XVII

XVII

       В следующее воскресенье Оскар и Аделаида не пошли к Гарри и Колин. Случилось так, что они опять увиделись со своими новыми друзьями только через три недели. Тем временем Оскар напряженно трудился.

       В первую очередь он выполнял свое исследовательское задание. Оскар прилагал все усилия, чтобы разобраться в евреях, читая книги, – и те, что дал ему Гарри, и полученные из библиотеки по его же совету. Но одновременно он начал расширять круг своих исследований, пытаясь ответить самому себе на более важный и существенный вопрос о том, что пошло не так, как надо, в западном мире в последние сто лет и привело его собственную расу к нынешнему жалкому состоянию. Действительно ли это был внутренний изъян западной цивилизации, виноваты ли в этом евреи, или же это было стечение обстоятельств?

       Интуиция Оскара подсказывала ему, что, независимо от того, какой бы, в конечном счете, ни оказалась роль евреев, имелись фундаментальные ошибки и в поведении его собственного народа. Он должен был установить эти факты и развить некоторые идеи, касающиеся изменений, необходимых, чтобы вернуть расу на верный путь. Оскар не думал, что это будет нечто, что он смог бы выполнить один, но он должен был, по крайней мере, определить направление для своих действий. Оскар хотел знать, что его дела имеют смысл в рамках большего плана. Райан, в конце концов, был прав в отношении него. Оскар реагировал, делая легкие вещи, нанося удары по любой удобной цели, которая привлекала его внимание. Но он не мог позволить себе продолжать поступать таким образом по нескольким причинам. Первой причиной была Аделаида. Второй был Райан. Но самой важной причиною была его собственная потребность знать, что, когда он рисковал своей жизнью, он делал это во имя справедливости, а не только для того, чтобы уменьшить свое внутреннее смятение и разочарование, вслепую уничтожая противника, которого он даже ясно не представлял. Так что, он продолжал свои исследования и напряженно размышлял.

       И он уберет Дэнни Фельдмана для Райана. Он почти решил, что выполнит, по крайней мере, это его задание, и намеревался провести ликвидацию через пару недель, после того, как разработает подробный план. Но в среду после его встречи с Келлерами, Райан позвонил снова. И они встретились на той же станции метро.

       – Ты должен немедленно убрать Фельдмана.

       – Я собирался сделать это в ближайшее время. Как насчет конца следующей недели?

       – Нет. Нам нужно, чтобы он исчез в течение следующих 48 часов. Он должен быть мертв после 16:00 в пятницу.

       – Черт возьми, Райан, я сначала должен отработать детали операции. Что за спешка?

       – Спешка из-за того, что события в Бюро развиваются быстрее, чем я думал. Риццо уволят на следующей неделе, и самое позднее до среды будет назван новый глава нашего отдела. Директор намерен сделать это до того, как в следующий четверг начнутся слушания в Подкомитете Сената по безопасности и терроризму. Это может стать предверием того, о чем я рассказывал тебе на прошлой неделе: созданию нового агентства по борьбе с терроризмом. Я знаю, что директор обсуждал такую возможность с сенатором Херманом, председателем Юридического комитета. Проблема в том, что жидки, работающие в Бюро получили об этом информацию, несомненно, от главного юридического советника этого комитета – еврея. Теперь они суетятся, пытаясь помешать моему назначению на должность Риццо. Я знаю, что все они, включая Фельдмана, в конце этой недели собираются в узком кругу в мотеле в Александрии. Мы получим прослушку того, что будет говориться на этой встрече, но все равно главное к этому времени – заткнуть пасть Фельдману. Если он окажется на этой встрече, то я точно знаю, что он скажет. Он доложит им все подробности о той операции против Ку-клукс-клана в прошлом году, и затем они будут придумывать, как именно использовать эти данные против меня. Для них это теперь единственный способ остановить меня.

       – Почему бы вам вместо прослушивания, просто не взорвать этот мотель и решить еврейскую проблему в Бюро раз и навсегда?

       – Ты что, правда, сумасшедший? Нам нельзя этого делать. И я не могу позволить, чтобы это сделал ты. Боже мой, ты не можешь представить, какая вонь поднимется, если это случится, особенно после случая с Капланом? Они и так уже чертовски подозрительны в отношении того, что с ним произошло. Если все остальные жидки, работающие в Бюро, внезапно погибнут, все евреи в Конгрессе, каждая еврейская организация в стране и все евреи в средствах массовой информации лопнут от крика. Я не могу позволить себе еще больше накалить обстановку, устраняя Фельдмана, и этого не произойдет, если ты сработаешь чисто.

       – И у меня есть 48 часов, чтобы все спланировать, а затем выполнить задание. Вы много хотите, Райан.

       – Я верю в тебя, Егер. Теперь еще об этой операции с Фельдманом: она не должна выглядеть как нападение. Понимаешь? Все должно выглядеть так, что с ним случилось что-то другое. Я могу помочь кое-чем, чтобы сэкономить тебе время. Когда будешь уходить, возьми этот портфель на полу рядом со мной. В нем одна из наших специальных «игрушек». Это пистолет со стрелами, которыми можно стрелять на расстояние до пятнадцати метров, хотя лучше подойти поближе, если это возможно. Пистолет заряжен двумя стрелами. Они содержат особый препарат – мощный кардиостимулятор, который заставит его сердце буквально разорваться в клочья. Вскрытие трупа покажет, что причиной смерти был сердечный приступ. Сам препарат распадается до уровня, когда его невозможно обнаружить в крови жертвы, через 12 часов. Все, что ты должен не забыть сделать – это вынуть стрелу из тела Фельдмана после того, как он упадет.

       – Мне кажется, что есть еще одна небольшая проблема. Как я помешаю ему пристрелить меня прежде, чем препарат сделает свое дело?

       – Препарат действует очень быстро. После поражения стрелой сердце будет биться в конвульсиях примерно 15 секунд. Ему будет так больно, что он сможет только кататься по земле. Через 30 секунд его сердце разорвется, и к тому времени он потеряет сознание. Я уверен, что ты сможешь держаться на безопасном расстоянии первые 10-15 секунд.

       – И для чего ФБР использует такие игрушки, как ваш пистолет со стрелами? Вы что, мужики, действительно занялись убийствами, как много лет утверждают некоторые левые параноики?

       – Нет. Мы получили этот пистолет от израильтян. Они используют подобные устройства против вожаков палестинских демонстраций на оккупированных территориях; они стреляют в них прямо на улице, не привлекая внимания и не вызывая волнений. Вероятно, они используют такие пистолеты и для убийств в других странах. По слухам, из подобных пистолетов они убивали по всему миру бывших членов национал-социалистической партии Германии.

       – Занятно. Факт остается фактом, что я должен казнить Фельдмана сегодня или завтра вечером. Вряд ли я смогу войти в вашу контору и пристрелить его в собственном кабинете во время работы.

       – Или завтра утром, до того, как он доберется до работы, или даже в пятницу утром, но никак не позже. Удачи, Егер. И помни: будь осторожен! Этот ублюдок опасен. – Райан улыбнулся, затем повернулся и быстро прошел в двери поезда подземки, который только что остановился в платформе.

       Оскар забрал портфель.

       После возвращения домой он изучил свои краткие заметки по Фельдману. Мужчина 40 лет, женат на израильтянке, четверо детей. Живет с семьей в пригороде Сильвер Спринг, штат Мэриленд. Выпивает редко, имеет здоровые привычки, и никаких явных отклонений, как в случае с Капланом. Его единственная известная слабость – игра на деньги. Фельдман обычно играет в покер с четырьмя другими евреями вечером по четвергам, и вся компания по очереди собирается в домах игроков, а кроме этого он с женой ездит по крайней мере четыре раза в год в казино Атлантик-Сити или Лас Вегаса.

       Оскар почесал затылок. Похоже, чтобы поймать этого типа снаружи, ему придется найти подходящее место около дома Фельдмана и выждать, когда он поедет на работу утром или приедет домой вечером. Это было бы разумно, если использовать винтовку; он мог надеяться найти укромное место на стоянке и снять Фельдмана с дальней дистанции, даже не выходя из машины. Но это создаст большие трудности для Райана. Как, черт побери, можно подобраться на 15 метров к стреляющему без раздумий убийце вроде Фельдмана, чтобы использовать пистолет со стрелами, если нельзя скрыться где-нибудь в кустах у входной двери дома этого человека? Он вздохнул. Придется сначала выбраться в Сильвер Спринг и оценить обстановку на месте.

       Фельдман жил в большом, новом с иголочки доме, стоящем в глубине тридцати метров от улицы за ухоженной лужайкой соток в двадцать. Дорога, покрытая гравием, огибая лужайку, шла к дому, где Оскар смог рассмотреть лишь двери гаража в задней стене дома, когда проезжал мимо, а также что-то похожее на теннисный корт. Очевидно, Бюро хорошо платило своим любимцам. Десяток больших тенистых деревьев стояли там и сям на газоне, но около передней двери или дверей гаража не росло никаких «полезных» кустов, а только низенькие декоративные растения. Кроме того, двери гаража почти наверняка управляются по радио, и Фельдман въезжает в гараж и выходит из машины только внутри, пользуясь внутренней дверью, ведущей из гаража сразу в дом. Проклятье!

       Тут Оскар уголком глаза мельком заметил нечто, вызвавшее мгновенную искру вдохновения: велосипед ребенка, прислоненный к одной из стоек, поддерживающих теннисную сетку.

       Он нашел способ сделать это! Оскар увидел хорошую стоянку примерно в трех кварталах, и остановил там машину, чтобы снова просмотреть свои заметки. Вечерние игры в покер по четвергам, согласно информации Райана, начинались в восемь часов и продолжались примерно до полуночи. Это означало, что завтра вечером Фельдману придется уехать из дому между 7:30 и 7:45 – уже в темноте – если на этой неделе игра не должна проводиться в его доме. Был один шанс из пяти, что так и было.

       Он подумал, не может ли Райан знать об этом, но почти сразу решил не выходить с ним на связь; не было никакого смысла дергать его на этом этапе. Игра в покер была для Оскара единственным шансом подстеречь Фельдмана после наступления темноты, и он ничего не терял от этой попытки. Если Фельдман не появится завтра вечером, то Оскару придется пытать счастья снова в пятницу утром, когда тот поедет на работу, что было гораздо опаснее. Он проехал мимо дома еще раз, чтобы осмотреть дерево, которое он предварительно наметил в первый заход: большое дерево, стоящее у середины дороги примерно в 10 метрах справа от нее. Теперь до завтрашнего вечера оставалась лишь одна задача: украсть детский велосипед.

       Оскар нашел его по пути домой: немного поцарапанный и ржавый, с красными крыльями и толстыми шинами, в две трети размера велосипеда для взрослых.Он заметил этот велосипед, прислоненный к бетонной стене в конце маленького торгового центра и подогнал к нему машину. Через тридцать секунд велосипед лежал в багажнике, а Оскар снова был в пути. Остальную часть дня он провел, изучая свои материалы, пока Аделаида не приехала на обед к шести часам.

       Когда на следующий вечер Оскар устроился в заранее выбранной точке, было ровно семь часов. Он вытащил велосипед из багажника и покатил его по тротуару к дому Фельдмана. Когда Оскар приближался к пункту своего назначения, он стал мучительно ощущать, как ярко освещаются уличными фонарями тротуары в этом месте, и упрекнул себя за то, что предыдущим вечером не вернулся после наступления темноты, чтобы изучить освещение на месте засады и установить любые возможные проблемы. Правда, он так и намеревался сделать, но Аделаида была еще более нежна, чем обычно, и после удивительно энергичных и радостных игр с нею он заснул и не проснулся, пока она не стянула с него одеяло в 6:30 утра.

       Тротуар закончился за несколько сотен метров прежде, чем он достиг дороги к дому Фельдмана, и только там Оскар заметил, что, хотя фасад и боковые стены самого дома хорошо освещены фонарями, ближайший уличный фонарь находился на расстоянии более 60 метров, а пространство вокруг дерева, которое он выбрал, находилось в глубокой тени. «Бог заботится о грешниках», – с облегчением пробормотал он про себя.

       Но едва он устроился за деревом, как услышал звук поднимаемой двери гаража.

       Фельдман собрался уезжать раньше, чем рассчитал Оскар. Он быстро бросил велосипед посреди дороги метра на три ближе к улице, чем к дереву, а затем бросился назад в его тень. Как он и ожидал, машина Фельдмана резко затормозила и остановилась прямо напротив его дерева. Он услышал, как открылась дверь, затем раздалась ругань Фельдмана и шаги по гравию. Когда Оскар выглянул из-за дерева, Фельдман в свете фар своей машины наклонялся, чтобы убрать велосипед.

       Как только он выпрямился, стрела ударила его между лопаток. Фельдман громко выругался на иврите и обернулся, все еще держа в руке велосипед, но его слепил яркий свет фар, и он ничего не мог различить в направлении Оскара. Он бросил велосипед, выхватил пистолет, и побежал к машине, ругаясь на бегу. Оскар присел за деревом и ждал. Через пару секунд проклятия смолкли, и Оскар услышал сдавленный вой, сопровождаемый неразборчивыми, животными звуками.

       Фельдман лежал на траве около открытой двери со стороны водителя с искаженным багровым лицом. Оскар быстро нашел на земле пистолет умирающего и немного поднял его тело, чтобы засунуть пистолет назад в кобуру. Он вытащил за стержень стрелу из задней части пиджака трупа, забрал велосипед и покатил это к собственной машине, тихо насвистывая на ходу. Оскар признался самому себе, что действительно доволен всей операцией; кроме того, он и сам неплохо сработал.

       По пути домой он остановился у того же торгового центра, где нашел велосипед и снова аккуратно прислонил его к стене точно так же, как он стоял там днем раньше.

«Убить гоя – то же, что убить дикое животное»

      Талмуд, Санедрин 59