XXVIII

XXVIII

На следующий день Оскар понапрасну потратил четыре часа, безуспешно высматривая транспортный фургон или легкий грузовик, который можно было украсть для перевозки своей бомбы, но сумел подготовить все остальное, что было нужно. Он также снова изучил пачку досье на Моссад и начал думать о следующих объектах для нападения.

       Оскар пообедал на квартире Аделаиды, затем ушел в десять часов и возобновил поиски грузовика. Наконец, к полуночи, он заметил подходящий фургон на автомобильной стоянке у торгового центра с круглосуточным универсамом. Оставив свою машину за несколько рядов от фургона и используя набор отмычек, который передал ему Райан, Оскар быстро открыл фургон и уехал. Места в задней части было достаточно для задуманного дела, но кричащая, красная надпись на боку ярко-желтого грузовика – «Особые покрытия стен от Дино» – несколько смущала Оскара. Он решил немедленно уехать в Манассас, а не рисковать оставлять такой заметный фургон под открытым небом на ночь.

       В снятом гараже он выгрузил из задней части фургона несколько 20-литровых канистр с клеем для обоев и множество рулонов обоев и заменил их четырьмя 150-литровыми пластмассовыми бочками для мусора, которые он купил днем раньше, и провел три следующих часа, перегружая мешки с нитратом аммония в эти бочки и смешивая в них активатор из дизельного топлива в белые шарики. Бочки он поставил вокруг одного из 20-ти килограммовых ящиков с шашками «Товекс». Было уже четыре часа утра, когда Оскар наконец был готов вставить в «Товекс» детонатор замедленного действия.

       После этого он устроился, как мог, на переднем сиденье фургона и беспокойно проспал до 8:30 утра. Затем он выехал из гаража и влился в утренний поток машин, идущих в Вашингтон. В 9:50 утра он свернул в переулок, который проходил за магазином «Канцтовары Джорджа». Он подъехал как можно близко к кирпичам, прямо за двумя плотно закрытыми окнами в задней стене магазина. Наклонился назад в грузовое отделение, чтобы установить детонатор на пятиминутную задержку и включить отсчет времени. После этого Оскар вылез из машины, закрыл в ней дверь и направился к оживленному переулку. Свернул за угол и пошел назад к главному входу магазина, остановился за две двери до него и стал глядеть на проходящие машины.

       Взрыв произошел в 9:57 по его часам. Удар оказался сильнее, чем ожидал Оскар, и его шатнуло так, что он едва не упал. Витрины из зеркального стекла в магазине Джорджа разлетелись смертоносным градом блестящих осколков, которые срезали четырех прохожих на тротуаре перед магазином. Плотный дым валил изнутри здания. С замиранием сердца Оскар понял, что внутри никого в живых не осталось; если все люди не погибли от взрыва мгновенно, то они быстро задохнулись от дыма. Сколько их там было? Если понедельник был обычным днем, в магазине должно было находиться около десятка покупателей и продавцов.

       Дым и пыль все еще так плотно стояли в воздухе переулка, что Оскар, даже закрыв носовым платком нос и рот, кашлял и чувствовал тошноту, пока шел назад к месту взрыва, чтобы оценить разрушения. На месте фургона зияла воронка шириной три метра. Подвал магазина, который проходил под переулком, обнажился. Примерно 12 метров задней стены магазина исчезли, как и большая часть внутренних стен офисов Моссада. Он насчитал останки шести или семи тел в развалинах офисов. Несомненно, что под обломками были завалены и другие люди.

       С неба падали бумаги и разлетались по переулку. Оскар поднял один лист и отметил, что он был напечатан на иврите. Расследованием взрыва вместе с ФБР и Агентством будет заниматься столичная полиция, поэтому будет трудно скрыть характер дел, которые творились в задних офисах магазина Джорджа. Это еще одна небольшая загвоздка для тех, кто полагает, что «избранный народ» не может делать ничего дурного.

       Второй взрыв качнул Оскара, и он спиной почувствовал волну раскаленного воздуха. На расстоянии метров в тридцать взорвался топливный бак горящего грузовика. Кашляя и спотыкаясь, Оскар отошел на тротуар и быстро зашагал прочь с места разрушений. Потом поймал такси. Во время обратной поездки в торговый центр в Вирджинии, где он оставил свою машину, Оска чувствовал себя потрясенным тем, что он натворил. Он не жалел, что взорвал Народный Комитет, но здесь, напротив, многие из жертв были случайными прохожими. Оскар знал, что в любой войне большинство жертв приходится на гражданское население, но все же это было ему не по душе. С другой стороны, Райан, видимо, будет очень доволен.

       Оскар подумал о том, что чувствовали летчики бомбардировщиков во время ковровых бомбежек немецких городов во время Второй мировой войны? Были ли они настолько оболванены еврейской пропагандой ненависти, что радовались гибели всех Белых гражданских жителей Германии, убитых ими, или они все же ненавидели себя за то, что делали: за подчинение приказам, которые, как они знали, противоречили законам нравственности, и за то, что у них не хватало смелости высказаться против? С другой стороны, наверное, Райан и Келлер были правы: может быть, почти все летчики были просто животными, и их не волновали высокие чувства; возможно, их интересовало лишь то, как относятся к ним их товарищи, и у них не было никаких собственных моральных устоев. Возможно более чувствительные из них просто запомнили одно из оправданий, которое им подсунули евреи: «Нет, я не испытываю ненависти к немецким женщинам и детям, которых убиваю и калечу своими бомбами, но мы должны делать это, чтобы остановить Гитлера», а менее утонченных оправдательные отговорки даже не волновали.

       Дома Оскар проспал полдня. После позднего завтрака он обдумал свои различные обязанности. Хотя он тратил около десяти часов в неделю на телевизионный проект Лиги, в настоящее время было похоже, что Сол находится в хороших руках Келлеров. Скорее всего, пройдет шесть-восемь недель до того, как ему придется снова гораздо плотнее заняться этим проектом.

       Оставалось пять недель до того дня, когда к нему переедет Аделаида; она была очень деловой девушкой и сама вполне справлялась с большинством вопросов, связанных с переездом. Она даже сказала ему, какую часть его мебели придется выбросить. Ему едва ли придется сделать больше, чем применить свою физическую силу, когда придет время двигать привезенные тяжелые вещи.

       Военно-воздушные силы также пока были довольны и не будут ничего требовать от него до середины августа. Он начнет волноваться об этом с 10 августа. «Боже, какая удобная штука – работа консультантом Министерства обороны», – подумал Оскар. Если бы он захотел, он мог бы работать намного больше, заключать больше контрактов и зарабатывать больше денег, но до тех пор, пока ему хватало пятидесяти тысяч долларов в год, которые он теперь получал, он мог девять десятых своего времени свободно заниматься другими делами.

       Поручения Райана все еще были его первейшей заботой. Но еще больше его волновала собственная ответственность. Опасность этой работы была еще одним соображением, как и проблема сохранения всего происходящего в тайне от Аделаиды. Оскара также тревожило то, что он не мог никак влиять на все эти дела, потому что у него были серьезные сомнения относительно их и куда они могли его завести. Однако, его восхищение способностями Райана, само по себе большое, продолжало расти, и он в чувствовал большое расположение к этому человеку.

       Уничтожение агентов Моссада, конечно, было нужным делом. Даже стратегия Райана провоцирования террористической войны между арабами и израильтянами на американской территории могла быть оправданной: конечно, это жестоко в отношении бедных арабов, но после решения израильской проблемы, их так или иначе нужно было вышвыривать. Оскар был бы только рад видеть, что все эти грязные сальные ближневосточные типы убрались к дьяволу.

       Через некоторое время, подумав об этом и привыкнув к самой идее, он даже обнаружил у себя некоторую сдержанную приязнь к программе Райана по улучшению характера американского народа, состоящей, так сказать, в «исправлении-через-потрясение».

       Договоренность между ним и Райаном имела бесспорную ценность для его работы в Лиге, не говоря уже о дополнительных 200 тысячах долларов, которые он только что получил – и эта договоренность могла стать еще более ценной в будущем. Но все же, этот человек внушал ему тревогу. Для Оскара, чтобы быть довольным их отношениями, необходимо было иметь более ясное представление о том, к чему стремится Райан, и действительно ли он намерен двигаться в этом направлении.

       Однако теперь он был намерен ускорить операцию против Моссада и провести ее как можно быстрее. Предварительно Оскар выбрал своей следующей целью некоего Шелдона Шварца, советника Конгресса, руководителя аппарата лидера меньшинства в Сенате. Этот человек был американским евреем, но в 1970-ых годах он пять лет прожил в Израиле. Считалось, что он имеет звание полковника Моссада.

       Его формальный руководитель в штате сотрудников американского правительства, сенатор Говард Картер, был белым протестантом англо-саксонского происхождения из очень богатой и известной в Новой Англии семьи. Он также был одним из самых влиятельных политиков страны, и, помимо прочего, возглавлял Сенатскую комиссию по иностранным делам. Картер объявил, что не будет принимать участие в выборах президента на следующий год в качестве кандидата от республиканцев, но считался наиболее вероятным соискателем на высшую должность через пять лет. Репутация Картера в глазах общественности была достойной той власти, которой он обладал, но его досье в ФБР показывало, что он, хотя и был женат, в действительности являлся гомосексуалистом и растлителем детей.

       Оскар был потрясен этим разоблачением. Неудивительно, что Райан был таким циником!

       Картер очень боялся, чтобы его извращение не стало достоянием гласности, но явно был в его власти. Шварц служил ему не только в качестве помощника законодателя, но также и как тайный поставщик маленьких мальчиков. Эта двойная роль, несомненно, давала Шварцу сильный рычаг воздействия на Картера и позволяло агенту Моссада быть посвященным в наиболее строго охраняемые государственные тайны, и он мог оказывать решающее влияние на принятие ключевых законов в интересах Израиля. Возможно, именно в этом лежало объяснение 100-процентного одобрения Картера израильским лобби.

       Оскар внимательно изучил личное досье Шварца и стал думать над способами его устранения. После сегодняшнего взрыва Моссад обязательно примет чрезвычайные меры для защиты своих ключевых сотрудников, так что место жительства Шварца, вероятно, будет под наблюдением. Возможно, будет проще добраться до него во время работы. Шварц вряд ли решится привлечь к себе внимание, если агенты Моссада будут охранять его в канцелярии Сената. Или все же рискнет? Наглость этих израильтян, похоже, переходит все пределы.

       Оскар заметил, что уже почти 15:30, и сегодня поздновато ехать к Капитолийскому холму. С другой стороны, ему было крайне неприятно напрасно потратить даже часть дня. Сделав три телефонных звонка, изображая газетного репортера, он узнал, что кабинет Шварца находится на третьем этаже административного здания Харта, что Шварц вышел на некоторое время, но вскоре вернется, и что он, видимо, будет на работе до шести часов.

       Оскар потратил полчаса, подгоняя свой парик и нанося грим на лицо; потом надел костюм, засунул свой бесшумный пистолет в кобуру и поехал на Капитолийский холм. Там он заметил, что у большинства людей, входящих в офисное здание Харта, были приколоты личные пластмассовые значки или посетители доставали их из сумочек или карманов.

       Чтобы получше изучить меры безопасности Оскар подошел к двери и спросил у двух черных охранников, сидящих за столом внутри.

       – Извините, это – административное здание Дирксена? – Он заметил, что там стоял металлоискатель, и что все люди, входящие в здание, должны были проходить через него. Охранники болтали друг с другом и казались усталыми и невнимательными. Один из них неопределенно махнул на запад и нетерпеливо ответил: – Следующее здание по Конститьюшн-авеню, – потом отвернулся и снова начал перебрасываться шутками со своим товарищем.

       Пока Оскар был у дверей, три человека обогнули его и прошли через металлоискатель. Охранники только мельком глянули на их значки. Одна подошедшая женщина несла сумочку, которую просто открыла, чтобы охранники, если захотят, могли заглянуть внутрь, пока она будет проходить мимо них.

       Оскар понял, что, если бы он мог бы пройти в здание, то легко добрался бы до Шварца без дальнейших проблем. Но как туда пробраться? В другом конце здания был еще один вход, но там, конечно, действовали те же самые меры безопасности, как и здесь. Он вернулся к своей машине, оставленной в трех кварталах, чтобы обдумать положение. По пути он наблюдал за потоком машин, идущих со стоянки под зданием, который в час пик регулировался полицейскими. Видимо, там оставляли свои машины все большие шишки, и, похоже, что туда нелегко попасть.

       Когда Оскар приблизился к своей машине, неправильно припаркованной за последним размеченным местом перед перекрестком, то увидел, что автомобиль, плотно зажатый сзади его машиной, пытается выехать со стоянки. Водитель выглядывал из окна и смотрел назад на машину Оскара, пытаясь подать собственную машину назад и вперед, и ругаясь про себя. Оскар подошел к другому окну водителя сказать ему, что пришла помощь.

       – Простите, я вас зажал. Сейчас я отгоню свою машину.

       Мужчина с болезненным, рябым лицом зло посмотрел на Оскара, и тот внезапно заметил, что у мужчины к нагрудному карману прицеплен пластмассовый значок. Взгляд Оскара задержался на надписи под фотографией: «Сотрудник Сената США».

       – Вы тоже работаете в здании Харта? – дружелюбно спросил Оскар. – Хреново здесь парковаться, правда?

       – Да, – ответил другой мужчина, несколько смягченный впечатлением, что Оскар тоже штатный сотрудник Сената. – Я здесь недавно, но в следующем месяце мне дают место на стоянке на Третьей улице.

       Быстро проверив, что на его стороне улицы в этот момент не было других пешеходов, Оскар принял мгновенное решение. Открыв дверь машины левой рукой, правой рукой он выхватил пистолет и, держа его близко к автомобилю так, чтобы его действие нельзя было заметить с улицы, дважды выстрелил мужчине в лоб. Когда водитель молча свалился на рулевое колесо, Оскар ловко отцепил его значок, а затем свалил тело с сиденья головой под «бардачок», где оно будет менее заметно.

       Оскар перегнал свою машину на размеченное место, которое освободилось в другом конце квартала. Он спрятал пистолет в кобуре под сиденье и вытащил из противосолнечного щитка длинный пластмассовый нож для вскрытия писем, который был зажат в нем. Это был острый как бритва нож, сделанный из твердой, прочной смолы, упрочненной волокном. Оскар сунул нож за пояс там, где он будет закрыт пиджаком, а затем зашагал назад к офисному зданию Харта. По пути он посмотрел на личный значок, который забрал у мужчины. Имя убитого было Джозеф Айзексон, а его выговор напоминал нью-йоркский. Означало ли это, что он был евреем? Оскар не знал. Он заставил себя убить человека, и, вероятно, сделал бы это в любом случае, но внешность мужчины и его акцент, возможно, сделали это немного более легким делом.

       Проходя через металлоискатель, Оскар взглянул на свои часы. Было ровно 4:30, и зал был полон людей, направлявшихся к выходу. Он не смотрел прямо на охранников, но уголком глаза мог заметить, что они лишь мельком глянули, когда он проходил мимо.

       К тому времени, когда Оскар поднялся на третий этаж и огляделся, коридоры были почти пусты, и лишь группа людей ожидала лифт. Кабинет Шварца, к сожалению, был частью большого ряда комнат, отведенных Картеру. Главная дверь зала была открыта, и в роскошной приемной за столами были видны две женщины. Три других двери вели из приемной во внутренние помещения. Одна дверь была открыта, но из коридора Оскару было не видно, что находится внутри. Он не знал, что делать, поэтому наклонился и сделал вид, что зазывает шнурок, чтобы получить несколько секунд на раздумье. Когда он снова встал, мужчина лет 30, явно не Шварц, вышел из открытого офиса и закрыл дверь за собой, надевая пальто. Оскар увидел, что мужчина кивнул головой в сторону одной из закрытых дверей и услышал, как он спросил одну из женщин:

       – Сенатор уже уехал?

       – Нет, – ответила она, – он все еще совещается с Шелли.

       – Хорошо, доброй ночи. Не давайте ему держать вас здесь допоздна, – весело сказал мужчина, выходя в зал.

       Оскар уже шел по боковому коридору, который пересекал главный зал приблизительно в пятнадцати метрах от входа в ряд офисов. Безусловно, важная шишка, вроде Картера не должен входить и выходить из своего офиса через входную дверь, где он будет соприкасаться с простонародьем. Где-то должна быть его личная задняя дверь.

       И точно, в десятке метров за углом в стене бокового коридора стороны, который ограничивал ряд офисов Картера, оказалась непомеченная дверь. Сразу за ней следовала дверь лифта, с табличкой, которая гласила: «Только для сенаторов».

       Решиться? Оскар почувствовал ледяной пот подмышками. Он подошел к двери и подергал ручку. Дверь была заперта. Он вытащил свой смертоносный нож для писем из-за пояса и постучал по одной из твердых дубовых панелей костяшками пальцев.

       Никакого ответа не последовало. Оскар заметил корзинку для мусора в нескольких метрах от себя и вынул из нее пустой конверт. Он снова негромко постучал в дверь и сразу же просунул под нее конверт. Это обязательно должно было привлечь внимание любого человека в комнате за дверью. Через пару секунд дверь открылась внутрь, и на Оскара уставились раздраженные и подозрительные глаза мужчины, черты которого были знакомы ему по снимку в досье, которое он изучал совсем недавно.

       Нож легко вошел в живот Шелдона Шварца, и Оскар свирепо рванул лезвие вверх, вывалив внутренности жертвы на ковер. Выпотрошенный Шварц не смог выдавить из себя ничего, кроме долгого хрипа, его колени подкосились, и он упал головой вперед.

       Оскар схватил его левой рукой, чтобы опустить умирающего на пол, но все же недостаточно быстро, чтобы его брюки спереди не измазались кровью. Он быстро вошел в комнату и закрыл дверь за собой, одновременно говоря:

       – Помогите мне, ну же, сенатор! Я думаю, что Шелли плохо.

       Дверь находилась в нише, закрытой парой стратегически расположенных подставок для флагов. Оскар отодвинул в сторону флаги и увидел спину Картера, когда законодатель поднялся с кресла за своим столом примерно на расстоянии в десять метров. Картер был высоким мужчиной плотного телосложения с большой гривой серебристых волос и массивной челюстью. Он медленно, с имперским достоинством нес свое тело. Он и Оскар были всего на расстоянии 3 метров, когда Картер заметил нож в руке Оскара. Вопросительная улыбка на его величественном лице сменилась выражением ужаса, и он замер на ходу. Последними его словами были: «О, дерьмо!»

       – Да, и это все, что она написала, пидор, – ответил Оскар, вонзая 25-сантиметровое лезвие прямо в грудь Картера. Он подхватил падающего мужчину, чтобы его тело не упало на пол с заметным шумом. Нож он оставил в теле и быстро проверил пульс жертвы, чтобы убедиться, что сердце остановилось. Уходя, Оскар аккуратно положил шариковую ручку с арабскими надписями в кровавое месиво в нише.

       Он задержался дома только на время, достаточное, чтобы принять душ и сменить одежду, а затем уехал на квартиру Аделаиды к обеду. Только после полуночи Оскар снова въехал в свой гараж. Как только Оскар выключил зажигание, он услышал телефонные звонки в доме. Это был Райан.

       – Где ты был, черт побери? Я не могу до тебя дозвониться уже четыре часа, – раздался сердитый голос на другом конце линии. – Бога ради, не делай больше ничего, пока я не скажу! Кем ты себя возомнил – гребаной армией из одного солдата?

       – Но я думал, что вы хотели, чтобы...

       В середине предложения Оскара прервала другая вспышка Райана:

       – Черт побери, когда я сказал, что хочу, чтобы ты вызвал некоторое возмущение в обществе, я же не просил тебя ставить вверх дном всю страну. Ты смотрел вечерние новости?

       – К сожалению, я был слишком занят. Много внимания мне уделили?

       – Внимания? Да они все посходили с ума. Все в истерике. Президент взбешен. Вице-президент на ушах. Спикер Конгресса в бешенстве. Десяток сенаторов бушуют. Они призывают ввести военное положение. В нашей стране никогда не случалось раньше ничего подобного тому, что ты натворил сегодня, то есть вчера. Проклятье, парень! Это действительно навело шороху!

       Знаешь, я думал, ты шлепнешь из своей пушки одного-двух этих жидов, может, привяжешь одну-две динамитные шашки к стартеру, забросишь ранцевый подрывной заряд в чей-нибудь кабинет. Вот на что я рассчитывал. На медленное наращивание враждебных действий между жидами и верблюжьими водилами. Я собирался немного поработать с печатью и затем жестко ударить по тем и другим. Так нет, ты начал утром со взрыва своей сверхмощной бомбы у главного центра Моссада, стерев в пыль треть их агентов в области Вашингтона, причем использовал оружие с мощностью, избыточной на тысячу процентов. Потом, не дав им опомниться, ты убиваешь их главного, повторяю, главного агента в нашей стране и их главного гойского политика, не говоря уж о разных правительственных служащих. Ты обострил конфликт до термоядерной стадии прежде, чем я просто смог вмешаться.

       Оскар не ответил, и на линии в течение нескольких секунд стояла тишина прежде, чем Райан продолжил, немного спокойнее.

       – Я рассчитывал, что этот сценарий будет развиваться намного медленнее, пока я занимаюсь некоторыми другими делами, вроде черных бунтовщиков. Хотя есть один хороший итог навороченных тобою дел – израильтяне запаниковали. Они обычно довольно хладнокровны, и я боялся, они вычислят, что на самом деле их людей поубивали не палестинцы. Но теперь ты превратил жидов в таких параноиков, что они чувствуют себя вынужденными немедленно дать решительный ответ, и это станет их концом.

       Агентство перехватывает большую часть их передач, и мы знаем, что они уже вызвали из Израиля группу из двадцати опытных киллеров, которые должны прилететь сюда в воскресенье. Еще того лучше, они планируют похитить Абу Карима, руководителя миссии Организации освобождения Палестины при ООН в Нью-Йорке. Накачают его наркотиками, упакуют в ящик и отправят обратно в Израиль авиарейсом «Эл Ал» точно так же, как в свое время они это сделали с Адольфом Эйхманом, чтобы без помех пытать Карима и узнать, кто шлепнул Шварца и взорвал их разведцентр на улице Кей. Если нам повезет, то оба эти действия произойдут одновременно, и мы сможем повязать их на месте преступления. Потом, если я поработаю со СМИ как надо, то сможем схватить и остальной часть их шайки. Но я не могу позволить себе больше неожиданностей, пока это не сделано, Егер, так что возьми ту четверть миллиона, которую ты из меня выжал и устрой себе хороший, длинный отпуск. Понятно? Ничего сейчас больше не делай.

       – Понял, партнер. Скажите, они нашли мой Коран? Я оставил его в бардачке, но мне показалось, что от того фургона не осталось ничего – даже на спичечную коробку.

       – Да. Мы нашли двигатель и большую часть переда фургона у фундамента, и один из наших людей заметил твой Коран, как только мы подняли обломки, опустили на тротуар и начали их осматривать. Конечно, израильтяне все время заглядывали нам через плечо.

       Тут Райан тихо засмеялся:

       – Вероятно, лучшее, что ты сегодня сделал, и что даже не входило в твою задачу, – это убийство Картера. Это больше, чем что-либо еще, обеспечит мне свободу рук и невмешательство сердобольных либералов из Конгресса. Не, что бы Картер был большим либералом, но если есть преступления, с которыми эти ублюдки потребуют покончить как можно быстрее, так это преступления против них самих – любимых. Если вас или меня зарежет черный грабитель, их главной заботой будет, как бы полицейские не нарушили гражданские права грабителя. Но если один из них получит ножом – ну, тогда совсем другое дело.