Российский кризис смертности преодолим, но не преодолевается

Российский кризис смертности преодолим, но не преодолевается

Огромные демографические потери от высокой смертности и весьма низкие показатели продолжительности жизни россиян в средних и пожилых возрастах, не позволяющие противостоять демографическому старению, – результат долговременной стагнации или даже деградации показателей смертности в России, которые вполне заслуживают названия кризиса смертности.

Очевидные признаки этого кризиса обнаружились уже в середине 1960?х годов. К этому моменту Россия хотя и не совсем догнала западные страны, но значительно приблизилась к ним, и можно было ожидать, что ее многолетнее отставание от Запада по показателям смертности в скором времени будет окончательно преодолено. Однако начиная с 1965 г. отставание снова стало увеличиваться, и к концу XX в. стало примерно таким же, каким было в начале столетия.

Ожидаемая продолжительность жизни населения при рождении – обобщающий показатель, который позволяет проследить нарастание кризиса смертности в России с середины 1960?х годов и оценить масштабы ее нынешнего отставания (рис. 14).

В отношении смертности женщин можно с некоторой натяжкой говорить о более чем 40?летней стагнации: ожидаемая продолжительность жизни женщин то снижалась, то возвращалась к уровню 1964 г., в 1986–1992 гг. даже несколько превышала его. В 2008 г. показатель вернулся примерно на уровень конца 1980?х – начала 1990?х годов. Но смертность мужчин демонстрировала явный рост. Продолжительность жизни мужчин за все эти десятилетия ни разу не достигла уровня 1964 г., когда она, единственный раз за всю историю России, превысила 65 лет. В 2008 г. она была на 3,3 года ниже, чем в 1964 г.

Рис. 14. Ожидаемая продолжительность жизни в России, США, Франции, Швеции и Японии, 1946–2008 гг., лет

Из рис. 15 видно, как начиная с середины 1960?х годов расстояние между показателями продолжительности жизни в России и других развитых странах, которое до этого времени сокращалось, стало неуклонно нарастать и к началу XXI в. у мужчин оно оказалось примерно таким же, каким было за 100 лет до этого.

Россия – не единственная промышленно развитая страна, в которой с середины 1960?х годов тенденции смертности были неблагоприятными и обусловили нарастающее отставание от большинства стран такого же уровня развития. В той или иной степени сходные процессы были характерны для всех бывших «социалистических» государств Восточной Европы, равно как и для бывших европейских республик СССР.

Хотя Россия всегда выделялась высокой смертностью и среди этих стран, тенденции динамики смертности в 1970?1980?е годы в них были общими, наблюдались стагнация или сокращение продолжительности жизни, что давало основание говорить об общих для всех этих стран кризисных тенденциях (рис. 16 и 18).

Однако примерно с конца 1980?х годов общность тенденций стала исчезать, и в ряде восточноевропейских стран начался уверенный рост продолжительности жизни, что свидетельствовало о постепенном преодолении кризиса. К 2008 г. исторический максимум ожидаемой продолжительности жизни мужчин, достигнутый до 1990 г., был превзойден в 7 из 12 представленных на рис. 17 стран, женщин – в 10 из 12. И только в России, Белоруссии и на Украине даже лучшие показатели, достигнутые после 2000 г., оставались существенно ниже, чем наблюдались до того, как кризис смертности набрал силу.

Рис. 15. Отставание России по ожидаемой продолжительности жизни при рождении от США, Франции, Швеции и Японии, 1901–2008 гг., лет

Рис. 16. Ожидаемая продолжительность жизни в России и некоторых странах Восточной Европы, 1970–2008 гг., лет

Рис. 17. Разница между максимальной ожидаемой продолжительностью жизни, достигнутой до 1990 г., и показателем 2008 г., лет

Рис. 18. Ожидаемая продолжительность жизни в России, Москве и странах Балтии, 1970–2008 гг., лет

В самые последние годы в России наметилась позитивная тенденция и обозначилась тенденция движения в том же направлении, что и в большинстве восточноевропейских стран. Однако пока динамика ожидаемой продолжительности жизни не выходит за рамки уже наблюдавшихся ранее колебаний, не превращавшихся затем в устойчивую тенденцию. Прозвучавшее недавно с довольно высокой трибуны утверждение, будто наша средняя продолжительность жизни полностью соответствует средней продолжительности жизни в странах Восточной Европы, вызывает удивление – отставание от этих стран еще очень велико (рис. 16).

Особенно интересно сравнение России со странами Балтии, которые примерно до середины 1990?х годов были довольно близки к России и по уровню, и по тенденциям смертности, а затем резко разошлись с нею (рис. 18). Однако самое удивительное – это представленные на том же графике тенденции продолжительности жизни населения Москвы, которые вот уже 15 лет гораздо ближе к тенденциям стран Балтии, чем России.

Опыт восточноевропейских стран, включая и некоторые бывшие республики СССР, да и опыт Москвы дает все основания полагать, что кризис смертности, разворачивавшийся в России, в СССР и даже во всех «социалистических» странах Восточной Европы с середины 1960?х годов и имевший общую природу, в принципе преодолим. Однако, к сожалению, говорить о его преодолении в России (по-видимому, то же относится и к Украине и Белоруссии) пока нет оснований, и важно понять, в чем причины его устойчивости.