XVIII

XVIII

Освобождение Олдхэма. — Размен пленных. — Ну, смотри же, Фредерик Бьёрн. — Блэкфрейрское подземелье. — Казнь предателя. — Чудесное избавление. — Карта острова.

БОГАТЫРЬ ЗАСТАЛ ПЕРСИ ПОГРУЖЕННЫМ в задумчивость. Несчастный клерк, получив плату за свою измену, не обнаружил ни малейшего восторга. Страх заглушал в нем ту радость, которую он почувствовал бы в других условиях. Во время краткой отлучки Гуттора он успел сообразить, что Пеггам в тот же вечер освободит своих пленников в обмен на собственную свободу и вместе с тем жестоко отомстит своему предателю. Он не был даже уверен в том, что ему придется провести ночь в своей постели. Пеггам, конечно, знает, что контора братьев Беринг уже заперта, и, разумеется, примет меры, чтобы Перси не получил на другой день оттуда двести тысяч соверенов по чеку, выданному Гуттором, и не уехал из Англии.

— За себя вы отомстили, — сказал он богатырю, — но меня погубили.

— Это как? — удивился Гуттор.

— Ведь вы, разумеется, хлопотали ради того, чтобы освободить герцога Норландского и его брата?

— Ну, конечно.

— Разве вы не знаете, что вам удастся достичь своей цели лишь ценой освобождения Пеггама?

— Отлично знаю.

— Стало быть, я прав, называя себя погибшим человеком. Как только злодей будет освобожден, он первым делом примется за меня, и уж, конечно, мне от него не спрятаться.

— В таком случае бегите… Уезжайте сейчас же из Лондона, только не во Францию через Дувр, а в Голландию через Шотландию. В Нидерландах любой банкир разменяет вам ваш чек.

— Благодарю вас, вы подали мне отличную мысль. У меня просто голова закружилась… Если мне удастся спастись, то этим я вам буду обязан… Хорошо. Я уйду сейчас же, как только вернется мой патрон.

Между тем совершенно стемнело, и Джошуа не заставил себя ждать.

Адвокату не стоило ни малейшего труда подкупить тюремщика. Пять тысяч фунтов стерлингов сделали свое дело. Мистер Торнбулл объявил, что он закроет глаза и ни во что не будет вмешиваться. Друзьям Олдхэма оставалось только придумать средство украсть его из тюрьмы.

Джошуа был необыкновенно изобретателен. Он сейчас же купил большую плетеную корзину, в которую наложил всевозможных съестных припасов и лакомств. Гуттор должен был с этой корзиной отправиться в Тауэр и сказать, что он принес узнику обед. Тюремщик беспрепятственно впускал его, в на обратном пути богатырь уносил в этой же корзине похищенного Олдхэма.

Все устроилось как по-писаному. Гуттор, явившись в камеру Олдхэма, вынул из корзины принесенные яства. Только что узник собрался было их отведать, богатырь деликатно обхватил его поперек талии, сунул в корзину и пошел с ней прочь из тюрьмы. Благополучно пройдя в воротах мимо самого смотрителя, разговаривавшего там с несколькими чиновниками, он крупными шагами направился к своей лодке, которая затем быстро доплыла до брига «Олаф».

Нечего и говорить о том, с каким восторгом встретили своего друга Грундвиг и Билл.

* * *

На исходе одиннадцатого часа ночи через Саутварк, вдоль набережной Темзы, двигался отряд в полсотни человек. Дойдя до сходни № 38, он остановился, и в темноте раздался громкий голос, гулко прокатившийся над водой:

— Эй!.. Бриг «Олаф»!.. Эй!..

— Кто идет? — отозвались с корабля.

— Бьёрн и Норланд! — отвечал прежний голос тем самым тоном, как, бывало, звучал этот военный клич сподвижников Роллона и Сигурда в пылу сражений.

От брига отделилась лодка. В темноте послышался равномерный плеск весел.

— Причаливай! — раздался несколько дрогнувший голос Билла.

Спустя несколько секунд Грундвиг, Гуттор и молодой капитан покрывали поцелуями и слезами руки Фредерика и Эдмунда.

— Обнимите нас, верные, храбрые друзья! — вскричали братья Бьёрны, и в течение нескольких долгих минут пятеро мужчин нежно обнимались и целовались друг с другом.

А недалеко от них на берегу стоял человек и, скрестив на груди руки, молча наблюдал эту трогательную сцену.

Это был Пеггам, получивший свободу одновременно с Бьёрнами и их сподвижниками.

Когда лодка снова отплыла от берега, возвращаясь к кораблю, вслед ей раздался голос:

— Ну, смотри же, Фредерик Бьёрн!.. Теперь между нами война не на живот, а на смерть!

Герцог презрительно промолчал, но Гуттор вспыхнул, вскочил на ноги и крикнул с лодки своим могучим голосом:

— Принимаем твой вызов, Пеггам! Да, это верно, между нами война не на живот, а на смерть! Мы до тех пор не успокоимся, пока не разрушим до основания твой притон, а тебя самого не отдадим на съедение хищным птицам!..

Два дня спустя после этих событий в подземелье одного дома в Блэкфрейрсе происходила ужасная сцена.

В этом доме останавливался Пеггам, когда приезжал в Лондон. Сюда бандит пригласил к себе четыреста или пятьсот человек «Грабителей» для суда над изменником и его казни.

Перед тем во все концы Англии были разосланы шпионы для поимки Перси. Несчастного клерка отыскали в одной гостинице в Глазго ночью, во время сна, схватили его и привезли в Лондон.

Тщетно пытался он спасти свою жизнь, унижаясь перед бывшим другом: нотариуса не могли смягчить никакие мольбы. Прежняя любовь Пеггама к Перси превратилась в неумолимую ненависть. Изменнику был произнесен грозный приговор и тут же исполнен. Несчастному вырвали язык раскаленными добела щипцами, потом зарыли его живого в землю по самые плечи и оставили в таком виде в вонючем сыром подземелье, имевшем сообщение с клоаками Сити.

Несмотря на полученное жестокое увечье, несчастный с упорством цеплялся за свою жалкую жизнь.

Он думал о тех миллионах, которых добивался всю жизнь и которые перед отъездом спрятал в безопасном месте, у одного лондонского банкира. Он получил много золота, получил возможность роскошно жить — и вдруг в эту самую минуту ему грозит смерть!.. Нет, он не хочет умирать и не умрет. Для чего же и воля дана человеку, как не для того, чтобы преодолевать все препятствия? Разве сама судьба не на стороне Перси? Ведь тот разбойник, которому было поручено вырвать у него язык, ограничился лишь тем, что оторвал щипцами один кончик, так что кровотечение было не слишком сильно, и рана уже успела засохнуть и затянуться… Нет, он не умрет! Разве можно умереть, имея в кармане пять миллионов франков? Он не только не умрет, он даже отомстит… О, как сладко будет для него мщение, когда он выберется из этого подвала!

Несчастный Перси пришел в такое возбуждение, что даже перестал чувствовать боль.

Падая в яму, в которую его бросили, он инстинктивно прижал руки к груди и только теперь понял, какую услугу оказал ему инстинкт. Если б он держал руки вдоль тела, они были бы у него не свободны после того, как разбойники засыпали яму землей и утрамбовали, — следовательно, в этом случае он совершенно не мог бы выбраться. Действуя руками, он (хотя движения его были крайне стеснены) все-таки понемногу разрыхлял землю около себя… О, если ему удастся высвободить руки, он будет спасен! Только бы ему это удалось!

Поддерживаемый такой надеждой, он, насколько мог, продолжал шевелить локтями, чувствуя при этом, что земля вокруг него несколько разрыхляется и подается.

Так прошло около часа, может быть, и больше.

Вдруг Перси услыхал вдали смутный негромкий гул, как будто где-то что-то катилось. Это его обеспокоило. Гул приближался и становился слышнее… Несчастный прислушался и догадался, в чем дело. От страха у него волосы стали дыбом, на лбу выступил холодный пот…

Близко-близко послышались тонкий писк и топот маленьких ног, как будто мчался отряд лилипутской кавалерии.

То были крысы подземных клоак Сити, наводнившие погреб, в котором находился Перси.

Они собрались и начали бегать вокруг головы несчастного, не смея подойти близко к такому необыкновенному, странному для них существу. Но мало-помалу крысы подбегали все ближе и ближе, те, что посмелее, даже стали обнюхивать голову Перси. Несчастный временами чувствовал, как к его щекам прикасается их мягкая шкурка. Вместе с тем от стаи грызунов распространялся отвратительный специфический запах.

Ужас, отвращение, страх быть съеденным заживо удесятерил силы несчастного. Он сделал плечами и руками отчаянное нечеловеческое усилие… Он выжимал из себя все, что мог: если это не приведет ни к чему — он погиб. В темноте сверкали тысячи маленьких точек — крысиных глаз; слышалось щелканье острых зубов… Перси натуживался, напрягал все свои силы. Глаза его вылезли из орбит, в висках стучало от страшного прилива крови… О, ужас! Одна из крыс схватила его зубами за ухо…

Но в это самое время насыпанная земля подалась и с шумом посыпалась, освободив грудь и руки несчастного Перси. Испуганные крысы разбежались и очистили от своего присутствия подвал.

Перси вытянул вперед руки, стараясь нащупать какой-нибудь камень, при помощи которого можно было бы скорее докончить начатую работу. О радость! Под руку ему попалась небольшая лопата, брошенная одним из тех, которые наполняли яму землей. Дело пошло быстрее. Держа лопату вертикально перед собой, Перси усердно разрывал землю, которая подавалась легко, так как была только что насыпана. Вскоре он был уже на ногах и, вооружившись лопатой, медленно всходил по каменной лестнице, которая вела из подземелья в нижний этаж.

Лицо Перси было искажено злобой и ненавистью. Если бы бандит ночевал дома, месть клерка настигла бы его тут же немедленно. Однако Пеггама не было не только в доме, но даже и в Лондоне: главарь «Грабителей» отлучился куда-то по важному делу.

Обежав босиком весь дом, Перси убедился, что там нет ни души. Тогда он рискнул зажечь лампу и, несмотря на страшную боль в ране, принялся подробно осматривать обстановку дома.

Во всех комнатах заметен был страшный беспорядок. Видно было, что обитатели поспешно собрали и уложили все вещи и куда-то исчезли. В доме оставалась только мебель.

«Он уехал куда-то и, должно быть, надолго, — решил Перси. — Как знать, вернется ли он сюда?»

Он направился к стене гостиной, где однажды в отсутствие Пеггама сам устроил потайную нишу. Открыв эту нишу, он достал оттуда сверток пергамента, на котором была сделана надпись: морская карта Безымянного острова.

— Вот орудие моей мести, — сказал он с кровожадной улыбкой.

Ни разу, даже в пору самой тесной дружбы между ними, Пеггам не согласился показать своему помощнику этот важный документ, без которого нельзя было отыскать в тумане Ледовитого океана таинственное убежище, основанное чичестерским нотариусом для «Грабителей». Однажды Перси, приехав к Пеггаму по делам в Чичестер, сидел с ним в его кабинете и беседовал. Вдруг нотариус вышел на несколько минут в соседнюю комнату, оставив клерка одного. Перси воспользовался этим и похитил портфель, в котором находилась одна из карт, начерченных для руководства капитанам принадлежащих товариществу кораблей. Пеггам, если б узнал, ни за что бы не простил ему этого коварства, потому что Перси спрятал карту в такое место, где ее никто не мог найти.

Для чего Перси сделал это? Неужели у него уже тогда явилось предчувствие, что карта Безымянного острова впоследствии пригодится ему?

Пеггам дорожил таинственностью своего острова даже более, чем своими миллионами. Судя по всему, что Перси от него слышал по этому поводу, Безымянный остров представлял одно из удивительнейших чудес мира. Ни один мореплаватель ни разу еще не подходил к нему и не мог подойти: сама природа, создав удивительный феномен, позаботилась скрыть остров от нескромных глаз. Пеггам говаривал в минуты откровенности:

— Мне бы следовало назвать этот остров не «Безымянный», а «Невидимый».

Однажды Перси выразил удивление, каким это образом может существовать невидимый остров среди открытого моря. Старик отвечал ему:

— А разве звезды не бывают невидимы днем? Я знаю, что ты мне скажешь: звезды днем не видно потому, что их свет тонет в более ярком и сильном свете солнца, но ничего подобного не может случиться с частицей земли среди океана. Но ведь я и не говорю, что это именно так; я делаю только сравнение, я указываю на то, что в природе некоторые тела могут быть невидимы по причине того или другого феномена.

Перси возразил:

— Все это прекрасно, но ваше сравнение не выдерживает критики — то небо и звезды, а то море и остров… это вещи различные.

Старик разгорячился.

— Глупый ты юноша, больше ничего. Я вовсе не сравниваю свой остров со звездой, небо — с морем и отнюдь не утверждаю, что остров невидим по тем же причинам, по каким бывают невидимы звезды. Нет, разумеется, тут причина другая, но результат одинаковый. Тысячи кораблей проходят мимо моего острова, и ни один еще не заметил его. Все, напротив, с ужасом бегут подальше от тех вод, и только разве безумец или самоубийца, идущий на самовольную смерть, рискнет пуститься в опасные водовороты, которые там клокочут…

В этот день Перси искренне подумал, что старик выживает из ума. Но впоследствии, поговорив с капитанами, которые давали ему таинственно уклончивые ответы, он убедился, что невидимый остров действительно существует и представляет среди туманов Севера какое-то волшебное убежище, охраняемое гениями бурь, описанными в сочинениях поэтов, воспевших норн и валькирий.[14]

Тогда-то Перси и похитил у Пеггама карту острова, замыслив воспользоваться ею при первом удобном случае. До сих пор это смутное намерение оставалось одним намерением и дальше не шло, но теперь, клерком овладела жажда мести, и эта карта могла оказать ему содействие.

Он задумал, во-первых, разрушить невидимый притон бандитов, а во-вторых, отомстить Пеггаму за свое увечье таким же точно истязанием и точно так же бросить его в Блэкфрейрское подземелье на съедение крысам. Но для успеха задуманного предприятия нужно было заручиться содействием кого-нибудь из тех, кто уже бывал на Безымянном острове хотя бы один только раз. Тогда можно было явиться к герцогу Норландскому и сказать ему:

— Соединим наши силы и ненависть для мести общему нашему врагу. Я доставлю вам возможность проникнуть в убежище подлеца Пеггама, чего бы вы никогда не достигли без моей помощи…

Нужный человек был у Перси под рукой в лице мистера Боба, который служил прежде в товариществе «Грабителей» капитаном корабля, но был лишен этого звания за беспрерывное пьянство, получив в вознаграждение таверну «Висельник». Только вот вопрос, согласится ли он?

Это было сомнительно, но не безнадежно.

Перси стоял в первом этаже дома и обдумывал все эти вопросы.

Вдруг стукнула входная дверь на улицу.

То возвращался Пеггам. Осторожный старик, собиравшийся уехать из Англии на шести кораблях с шестьюстами бандитами, вдруг почувствовал какую-то странную тревогу и поспешно вернулся домой узнать, умер ли Перси.

Узнав походку нотариуса, Перси дико засмеялся; он находился в состоянии бешеного, лихорадочного бреда.

«Ад или Небо посылает его сюда? — подумал он. — Во всяком случае, это очень кстати».

Он с удовольствием посмотрел на свои огромные мускулистые руки с костлявыми пальцами, похожими на крючья.

Затем, не погасив даже лампы, стоявшей на камине, бывший клерк адвоката Джошуа спрятался в маленькой уборной, оставив дверь туда отворенной настежь.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.