XVIII

XVIII

       В течение нескольких следующих дней Оскару пришлось потратить часть времени на подготовку промежуточного отчета по исследовательскому проекту антенны для военно-воздушных сил. Проект фактически был закончен несколько месяцев назад, и теперешняя задача состояла в извлечении части его вычислений и их оформлении в виде отчета по научно-исследовательской работе. Задача усложнялась необходимостью изрядно замаскировать используемые методы так, чтобы работа по проекту казалась более трудной, чем это было на самом деле. Он намеревался растянуть этот особый договор как можно дольше, и, конечно, увеличить его стоимость. К счастью, военно-воздушные силы были очень сговорчивыми в таких вопросах.

       Оскар продвинулся в нем до такого уровня, что разобраться с мыслями помогало их обсуждение с Аделаидой, которая каждый вечер помогала ему с подготовкой отчета по антенне. Он также считал, что их беседы позволяют повысить и ее расовую сознательность.

       – Малыш, в этом еврейском вопросе, конечно, трудно докопаться до истины, – сказал он, откладывая книгу, которую читал, и глядя на Аделаиду. Она заканчивала сшивать пять готовых копий отчета. – Я сейчас читаю четвертую книгу о большевистской революции в России. Совершенно ясно, что евреи сыграли в ней главную роль. Возможно, что эта революция никогда бы не произошла без их участия. Ее ведущие теоретики, начиная с Карла Маркса, были евреями, она финансировалась еврейскими капиталистами, и большинство ее руководителей и активистов также относилось к их племени. Без них Ленин потерпел бы крах и фактически остался в одиночестве. Он не имел бы никаких финансовых средств и никаких руководящих кадров для воплощения своих идей. Но мне не совсем понятны их мотивы. Гарри Келлер сказал бы, что революция была просто еврейской хитростью для захвата евреями власти в России.

       С другой стороны, во всем, что сами евреи написали о революции, утверждается, что их обращение к коммунизму имело в основе желание добиться социальной справедливости. Их сердца обливались кровью при виде страданий угнетенных рабочих, и их чувства оскорбляли продажность и злоупотребления властью царского правительства. Некоторые еврейские авторы идут насколько далеко, что заявляют, что встать на сторону рабочего класса и бороться за равенство заставил их иудаизм. Другими словами, их мотивы были чистой добродетелью.

       Однако этим заявлениям евреев о человеколюбии противоречат их дела. Как только большевики захватили власть, они совершили такие жуткие убийства и дикости, которые превзошли все мыслимые злодеяния, начиная с вторжения монголов 700 лет назад. Они убили не только предпринимателей, офицеров и кадетов, государственных служащих, аристократов, но и множество других людей, которые даже в малейшей степени не были «угнетателями», а также миллионы простых крестьян и рабочих. И евреи едва ли могут оправдаться тем, что революция вышла из под их контроля, когда другие крайние элементы оттеснили еврейских «альтруистов» и затем предали благородные помыслы первых большевиков, внедрив господство террора, потому что документы совершенно недвусмысленно показывает, что и после революции евреи остались главными террористами и массовыми убийцами, так же, как они были в первых рядах ее подстрекателей. Система ГУЛАГ – лагерей рабской рабочей силы была организована евреем, и многие наиболее садистские и кровожадные комиссары в лагерях были евреями. То же самое относилось и к тайной полиции. Еще в 1941 году, спустя два десятилетия после революции, сорок один процент членов Верховного Совета составляли евреи. Эта статистика находится вот в этом докладе американскому правительству, который подготовил штатный научный сотрудник Библиотеки Конгресса, – горячо воскликнул он, размахивая книгой в зеленой обложке. – Ты можешь это вообразить?! Почти половина Верховного Совета, а евреев – лишь одна сотая населения!

       Аделаида внимательно смотрела на Оскара, но молчала, видя, что он еще не закончил. И он продолжил:

       – К концу1920-х годов Сталин стал главным человеком в Советском Союзе, но советское правительство в основном оставалось еврейским. Как они могут уклониться от ответственности за преступления советского режима в 1920-х и 1930-х годах? Занятно, что они даже и не пытаются это сделать. Если прочитать, что ими было понаписано в период до 1950 годов, то все обстояло превосходно. Только после того, как Сталин взялся за евреев и начал «пропалывать» их, они начали плохо говорить о Советском Союзе. Сегодня они постоянно скулят о том, как их там «преследуют», но если взглянуть на факты, то ясно, что они все еще лучше обеспечены по сравнению с большинством других советских граждан. Они все еще занимают непропорционально большую долю рабочих мест, связанных с умственным трудом. Под «преследованиями» евреи понимают то, что они не получают всего, чего хотели бы в настоящее время. Они говорят, что их лишили права эмигрировать, но, черт возьми, каждый год разрешается эмигрировать намного большему их числу, чем любой другой этнической группе.

       Из всего написанного о Советском Союзе за последние 20 лет видно, что евреи жалуются только на две вещи: большую чистку коммунистической партии в конце 1930-х годов, когда Сталин выдернул тысячи еврейских бюрократов из их шикарных партийных кабинетов и сослал в трудовые лагеря, и на результаты так называемого заговора «врачей» в 1953 году, когда Сталин, видимо, готовился послать в ГУЛАГ еще большую партию евреев, но внезапно умер. Но нет ни слова о миллионах украинцев, убитых в 1931 году, тысячах прибалтов, замученных до смерти в 1940 году, и сотнях тысяч людей всех национальностей, которые были ликвидированы в 1945 году!

       Я не могу решить, пытаются ли они преднамеренно обмануть своих читателей, притворяясь, что этих преступлений не было, или просто полагают, что эти чудовищные злодеяния действительно не стоят упоминания, потому что жертвы не были евреями, и к тому же, чем меньше о них говорить, тем лучше, потому что евреи несут за них наибольшую ответственность. В первом случае евреи – самые большие лжецы в истории, а во втором случае они настолько высокомерные эгоисты, что просто теряешь дар речи. Выходит, если я совершаю преступление против тебя, это в порядке вещей, потому что ты – не одна из богоизбранных, но если ты только подумаешь о совершении преступления против меня, то это будет геноцид и святотатство. И ведь те, кто пишет такие книги, не еврейские религиозные фанатики; это евреи, имеющие ученые степени, большинство из которых – атеисты.

       Когда я начал изучать эту тему, то был настроен не принимать утверждений Гарри Келлера и еще одного знакомого, которые пытались убедить меня в том, что все коммунистическое движение с самого начала было просто попыткой захвата власти евреями. Я думал, что в этом утверждении слишком много несогласованностей и противоречий. С одной стороны, было сионистское движение. Если, пользуясь словами Исаии, все евреи проталкивали коммунизм как способ заполучить в свои руки богатства неевреев, то, почему вместо этого так много их было среди сионистов в России? Почему они все вместе не работали, чтобы протолкнуть коммунизм?

       Один из самых интересных документов, которые я получил в Библиотеке Конгресса – это копия статьи, которую написал о евреях Уинстон Черчилль для лондонской газеты «Иллюстрейтед Санди Геральд» в 1920 году. Черчилль, который, конечно же, был знаком с фактами, четко назвал коммунизм еврейским движением к мировому господству.

       Оскар взял бумагу со стола за своим стулом.

       – Вот послушай, что он писал. Это выпуск от 8 февраля 1920 года, то есть, по времени чуть больше двух лет после того, как евреи захватили Россию. Он нашел нужное место и начал читать: «Это движение среди евреев не ново. Со дней Спартака-Вейсхаупта и Карла Маркса и до Троцкого в России, Белы Куна в Венгрии, Розы Люксембург в Германии с Эммой Голдман в Соединенных Штатах, этот всемирный заговор по уничтожению цивилизации и перестройке общества на основе замедленного развития, завистливой недоброжелательности и неосуществимой на практике идеи равенства разрастался и ширился... Нет необходимости преувеличивать ту роль, которую играли в создании большевизма и в фактическом осуществлении русской революции евреи, собравшиеся со всего мира, большей частью, атеисты. Она, конечно, очень велика; она, вероятно, перевешивает все другие. За известным исключением Ленина, большинство основных действующих лиц были евреями. Более того, основное вдохновение и движущая сила исходит от еврейских вождей».

       Потом он продолжает рассуждать о сионизме, как своего рода противоядии коммунизму. «Хорошие евреи, – говорит он, – это сионисты, а плохие – коммунисты». Интересно, повторил бы он эти слова, если бы знал, как евреи-сионисты обращались с палестинцами после того, как захватили Палестину? Сегодня израильтяне фактически ведут себя с палестинцами примерно также как евреи-большевики обращались с украинцами и русскими после революции в России.

       В общем, хотя Черчилль и признавал коммунизм еврейским движением, он особо оговорился, что в нем участвовала лишь часть евреев мира. Ну, это понятно, ведь нельзя ожидать, чтобы у всех членов любой расы или этнической группы были одинаковые взгляды на политику и общество. Но озадачивает то, что я столкнулся с большим количеством намеков, что евреи-сионисты и евреи-коммунисты на деле не были противниками друг другу. Например, когда коммунисты захватили Россию, они разрушили тысячи христианских церквей, но они не тронули ни одной синагоги. Черчилль также упоминает этот факт. И затем были евреи-капиталисты в нашей стране, которые дали миллионы долларов, как евреям-коммунистам, так и евреям-сионистам. Все это вызывает подозрение, что евреи просто использовали смешанную стратегию, когда одни шли к власти путем сионизма, другие – дорогой коммунизма.

       Возможно, я неправ. Но наиболее уличающее доказательство всего этого – то, как средства массовой информации и писатели-евреи относились к коммунизму. Как я говорил, примерно до 1950-х годов не только неевреи, вроде Черчилля, признавали еврейское «происхождение» коммунизма. Сами евреи хвастались этим, но утверждали, что все это было вызвано добрыми стремлениями: добиться лучшей жизни для рабочего класса и тому подобное. И ни слова о чудовищных злодеяниях, совершенных коммунистами. Потом, когда началась так называемая «холодная война», и коммунизм перестал быть модным на Западе, книги, в которых евреи признавали свою роль в создании коммунизма, больше не издавались, а вместо этого евреи начали скулить, что они сами – жертвы коммунизма – больше того, главные жертвы, если им поверить. Я считаю лишь совпадением, что холодная война началась примерно в то время, когда Сталин подорвал власть еврейской фракции в советском правительстве, и русские начали восстанавливать власть в собственной стране.

       Подумав на мгновение над тем, что он сказал, Оскар продолжил:

       – Вообще-то, если вдуматься, возможно, что это – вообще никакое не совпадение. Возможно, изменение отношения к Советскому Союзу на Западе было проведено здешними СМИ в ответ на изменяющееся положение евреев в Советском Союзе. Мне придется еще кое-что прочитать по этой части. Во всяком случае, ужасы советского режима стали полностью освещаться на Западе лишь в последние несколько лет. В библиотеках, в академических работах и правительственных сообщениях всегда можно было найти факты об истреблении кулаков на Украине или расстреле польского офицерского корпуса в Катыньском лесу, но никогда ничего такого, что могло бы повлиять на общественное мнение. Теперь все это открыто, но сегодня ни в одном из широко распространяемых материалов о тех преступлениях не упоминается, ответственность за них несут евреи. Возможно, одно из исключений составляет книга Солженицына о ГУЛАГе, но я не уверен, много ли людей действительно ее прочитали. Но даже в ней надо читать между строк, чтобы добраться до сути.

       Ты знаешь, если бы евреи выказали пусть даже притворную откровенность и раскаяние, я не был бы так подозрителен. Если бы они перестали юлить и сказали бы: «Да, мы думали, что коммунизм несет миру благо. Мы верили, что он поможет угнетенным людям. Поэтому мы придумали его и совершили с его помощью революцию в России. Но в те времена мы совершили много страшных дел, и действительно сожалеем об этом. Мы никогда больше не будем дурачить людей коммунизмом». Если бы они заявили что-нибудь подобное, тогда я мог бы относиться к евреям гораздо благожелательнее. Но ни один из них этого не сделал. Напротив, во всем написанном ими на этот счет правда оказалась вывернутой наизнанку, во всем без исключения. Сначала они признавали свою роль в коммунистическом движении, но отрицали свои злодеяния. Теперь они признают эти злодеяния, но отрицают свое участие в них.

       Я хорошо разобрался в этом вопросе. Я смог раскопать достаточно доказательств. И теперь я с подозрением отношусь ко всем распространенным взглядам на события, касающихся евреев: например, о второй мировой войне и так называемом «холокосте». Но я начинаю приходить в отчаяние при мысли, что вряд ли смогу узнать всю правду об этих событиях. Мне потребовалось несколько недель изучения только на то, чтобы прийти к нескольким определенным выводам о роли евреев в коммунистическом движении. Для этого мне пришлось слой за слоем разгребать путаницу мнений, неверных объяснений и противоречий. У меня по-прежнему остается множество серьезных вопросов, касающихся коммунизма, сионизма и их взаимоотношений, и к тому же «знаки» указывают в шести различных направлениях. Это здорово обескураживает. Как будто эти проблемы намеренно замутили, так чтобы людям вроде меня было трудно добраться до правды.

       – Ой, это напомнило мне одну вещь, которую я слышала давно у себя в штате Айова, – прервала его монолог Аделаида. – Одним из помощников преподавателя в университете, читавший мне вводный курс по математике был еврей Дэвид Шварц. Он был женат, но все время приставал ко мне и пытался напроситься на свидание. По правде говоря, он был жутко надоедливым человеком. Всякий раз, встретив меня в студенческом центре, он подходил и заводил со мной разные разговоры. Он как-то узнал номер моего телефона и стал названивать мне домой. Его болтовню было невозможно остановить. Особенно он любил поговорить о политике и экономике – и вообще на всякие загадочные темы, вроде того, что цена золота повышалась всякий раз, когда у демократов появлялся хороший шанс победить на выборах.

       Ситуация была довольно щекотливой. Я опасалась обидеть его и посчитала, что пусть себе болтает, пока можно держать его на расстоянии. Я иногда даже задавала ему вопросы. Однажды я спросила его о государственном долге. Он разразился 20-минутной речью, которая меня совершенно запутала. Мне показалось, что одни его объяснения противоречили другим. Я сказала ему: «Ну и дела, я совершенно запуталась. Почему все это так сложно?» Он минуту смотрел на меня и затем очень серьезно, как будто он доверял мне некую тайну, сказал: «Это и должно быть сложно, иначе слишком много людей поймут, что происходит в экономике». Он близко наклонился ко мне и прошептал: «Запутывание людей – лучшая оборона. Всегда, когда хочешь достичь какой-то цели, нужно разделить свои силы и направить часть из них в направлении, противоположном тому, которое тебе нужно, так что никто не сможет уловить твои намерения, а ты в то же самое время сможешь упредить любое по настоящему серьезное сопротивление. А после того, как ты достигнешь своей цели, объясни свои действия, но так противоречиво, чтобы никто не был уверен, что за всем этим стоишь именно ты.»

       Я не знаю, имел ли отношение этот маленький кусочек мудрости к государственному долгу. Мне кажется, что Шварц просто пытался произвести на меня впечатление своим умом, ну ты знаешь, макиавеллизм и все такое, а мое признание, что я запуталась, вызвало у него в голове связь с какой-то другой темой, по-видимому, политической. Дэвид, несмотря на свою многословность, на самом деле был не так умен, как хотел казаться. Но он был странный; он считал, что все, что происходит, объясняется заговором какой-нибудь группы со своими интересами, и что вещи никогда не являются такими, как они выглядят на первый взгляд. Наверное, он где-то подцепил этот маленький афоризм о ценности путаницы. В то время я не спросила Шварца об этом, но его слова остались в моей памяти, и то, что ты рассказал, напомнило мне их.