кофе и вели свои дела так хорошо, им удалось вырасти, до корпоративной сети, которой они являются сегодня. И именно поэтому мы должны позволить Харбакс обосноваться в Южном Парке».

На этот раз, горожане делают что-то из ряда вон — они прекращают слушать всю политическую риторику и пробуют для себя конкурирующий кофе. И обнаруживают, что госпожа Твик (которая чувствовала отвращение к окольной тактике мужа) говорит правду: «Кофе Харбакс добрался сюда, потому что лучший». Действительно, как сказал один из горожан: «у этого кофе нет того мягкого, сырого привкуса сточных вод, который имеет кофе Твика». «Гномы» заканчиваются предположением, что справедливость — это когда компании борются друг с другом не на политической арене, а на рынке и выявляют победителя по результатам. Постем предлагает м-ру Твику стать управляющим местного отделения, и все счастливы. Политика — игра, в которой «победитель получает все», триумф достигается только при использовании силы власти для устранения конкурента, свободный рынок делает возможным получение вознаграждения от сделки всеми сторонами. Харбакс получает свою прибыль, а мистер Твик может продолжить зарабатывать себе на пропитание, не продавая своего сына в рабство, но, прежде всего, население Южного Парка получает лучшую торговую марку кофе. Вопреки антикорпоративной пропаганде, обычно выходящей из Голливуда, Южный Парк утверждает, что в отсутствие вмешательства правительства корпорации служат общественности, не эксплуатируя ее. Людвиг фон Майзес заметил:

Система прибыли заставляет тех процветать, кто преуспел в том, чтобы удовлетворить потребности людей самым лучшим и самым дешевым способом. Богатство может быть приобретено, только служением потребителям. Капиталисты теряют свои фонды, как только они не в состоянии инвестировать их в те линии, в которых они удовлетворяют лучше всего требования общественности. В ежедневном спросе, в котором каждая копейка дает право потребителю проголосовать, определяется, кто должен иметь и эксплуатировать заводы, магазины и фермы.

Великая тайна гномов раскрыта

Но что же относительно гномов, которые, в конце концов, дали эпизоду его название? Куда они вписываются? Я никак не мог понять, какое отношение побочный сюжет в «Гномах» имел к главному, пока не начал читать лекции по эпизоду в летнем институте, а мой коллега Майкл Вальдес Мозес не добился прогресса, который позволил нам оценить эпизод в целом. В побочном сюжете Твик жалуется всем, что если прислушаться, каждую ночь — в 3:30 утра — гномы влазят в его спальню и крадут его трусы. Но никто больше не может видеть это замечательное явление, даже когда другие мальчики допоздна не ложатся спать с Твиком, чтобы понаблюдать за гномами, и даже когда ободренные гномы начинают воровать трусы средь бела дня в кабинете мэра. Мы знаем две вещи об этих странных существах: они — гномы, и они обычно невидимы. Оба факта указывают в направлении капитализма. Как выражение: «гномы Цюриха», которым называют банкиров, гномы часто связываются с миром финансов. В первой опере из цикла «Кольцо Нибелунга» Вагнера — «Предвечерье. Золото Рейна», гном Альберих служит символом капиталистического эксплуататора — он делает Тарнхельм, шлем невидимости. Идея невидимости напоминает также известное понятие Адама Смита «невидимая рука», которая ведет свободный рынок.

Короче говоря, кальсонные гномы — образ капитализма, способ, которым, обычно или по ошибке, изображают его противники. Гномы представляют собой обычный вид деловой деятельности, который всегда выглядит простым для всех, но которого они не в состоянии обозреть и не в состоянии понять. Люди Южного Парка не сознают, что непрерывная деятельность больших корпораций, вроде Харбакс — необходима, чтобы предоставить им все товары, которыми они наслаждаются в повседневной жизни. Они принимают как очевидное, что полки их супермаркетов будут всегда снабжаться большим разнообразием товаров и не ценят капиталистических предпринимателей, которые делают это изобилие возможным.

Что еще хуже, обычные граждане извращают капиталистическую деятельность, равняя ее с воровством. Они сосредоточиваются только на том, что бизнесмены берут у них их деньги и забывают о том, что за них получили. Прежде всего, люди не имеют никакого понимания основных факторов экономики и понятия не имеют о том, почему бизнесмены заслуживают прибыли, которую они зарабатывают. Бизнес для обывателей — абсолютная загадка, им кажется, что кругом гномы, крадущие в тени и сваливающие кучи товаров без какой-либо очевидной цели. Фридрих Хайек назвал эту давнишнюю тенденцию — извращать нормальные виды деловой деятельности — зловещей:

Такое недоверие и страх… свойственны обычным людям… расценивающим торговлю… как что-то подозрительное, низкое, нечестное и презренное… Усилия, которые приходится приложить для доступа к богатству, «из ничего», без физического созидания, простым пере-страиванием уже существующего, воняют колдовством… То, что простое приложение рук, может привести к увеличению прибыли всех участников и не должно означать повышения прибыли одного за счет других (прибыль, не должна называться эксплуатацией), было и является, тем не менее, интуитивно трудно понимаемым… Много людей продолжают считать умственный труд, связанный с торговлей, легким и бесценным/бесплатным, даже когда его не приписывают колдовству, они видят в этом уловки, мошенничество или хитрый обман.

Даже гномы не совсем понимают, что делают. Возможно, Южный Парк указывает на то, что реальная проблема заключается в нехватке самим бизнесменам экономических знаний, они считают, что должны оправдывать свои действия перед государством и доказывать легальность прибыли. Когда мальчики попросили гномов рассказать им о корпорациях, все, что те смогли предложить — это загадочная схема этапов их бизнеса:

Фаза 1 Сбор кальсон

Фаза 2  ?

Фаза 3 Прибыль

Эта схема заключает, в целом, экономическую неграмотность американской общественности. Многие не видят связи между действиями бизнесменов и прибылью, которую они получают. То, что бизнесмены привносят в экономику, является для них большим знаком вопроса. Факт, что бизнесмены вознаграждены за риск, правильно угадав потребительский спрос и эффективно финансировав в организацию и менеджмент, большинство людей просто теряет из виду. Они готовы скорее жаловаться на непристойно высокую прибыль корпораций, вместо того, чтобы попробовать свои силы на рынке.

О «Невидимой руке» из «Богатства Наций» Смита, в эпизоде «Гномы» Южного Парка говорится примерно так:

Поскольку каждый человек — индивидуалист, он делает ровно столько, сколько может и вкладывает свои сбережения в поддержку отечественной промышленности, тем самым показывая, что производство, поставляющее лучший продукт — может иметь самую великую ценность; каждый человек обязан трудится, чтобы выдать столько годового дохода обществу, сколько он может. Он искренне не намерен поддерживать интересы общества, и не знает, насколько он сам завязан в них. Предпочитая поддержку отечественной, а не иностранной промышленности, он поддерживает только свою собственную безопасность, а помогая той промышленности, что может предложить самый выгодный товар, он преследует только свой собственный интерес; индивид при этом находится, как и во многих других случаях, во главе той самой невидимой руки, продвигая то, что не входило в его намерения. Причем не всегда хуже для общества, что это не входило в планы индивида. Преследуя собственный интерес, он часто поддерживает интерес общества более эффективно, чем когда он действительно намеревался продвинуть нечто. Я никогда не видел пользы от тех, кто торговал в общественных интересах.

Эпизод «Гномы» Южного Парка хорошо иллюстрирует эту идею «невидимой руки». Экономика не должна быть абсолютно прозрачной и регулироваться тяжелой рукой правительства, ради общественной пользы. Без всякого централизованного планирования, свободный рынок строит преуспевающий экономический строй. Свободные отношения производителей и потребителей, постоянное взаимодействие спроса и предложения делают так, чтобы у людей был доступ к товарам, которые они хотят. Как Адам Смит, Паркер и Стоун с подозрением относятся к людям, которые говорят об общественной пользе и осуждают частное предпринимательство. Как мы видим в случае Мр. Твика, такие люди, обычно — лицемерны, преследуют личные интересы, якобы защищая общественные. А опороченные гномы — корпорации, явно преследуя собственную прибыль, в итоге занимаются тем, что служат общественности, обеспечивая людей нужными товарами и услугами. В этом рациональном оправдании свободного рынка Южный Парк воплощает дух основных принципов либертарианства и бросает вызов антикапиталистическому менталитету большой части Голливуда. Гномы всего мира — объединяйтесь! Вам нечего терять, кроме плохого имиджа.