2007

2007

Дух[209]

18 февраля 2007

Владимир Владимирович, в чем сила? Вам кажется, будто сила в «Газпроме», в «Сатане», в «Булаве», а она даже не в голове. На самом деле она в сердце солдата.

В чем сила? Иными словами: что главное в борьбе, на войне? Спрашиваю вас как специалиста – вы ж и борец на татами, и боец невидимого фронта.

Ответ давно всем известен: высокий боевой дух.

Просто боевого духа мало. Боевой дух есть у пьяного хулигана, у грабителя. Боевой, но низкий. Для безобразия, для насилия – довольно. А для битвы за идеалы, за Родину… Там ведь и убить могут.

Уголовники – плохие солдаты, дезертиры, мародеры. Они думают только о себе и отступают перед высоким боевым духом (даже на колени встают, ползают, лижут).

Гора мышц пасует перед высоким духом. Давид и Голиаф. Чем победил юный пастух профессионального убийцу, гиганта? Хитростью? Техникой пращи? Это так глупо – думать, будто кроме новичка-Давида никто в израильской армии не умел пользоваться пращой. Наверняка были профессионалы, чемпионы.

Но надо же выйти на поле боя, и если промахнешься – на второй бросок времени не будет. Голиаф – мишень стремительная, смертельная. Вот никто и не выходил, очко играло.

Согласны? (Да и как тут спорить, если это Библия.)

Внешне все вроде бы смирились с назначением нового министра обороны. Но это как заноза – вроде бы мелочь, но начинает нарывать, пухнет, не дает покоя.

Беда не в том, что он штатский или питерский. Он – продавец мебельного магазина.

«Да хоть бы чистильщик обуви! – скажет наивный американец. – Мало ли кто как начинал». Но мы не в Америке. Продавцы мебельных магазинов в СССР 1970–1980-х годов – это коррупционеры, спекулянты, взяточники, обязательно корыстные, чаще всего наглые и трусливые. Да все что угодно – но благородных патриотов там не было.

И для такого сорта людей было исчерпывающее название: торгаши. Означало – жадные и бессовестные. Очень жадные и совершенно бессовестные. («Торгаш», заметьте, слово досоветское, дореволюционное. Здесь таких людей не уважали никогда.)

И какие бы должности ни значились потом в трудовой книжке – личность не заменишь; отпечатки пальцев легче сменить, чем характер, психологию.

Я не о нем, не о продавце. Я о вас. Если сказанное вам непонятно – тогда увы. Если понятно – тогда увы-увы.

– Нужен ли армии, нужен ли стране высокий боевой дух?

– Да! Да!

Но ведь это значит – мораль. Нужна ли мораль? Совесть? Честь? Нужно ли все это?

Спросим так, чтобы было понятно любому министру: «Нужно ли то, что не меряется деньгами?»

История человечества говорит «Да!». Победу не купишь. Совесть не купишь (а если купил, то это не совесть, а вранье и притворство).

Нашей больной армии нужен дух – боевой и высокий. Для армии (мы не чистоплюи) лучше пьянство и драки, чем унижение, вранье и мародерство.

Вдруг мы драпали в 1941-м не по слабости брони и стволов, а в немалой степени по слабости духа, запуганного, униженного и оскорбленного арестами маршалов и генералов, враньем и пафосом политруков, доносами стукачей?..

Чтобы вам, Владимир Владимирович, не казалось, будто мы отвлеклись, скажите: кто борется с коррупцией? Вы много раз велели с ней бороться, а кто это делает? Кто может это делать?

Могут ли доярки бороться с коррупцией в правительстве, в Думе, в Кремле? Не шучу. Доярка – она снаружи, у нее нет ни знаний, ни сил, ни полномочий, ни доступа. А слесари, шоферы, учителя, санитарки… Могут ли солдаты бороться с коррупцией в Генштабе, в министерстве обороны? Солдат много, но они маленькие и снаружи.

Бороться с коррупцией никто не хочет. Чиновники ею живут, а бизнес платит взятки, так как это удобнее (дело быстрее идет). А будешь бороться – потеряешь и время, и деньги, и жизнь.

Бороться с коррупцией верхов – как с протуберанцами и пятнами на Солнце. Мы их видим, знаем, как вредны для здоровья их рентгеновское и ультрафиолетовое излучение, но сделать с ними ничего не можем. Умные люди советуют: сиди дома, не рыпайся.

Если рассуждать честно, то ваш призыв к борьбе с коррупцией обращен не к народу, а к чиновникам-коррупционерам.

Не сердитесь, Владимир Владимирович, но могут ли спирохеты бороться с сифилисом? Науке такие случаи неизвестны. Сами спирохеты, когда пытаешься спросить, стыдливо отмалчиваются.

Кто же может победить коррупцию? Высокий дух властителя либо высокие (реальные) права граждан, которые могут скинуть коррупционеров.

Те, конечно, это понимают и спешат уничтожить права людей, ибо это единственная реальная для них опасность. Отменяют референдум, графу «против всех», отменяют выборы либо берут их под стопроцентный контроль.

Люди опасны, лучше бы их совсем не было. Коррупция питается людьми (не шучу). Десять миллионов за десять лет – ее паек.

Лисичка ест мышей, зайчиков, не брезгует жуками. Она их поедает не со зла, ей просто кушать хочется. Она даже не понимает, что если всех съест, то сама умрет с голоду.

Или – убежит в соседний лес? Но там свои волки есть, товарищ волк лисичку скушает, не слушая ее доводов о братстве.

Если бы зайчики (тысяча) бросились разом – затоптали бы лисичку. Форшмак. Но именно этого они не могут, им не дано. У зайчиков популяция (население) есть, а гражданского общества нет. (Интересно, что волки – особенно тамбовские, казанские, уралмашевские и др. – могут действовать стаей, а зайчики – нет, хотя их в тысячу раз больше.)

Извините, что я все так на пестиках-тычинках объясняю, зато понятно.

Назначение министром обороны одного из торгашей… Эта новейшая история заставила иными глазами взглянуть на древнюю историю.

Жестокий тиран Калигула ввел коня в Сенат. Сделал сенатором. И вот две тысячи лет этот случай служит примером чудовищной бесстыжей диктатуры.

А что чудовищного? Конь был хорошим сенатором, лучше многих. Он не брал взяток и денег за голосования, не произносил лицемерных и льстивых речей, не лизал, попросту говоря.

Нам бы в Думу хоть бы двести двадцать шесть таких коней – жизнь народа улучшилась бы. (Три «бы» в последней фразе не погрешность, а символ несбыточности мечт.)

…Вы, Владимир Владимирович, жили в нищей грязной коммуналке. Вы родились и (до отъезда за границу) жили в СССР.

Мы с вами оба советские. Мы знаем, что честных продавцов мебели не было. Знаем, что для ареста всего лишь директора магазина надо было сломить министра внутренних дел.

Не в укор лично министру обороны. Но так было, и никуда от этого не денешься. Сложившаяся система отбирала только таких. О них писали фельетоны, снимали сатирическое кино – ничто не помогало. Горбатого могила исправит.

Почему вы такого назначили министром обороны? Разве что предстоит война не за Родину, а за деньги.

Министром обороны может быть не только военный. Юрист, историк, философ – да кто угодно, но взяточник – нет. Среди юристов и историков случаются взяточники. Но среди мебельных продавцов их 100 %. Как в публичном доме – целок не ищи.

Поставить такого значит показать армии и миру: наш интерес – только деньги. И быстро.

У него может быть всё – вилла, яхта, дочь-телепузик и зять-олигарх, но высокого боевого духа – нет, не было и не будет.

Бедные, но гордые офицеры бывают счастливы. Бедные и униженные – никогда.

Они гордо говорят: «Есть такая профессия – Родину защищать!». Подразумевают готовность погибнуть за нее. От этого у них уверенность, что Родина перед ними вечно в долгу. И когда, не давая обещанных квартир и урезая льготы, Родина вдобавок ставит над ними торгаша, это оскорбляет каждого. Значит, понимают они, армия у нас не для войны, а для денежек и делишек.

Они (даже пьяные) уже не могут себя обманывать высокопарными словами об офицерской чести и воинском долге. Это значит, что у них отнято главное.

Такое назначение добивает моральный дух офицеров, которые чудом его сохранили, и подтверждает уверенность бесчестных, что они на верном пути.

Дух армии важнее всего. Моральные разложенцы (хоть бы и богатые) обречены на поражение.

Пушкин (еще не зная, что это будет значить для него лично) писал в дневнике 1834 года о двух молодых французских эмигрантах: «Барон д’Антес и маркиз де Пина, два шуана, будут приняты в гвардию прямо офицерами. Гвардия ропщет».

Представляете, Владимир Владимирович: не торгаши, а барон и маркиз. И не в министры, а всего лишь в офицеры. Да еще по приказу Государя Императора, а гвардия ропщет!

Вся наша армия снизу доверху была возмущена назначением такого министра. Но возмущались офицеры на кухне и в курилке. А вышли бы на улицу пятьдесят тысяч и сказали бы: «Не хотим!» И всё. И был бы другой.