XV

– Гарри, я почти две недели поглощал факты о евреях: их роль в основании и распространении коммунистического движения в прошлом столетии, их аферы по втягиванию Соединенных Штатов в первую мировую войну, их контроль над новостными и развлекательными СМИ. И чем больше я узнаю, тем больше понимаю, что ничего не знаю. Но я не сдаюсь. Однако я никак не могу понять одного: что все это означает. Я уже убедился, что евреи активно действуют, и их влияние в национальном и мировом масштабе далеко превышает их численность. Но должно ли это серьезно нас заботить? Действительно ли это ставит нас в намного худшее положение, чем если бы какая-нибудь другая группа, скажем, баптисты, обладала таким же влиянием?

Оскар встретился с Гарри Келлером. Он также сдержал свое обещание купить Аделаиде новую пару лыж. После своей встречи с Райаном он примчался к ней на квартиру и, схватив удивленную девушку в охапку, притащил ее в лыжный магазин за полчаса до его закрытия. А потом повел ее в хороший ресторан на ужин.

Он хотел восполнить недостаток внимания к ней в прошлую неделю, но все же решил использовать каждую свободную минуту для продолжения изучения еврейского вопроса. Для этого в шесть часов утра он тихонько выскользнул из постели, не будя Аделаиды, сварил себе кофе и больше трех часов изучал свои библиотечные материалы, пока она не встала и не приготовила завтрак им обоим. Он даже вымолил у Аделаиды еще полтора часа после завтрака, в то время как она, стараясь не мешать ему, устроила крайне необходимую уборку в его комнатах.

Теперь она сидела рядом с ним напротив Гарри и Колин Келлер в угловой кабинке в кафе-мороженом. Кафе было ярко освещено и переполнено. Оно казалось мало подходящим для доверительной беседы, но в нескольких других кабинках сидели подростки, и общий шум их разговоров создавал достаточное прикрытие для компании Оскара.

– Елки-палки, Оскар, я буду очень обеспокоен, если баптисты станут управлять нашей страной. Да и вам тоже, станет не по себе.

– Ну, наверное, это был неудачный пример. Скорее всего, мы все будем подлежать аресту за то, что утром не были в церкви, – улыбнулся Оскар.

– Дело в том, что любой разумный человек должен беспокоиться, когда любая группа, кроме его собственной, обладает властью, влияющей на его жизнь, – ответил Гарри. – Все группы, стремящиеся к власти, имеют свою программу. И это относится как к баптистам, так и к орнитологам, марсианам или евреям. И так как программа каждой разумной группы разрабатывается в соответствии с определенными интересами этой группы, тот, кто имеет возможности осуществить свою программу, обладает значительными преимуществами перед теми группами, у которых таких возможностей нет. Так устроен мир, и так происходило всегда.

Конечно, мы слышим много болтовни о «плюралистической демократии». Нам говорят, что в нашей стране действует система, которая удерживает любую из групп от захвата власти в собственных целях. Другими словами, нет никакой программы, и если посмотреть, как работает наше правительство, легко в это поверить. – Он криво усмехнулся. – Однако фактом является то, что природа также не терпит пустоты в области общественных отношений, как и в области физики. Общество, не ставящее перед собою цели, несовершенно. В конце концов, какая-нибудь группа навяжет обществу ее собственную программу, хотя и может стремиться скрывать этот факт от людей, не входящих в эту группу. Она может даже изменить свою программу, чтобы избежать конфликта с некоторыми группами в обществе: «Не выступайте против нашего правления, и мы бросим вам вкусных крошек с нашего стола».

В любом случае, вопрос о том, какой из групп позволить сделать свою программу главенствующей для всех, является жизненно важным для каждого человека в обществе. Естественное стремление каждой группы, состоит в продвижении ее программы, то есть собственных интересов. Мы хотим, чтобы победила наша группа, то есть группа людей с общими намерениями, одинаковой программой, то есть нашей. Мы не хотим, чтобы получила преимущество какая-нибудь другая группа. Это так просто, но вы не поверите, как много людей или не понимают этого, или с этим не согласны. К последним относятся христиане, которые полагают, что лучше самим быть в дерьме, чем возвышаться над другими, и свихнувшиеся плюралисты, которые наоборот выступают против господства любой группы, особенно их собственной.

Чтобы ответить дальше на ваш вопрос, мы должны сделать некоторые предположения о намерениях определенных групп. Я полагаю, вы согласитесь, что, вообще говоря, если наша группа не находится у руля, для нас безусловно не все равно, какая из прочих групп находится у власти. Другими словами, мы должны беспокоиться о намерениях в отношении нас любой другой группы, которая имеет любую власть или оказывает влияние на наши жизни. Верно?

– Принято, – ответил Оскар. – Но я полагаю, что нам следует быть осторожными, чтобы не преувеличить власть, которой обладает любая другая группа. Я действительно сомневаюсь, правильно ли говорить, что евреи управляют нашей страной, независимо от того, насколько большим влиянием они могут обладать в некоторых областях как, скажем, в средствах массовой информации.

– В определенном смысле я согласен, Оскар. Конечно, ни одна группа не владеет тотальной, прямой властью над каждой стороной жизни в Америке. Чтобы это было так, все члены Конгресса, все судьи в федеральных судах, люди в Белом доме, Объединенном комитете начальников штабов, владельцы СМИ, крупные банкиры и все остальные лица, решения которых оказывают значительное влияние на судьбу страны, должны были бы принадлежать к одной группе и действовать в одном направлении. Вместо этого есть много различных групп, действующих в различных направлениях: плюралистический идеал. Мы можем до конца года обсуждать сложности системы власти в Америке: кто чем руководит, и в какой степени. Но, несмотря на трудности, все-таки верно, что некоторым группам по-прежнему удается проводить свой курс в вопросах, которые больше всего важны для нас. Я думаю, что разумным способом осознания этого вопроса состоит в том, чтобы рассмотреть власть, которой обладают евреи, как группа, и понять, каковы последствия этого. Мы можем также рассмотреть вопрос их побуждений. Так как вы недавно изучали этот предмет, возможно, у вас уже есть какие-то мысли о еврейской власти.

– У меня скорее мешанина фактов, а не мыслей, – отвечал Оскар. – Я надеюсь, что наше обсуждение может натолкнуть меня на идеи, которые позволят мне упорядочить факты и затем сделать некоторые выводы. Я знаю, например, что евреи имеют большое влияние в средствах массовой информации, а средства массовой информации в свою очередь играют решающую роль в формировании мнений большинства людей и их отношения к политическим и социальным проблемам. Но действуют ли евреи в СМИ согласованно и намеренно подталкивают общественное мнение в определенных направлениях в соответствии с программой их собственной группы, или они действуют независимо и просто чуют настроение публики и общее течение событий и затем, как хорошие бизнесмены, они «кормят» публику тем, что продается лучше всего? И если верно последнее, то почему мы должны думать, что любая другая группа проницательных бизнесменов действовала бы более ответственно?

– Хорошо, Оскар. Для начала эта мысль не хуже других. Я думаю, что нам надо начать разговор с программы евреев. Это позволит вам понять, в какой степени они сотрудничают как группа, почему они в таком большом количестве представлены в СМИ, и как они намерены воспользоваться своим контролем над СМИ. Я хочу показать вам несколько работ, написанных евреями на эту тему. Почему бы вам с Аделаидой не зайти к нам домой?

– Конечно, если только мы не помешаем вам. – Оскар посмотрел на Колин.

– Нисколько.

– Эй, люди, а мне можно доесть мороженое? – запротестовала Аделаида.

– Не торопитесь, – ответил Гарри. – Честно, мне это начинает нравиться, – он засмеялся, потирая руки. – Похоже, что каждый другой раз, когда я начинаю говорить с кем-нибудь о евреях, оказывается, что он или она инстинктивно их ненавидят и готовы безоговорочно поверить во все самое плохое в их отношении, или, наоборот, один из тех бездушных уродов без убеждений, один из этих ... этих, – он на секунду запнулся, пытаясь подыскать нужные слова. – Вы знаете, это один из этих средних американцев, который никогда не читает книг, которых нет в списке бестселлеров газеты «Нью-Йорк Таймс», и мнение которого не было бы одобрено всеми тремя телевизионными сетями. Я уверен, что вы сами много раз встречались с ними, ведь их вокруг нас сто миллионов.

Эти обыватели знают, что люди, которые не любят евреев, вызывают неодобрение всех их любимых ведущих ток-шоу, и потому они совершенно не верят ничему плохому в отношении евреев. И неважно, как много доказательств вы им предъявите. Они также же глухи к доводам рассудка, как любая женщина. Ох, девушки, я не хотел вас обидеть.

– Но вы, Оскар, если я хоть немного разбираюсь в людях, человек, который руководствуется разумом. И независимо от того, насколько крепко вы держитесь за идею, я могу оторвать вас от нее, просто показав вам факты, которые ей противоречат. И независимо от того насколько вы боитесь какой-нибудь новой идеи, и неважно, как сильно вы сопротивляетесь ей, я заставлю вас принять ее, просто рассуждая вместе с вами. Это будет занятно. Вы будете моим первым настоящим новообращенным. – И Гарри снова засмеялся.

– Это мы еще посмотрим, – улыбнулся Оскар. – Может быть, я и поддаюсь убеждению, но мне нужно время, чтобы привыкнуть к новой идее прежде, чем я могу принять ее, разумно это или нет. Если я не чувствую, что объяснений чего-либо достаточно, если моя интуиция не подсказывает мне, что она верна, тогда убеждения может оказаться недостаточно.

– Мда-а, это напоминает женскую психологию, – сказала Колин, которую рассердили намеки ее мужа, что женщины не являются логически мыслящими существами.

– Дорогая, для интуиции неважно, мужская она или женская, – попытался задобрить ее Гарри. – Я никогда не выступал против женской интуиции или чего-либо еще женского в этом отношении. Мне вы нравитесь такими, какие вы есть. Но ты должна признать, что женщины воспринимают действительность совершенно по-другому, чем мужчины. И это – не принижение достоинств женщин. Но не к лицу мужчине думать не так, как он должен думать, то есть он должен верить своим глазам, а не повторять, что ему внушают. Мы живем в эпоху жесткого идеологического конформизма, соглашательства, когда мужчины покорно принимают «одобренные» идеи вместо того, чтобы иметь смелость думать самостоятельно. Покорность не к лицу мужчине.

Оскар ничего не сказал, но его поразился, насколько слова Гарри были близки его собственным мыслям о том же, мыслям, которые стали редкостью в наши дни. Помимо прямой симпатии к этому человеку, внутри Оскара крепло чувство надежды, что он найдет в Гарри достойного союзника.

«Когда жиду нечем торговать, он продает Родину»