XXXVI

XXXVI

       Оскар только включил последние известия, когда позвонил Райан.

       – На сей раз для тебя есть легкая работенка, Егер. Карандаш и бумага под рукой?

       – Конечно. Что случилось?

       – Ты мне должен шлепнуть телепроповедника.

       Оскар почувствовал, что внутри у него все перевернулось: прежде, чем Райан заговорил снова, он уже понял, какого телепроповедника ему нужно убрать. Оскар онемело слушал, как Райан продолжал.

       – Его зовут Сол Роджерс. Он живет в доме1202 на Саут Глендейл в Александрии. Никаких телохранителей и других мер безопасности, и мужика легко узнать – он достаточно необыкновенно выглядит. Я оставил пакет со сведениями о нем, включая снимок, в старом тайнике. Ты должен забрать все сегодня вечером. Задание надо выполнить немедленно, до того, как у него будет возможность записать на пленку следующую проповедь. И тебе не надо стараться обставлять это как несчастный случай. Смерти этого человека хотят так много людей, что полиция еще пять лет будет заниматься проверкой подозреваемых.

       Оскар, наконец, овладел голосом и пробормотал в ответ:

       – Я... Я не понимаю. Почему вы просите меня убивать проповедника? Это что имеет отношение к национальной безопасности?

       – И еще какое. Во-первых, он заварил большую кашу; замутил голову правоверным христианам, которые действительно думают, что он – голос Иисуса. Многие из них пишут письма своим конгрессменам, говоря, что не собираются больше платить налоги. Если их кто-нибудь организует, нам на шею может свалиться налоговое восстание.

       – Боже мой, но за это людей не стреляют! Если он что-то сделал что-то незаконное, подстрекал к беспорядкам и тому подобное, у вас есть право арестовать его. Вы же с вашими новыми полномочиями можете полгода держать его в заключении без залога . Это положит конец любым неприятностям, которые он причиняет.

       – Я могу арестовать его, Егер, но не хочу. Я могу легко обвинить его согласно недавнему президентскому приказу, но мне не хочется выступать в роли врага Иисуса. Этот мужик имеет большую поддержку в народе, и я не хочу, чтобы люди выступили против меня. Кроме того, есть другие причины, почему мы должны его ликвидировать.

       – Какие причины? – настаивал Оскар.

       – Ты, должно быть, знаешь, что вся еврейская верхушка в нашей стране требует крови этого проповедника. Они требуют заткнуть ему рот и оказывают страшное давление на президента. Мы зависим от этих людей в поддержании спокойной обстановки, чтобы контролируемые ими СМИ не призвали к беспорядкам или не начали критиковать правительство.

       – Евреи? Что за черт? Вы переметнулись на их сторону, Райан?

       В голосе Райана, когда он ответил, звучал металл:

       – Слушай, Егер, у меня нет времени все тебе объяснять. Просто поверь мне на слово. Мы вынуждены сотрудничать с еврейской верхушкой, интересы которой сегодня случайно совпали с интересами правительства и лично с моими.

       – Ладно, пусть я покажусь вам туповатым и упрямым, – точно также ответил Оскар, – Но раньше вы убеждали меня, что вся ваша игра имеет целью перехитрить евреев и помешать им захватить всё и вся. Теперь же всё выглядит, как будто вы выполняете их приказы. Я не очень возражаю против убийства людей, проповедников или еще кого угодно, но мне действительно хочется получить объяснение тому, что я делаю. Мне нравится чувствовать, что для этого есть стоющая причина, если вы понимаете, о чем я говорю.

       – Ты начинаешь меня раздражать, Егер. Я не выполняю приказы евреев. Я стараюсь поддерживать порядок в этой проклятой стране в очень трудных условиях. Верхушке евреев хватает ума понять, что если мы позволим экономическому спаду перейти во всеобщий бардак, главную ответственность свалят на них, произойдет всплеск антисемитизма, возможно, даже насилия, направленного против евреев. В некотором смысле сейчас мы держим их за одно место; на этот раз мы можем заставить их вести себя прилично и держать других евреев в узде согласно нашим интересам.

       – В их же интересах, разве нет? Райан, как и я, вы понимаете, что евреи время от времени должны проходить через период объединения. Евреи обычно процветают при беспорядке; они создают беспорядок любыми доступными способами, чтобы ослабить общество, и они могли бы его пожирать, как стервятники. Начиная со Второй мировой войны, они подрывают наше общество, стирая чувство нашей самобытности, переворачивая его нравы с ног на голову и пропитывая его духовным ядом. Сейчас для них пришло время объединяться. Разработаны новые законы, отнимающие наши гражданские свободы, чтобы закрепить изменения, которых они добились, и помешать Белым отказаться от них. Им нужен человек вроде вас, чтобы удержать людей вроде меня в узде на срок жизни одного поколения, пока не угаснет последнее сопротивление, и народ будет думать, что такое положение – естественный порядок вещей.

       Теперь голос Райана был холоден как лед, и он с трудом сдерживал себя:

       – Я не намерен с тобой спорить, Егер. Я сказал тебе, чего я хочу, и теперь ты должен исполнять. – Затем, как бывало прежде, Райан немного смягчился и продолжил: – Мне кажется, я могу гордиться тобой и тем, как далеко ты продвинулся в своем понимании евреев, после того, как я дал тебе первый толчок. Но не ошибись, думая, что ты знаешь всё. Давным-давно я сказал тебе, что собираюсь навести порядок в этой стране, и я делаю именно это. И я не за еврейский порядок. Это – мой порядок. Они – не единственные люди, которые дергают за веревочки. У меня есть хорошая возможность победить, если мне удастся сохранить порядок. В любом случае нет смысла плакать по пролитому молоку. Евреи разрушили нашу страну. И мы должны признать, что страна разрушена. Уже не имеет большого значения, кто это сделал. Белые, которых, по-твоему, новые законы лишают надежды снова восстановить порядок, имеют не больше шансов добиться этого, чем Дон-Кихот, сражаясь против ветряных мельниц. Все, что они могут сделать – вызвать необратимый и полный хаос, а из хаоса ничего хорошего не выйдет. По крайней мере, я удерживаю вместе то, что еще осталось и даю американскому народу шанс пострадать организованно и, возможно, и тем самым немного закалить себя. И, поверь мне, если кто-то и намерен в будущем оставить евреев «с носом», то это буду я. Просто подумай, дружок: когда ты шлепнешь этого проходимца Роджерса, вину за это возложат именно на евреев. Он ругает евреев в своей программе, и все подумают, что они его убили, чтобы заткнуть ему рот. Миллионы протестантов, которые думают, что он – какой-то особенный, будут ненавидеть евреев за убийство их духовного наставника.

       После того, как Оскар повесил трубку, Аделаида, которая слышала часть его разговора с Райаном, с беспокойством спросила о «стрельбе по людям».

       – Ничего страшного, голубушка. Просто я спорил со знакомым на отвлеченные темы. Оскар извинился перед ней и вечером поехал за информационным пакетом. Ему было нужно время подумать, и он хотел точно знать, какую информацию Агентство имеет на Сола.

       Скоро Оскар обнаружил, что эта информация была скудной: имя и фамилия, адрес, место и время рождения, прежние занятия, описание внешних данных. Все это на стандартном бланке Агентства, с приложенным фотоснимком из личного дела Сола в школе, где он работал. Там также была ксерокопия анкеты для школьного персонала, которую Сол заполнил несколько лет назад. Но в графе на бланке Агентства, в которую заносится членство в организациях, было напечатано «не установлено». Очевидно, в Агентстве не знали о членстве Сола в Лиге.

       Ночью Оскар спал плохо. Меньше всего ему хотелось ссориться с Райаном. Если он откажется убивать Сола, Райан, вероятно, рискнет послать на это дело сотрудника Агентства. Но тогда будут безнадежно испорчены не только отношения с Райаном, но и его собственная жизнь окажется в опасности. Кроме того, при подготовке убийства Сола, Агентство могло установить за ним слежку и обнаружить связи с Лигой, что подвергнет опасности других людей. Положение было скверным до невозможности.

       Одна особенно неприятная вещь заключалась в том, что все было не так просто. Оскар не мог сказать, что ему действительно нравился Райан, но он испытывал к этому человеку большое уважение. Наряду с преторианским честолюбием у Райана были и подлинные идеалы. И в борьбе с евреями, чтобы решить проблему расового выживания, Оскару казалось, что стратегически имело смысл бороться не только на одном фронте. Конечно, Райан уже находился в намного лучшем положении, чтобы повлиять на исход этой борьбы, чем та же Лига, даже если у него была несколько другая цель. Как таковое, положение Райана давало ему возможность влиять на историю мира, и несерьезно относиться к этому для Оскара казалось худшим видом безответственности. Общая обстановка, помимо неотложного вопроса с Солом, могла бы стать намного, намного хуже, если бы на месте главного преторианца оказался не Райан, а кто-нибудь другой.

       Это была одна сторона медали. Другая сторона заключалась в том, что Оскару гораздо больше по душе был подход к борьбе Лиги, а не Райана. Характер Оскара был таким, что ему казалось правильным и естественным бороться, как они боролись с помощью проповедей Сола, пытаясь пробудить и перевоспитать как можно больше Белых, спасти каждого, кто может быть спасен, и затем привлечь их к общему делу расового выживания; или, в случае неудачи на этом направлении, взяться за оружие и сражаться так, как он сам это делал, пока Райан не поймал его. Он просто не был готов, как Райан, выбрать застой и отказаться от возможности провести расовую чистку и начать с нуля. Если бы пришлось выбирать между застоем «самодержавия» Райана и неуверенностью и превратностями гражданской войны, Оскар выбрал бы последнее.

       Наконец, около трех часов утра Оскар уснул беспокойным сном. Аделаида разбудила его в восемь утра. После чашки крепкого, горячего кофе за кухонным столом в его голове постепенно начала складываться идея. Предположим, он изобразит попытку убийства Сола, неудачную, но очень громкую попытку. Это предоставит Солу убедительное оправдание внезапно окружить себя охраной, а шумиха сделает намного более опасным для Райана подослать к нему убийцу из Агентства. Кроме того, это позволит Оскару соскочить с крючка, отчасти. Его не привлекала мысль показать небрежную работу; его гордость страдала при одной мысли об этом. И неудача могла внушить Райану подозрения. По меньшей мере, это страшно подорвало бы веру Райана в него. Но такой замысел должен был дать Солу некоторое время, возможно, достаточное для того, чтобы продолжить свои выступления до того момента, когда евреи, наконец, добьются окончательного отключения всех его станций.

       После завтрака он позвонил Гарри и попросил его позвонить Солу из уличного телефона и под каким-нибудь предлогом, не упоминая имени Оскара, немедленно вызвать его в студию видеозаписи. Оскар не беспокоился о прослушивании своего телефона, так как Райан менее всего желал, чтобы кто-либо еще в Агентстве следил за Оскаром, но он боялся, что телефон Сола небезопасен. Оскар подъехал к студии раньше Солу и Гарри и сразу начал прикидывать как им все объяснит. Он должен был открыть им часть правды, но не всю правду.

       Он начал так:

       – Слушайте, Сол, не спрашивайте у меня подробности, но я случайно узнал, что вас «заказали». Есть люди, которые хотят убить вас как можно скорее. Мы хотим заставить их немного отступить, надеюсь, на время, пока мы можем удержать вас в эфире, и я думаю, что знаю, как это сделать.

       Гарри внимательно посмотрел на Оскара:

       – Эй, приятель, у вас есть связи в мафии?

       – Вовсе нет. Но до меня дошли кое-какие слухи. Я действительно не могу сказать намного больше этого. Вам просто придется поверить мне на слово. Люди, которые заказали Сола – очень серьезные, и они не шутят. Но они также боятся гласности. И они будут действовать, только если будут уверены, что вина падет на кого-нибудь другого; они не будут рисковать сами попасть под подозрение. Солу теперь для безопасности нужны две вещи. Ему нужна лучшая охрана, какую только мы сможем нанять, и большой шум об угрозе его жизни. В связи с этим нам кое-что предстоит сделать.

       – Гарри, вам надо сесть за телефон и найти команду телохранителей. Найдите профессионалов, а не добровольцев из Лиги. Не менее десятка, чтобы двое из них всегда находились в доме Сола, двое сопровождали его повсюду, кто-то оставался днем и ночью в любой машине, которой он будет пользоваться, а кто-то спал в студии и в любых других местах, где он постоянно бывает. Подберите их сегодня, но они не должны выходить на работу до завтрашнего утра.

       – Сол, сегодня не меняйте свой распорядок дня, как будто всё идет своим чередом, а вечером я сделаю попытку покушения на вашу жизнь. Точнее, я взорву ваш автомобиль. Я хочу сделать это зрелищно и шумно, чтобы привлечь как можно большее внимание СМИ. Смотрите, в семь стемнеет. Вечером вы оставляете любой из ваших автомобилей – чем дороже он застрахован, тем лучше – около своего гаража, достаточно далеко от своего дома и всего, что вы не хотите повредить. В семь часов я прикреплю бомбу с радиоуправляемым взрывателем к днищу машины. В семь тридцать вы говорите Эмили, что собираетесь на часок заскочить в студию, чтобы проверить кое-какой реквизит для вашей следующей проповеди. Вы садитесь в машину, заводите двигатель, включаете огни, затем вспоминаете, что кое-что забыли. Оставьте двигатель работающим, а огни включенными, и вернитесь в дом как можно скорее. В этот момент я нажму кнопку. Всё ясно?

       Сол посмотрел на него с сомнением.

       – Оскар, Вы уверены, что понимаете, о чем говорите?