Разрушение веры 26 апреля 2004, «МК»
Разрушение веры
26 апреля 2004, «МК»
КОРОЛЬ КЛАВДИЙ
Слова парят, а чувства книзу гнут. А слов без чувств вверху не признают.
Шекспир. Гамлет
Телепередача пасхального яйца
На Пасхальной неделе звонили колокола: «Не хлебом единым будет жив человек, но всяким словом Божиим». Божиим! – значит, далеко не всяким словом. Слова могут быть хлебом, а могут быть и отравой.
Еда для живота – в холодильнике. А духовная пища? На книжной полке? Детективы, сериалы, эротика и прочий глянец – это такая же духовная пища, как гуталин – икра. В телевизоре? Нет. И там для живота и ниже – жвачка, майонез, проститутки. А для головы – контрольный выстрел. И новости для гробовщиков: где сколько убито, куда поставлять товар. По количеству мертвецов телевизор – просто супергроб.
Прогресс в этом ящике – только вниз. После тошнотворного (и скучного) «За стеклом» появился «Фактор рвоты»[189]. Этот фактор хочет выглядеть благородным суперменом – показать преодоление страха. Но если с экрана всей стране предлагается съесть (или хотя бы посмотреть, как едят) сырой свиной анус – это, конечно, преодоление брезгливости.
Еще не кончив разрушать мысли и чувства, ящик взялся за разрушение человеческих инстинктов. Это совершенно откровенная тенденция – не оставить в двуногих ничего человеческого. Превратить нас в ходячую покупательную способность.
Уже не только душой нашей занимаются и не умом, а спинным мозгом. А душа давно оставлена без еды. Или кормят ее такой дрянью…
…Но вот Пасха. Трансляция из Храма. Это уж точно для души.
Верующие и неверующие в полночь у ящика. Сейчас из него подадут нам духовную пищу.
Неверующие смотрят: кто в храме Христа Спасителя рядом с президентом (в фаворе), кого нету (в опале). Раньше так разглядывали трибуну мавзолея Ленина: кто рядом с генсеком.
Верующие смотрят на величайший христианский праздник.
И все – верующие и неверующие – видят роскошь храма, пудовые свечи, оклады и слышат голос патриарха. Очень странный голос.
Лица тех, кто стоит впереди, тоже странные. Тысяча голосов восклицает: «Христос воскресе!», – а лица наших правителей угрюмы. Никто не сияет от счастья, никто даже не улыбается. А ведь провозглашается самая великая Радость.
Может, им кажется, что радоваться несолидно? Но стоять с мрачной физиономией, когда Христос воскресе, еще неприличнее.
Или они просто ничего не слышат, не видят («покрыты мздою очеса»[190]. Державин). Заняты; непрерывно решают свои кадровые и иные земные проблемы. Ничем не отвлечешь.
А может – бесы? Мрачно присутствующие при Воскресении своего Врага, пощады от Которого им не будет.
А может, и то и другое: очень деловые бесы.
Прервав пасхальную службу – самую главную службу, – патриарх вдруг обратился лично к Владимиру Владимировичу:
– Ваше превосходительство, глубокоуважаемый Президент Российской Федерации Владимир Владимирович! В эту пасхальную ночь я хочу приветствовать и поздравить Вас от лица Епископата, духовенства и православного народа нашей страны! От народа Божия, который присутствует здесь, в этом соборном храме, и который по лицу земли русской и в ближнем и дальнем зарубежье прославляет воскресшего Господа Спасителя. Я хочу поздравить Вас от лица всей полноты Русской православной церкви со светлым, радостным и торжественным праздником Светлого Христова Воскресения. Праздник особый, праздник радостный, торжественный. В одном из песнопений Пасхи праздник Пасхи называется праздником праздников и торжеством из торжеств. И все мы просим, чтобы радость о воскресшем Господе Спасителе помогала бы нам совершать наше служение во славу Божию, на благо церкви Христовой, на благо нашего земного отечества, на благо народа земли нашей! И мы молитвенно желаем, чтобы радость о воскресшем Господе Спасителе помогала бы и Вам нести Ваше высокое служение на благо нашего отечества, на благо народа земли нашей! Я приветствую Вас радостным пасхальным приветствием, которое идет от времен апостольских и передается из рода в род, из поколения в поколение. Христос воскресе! И как символ пасхальной радости я хочу передать Вам пасхальное яйцо, как символ жизни!
Не станем комментировать, ибо не уверены, действительно ли апостолы прерывали богослужение для поздравления земных владык или это неприличное новшество.
А через несколько часов – в светлое Христово Воскресение – РТР в «Вестях» коротенько (несколько секунд) показывает крестный ход, службу, а потом закадровый голос диктора (ликующий, как Левитан при взятии Берлина) возглашает:
– И вот наступает кульминация пасхальной Радости! Патриарх обращается с приветствием к Президенту России Владимиру Владимировичу Путину!!!
И полностью повторяется, полностью звучит все то, что вы прочли выше. Видимо, для тех, кто проспал «кульминацию» или был в эту ночь в любой другой православной церкви мира, кроме храма Христа Спасителя, куда строго по именным билетам с предъявлением паспорта.
До сих пор считалось, что кульминация Пасхальной Радости – это «Христос воскресе». Теперь – «приветствие».
Нехристи? Так думать нельзя. И писать об этом нельзя. Только соберешься – сразу чудится булгаковский Понтий Пилат, у которого от нелояльных мыслей начинала болеть голова и в ушах раздавался гнусавый голос палача: «Закон об оскорблении величества!»
Будь церковные и земные владыки в своем узком кругу (как сто лет назад), – было бы не так тяжело. Но сейчас все это происходит на виду у телекамер – то есть на виду у всей страны.
Президент у нас в стране – всемогущий и самый главный. Но все же не царь, не помазанник Божий. Он раб Божий, а не Президент Божий.
И духовенство – хоть на Пасху – должно бы служить не кесарю. Папа Римский (так и не удостоенный чести быть приглашенным в Россию) в торжественные дни обращается urbi et orbi (к городу и миру). Он не поздравляет ни Берлускони, ни даже Буша (чемпиона по числу подданных-христиан).
…Чуткость слуха к фальши еще выше, чем чуткость обоняния к тухлятине. У человека внутри камертон. Даже наивную девушку трудно обмануть, если она услышит фальшивые интонации. А маленького ребенка обмануть вообще невозможно. У него слух на фальшь абсолютный, а мозги еще не запудрены, еще нет рабского преклонения перед авторитетом. И потому именно ребенок кричит: «Король-то голый!»
Человек слышит фальшь. И для этого не требуются ум или опыт. Это инстинктивное «не верю!».
В этом смысле интонации патриарха еще хуже, чем его слова. Он старается, чтобы голос звучал максимально торжественно, а в результате он звучит неискренне.
Если с такой интонацией сказать человеку «Здравствуйте» – он взглянет с опаской.
То, что этой интонацией окрашена лесть властям, – пусть. Но те же ноты – и в его словах о вере. Впрочем, может, хоть что-то одно он произносит от души[191].
Вообразите мучения беса, запертого в церкви; он, конечно, будет хрипеть как удавленник.
Президент, депутаты, министры – светские власти – материальная жизнь. Патриарх – духовное окормление.
Материальная у нас не очень. А с духовной еще хуже. Кто окажет сопротивление цинизму и растлению? Патриархия, которая торгует табаком и водкой?
Где та сила, которая бы встала на пути безудержного разврата – рекламы, ТВ, порно– и товарного насилия? Даже политическое ток-шоу предпочло называться «Основной инстинкт», хотя Сорокина занимается там совсем не тем, чем Шарон Стоун, и даже не садится раздвинув ноги, как та в кино.
Революция 1989–1991 годов была безыдейна. Она отрицала коммунистическую идею (догму), но предложила взамен не другую идею, а еду. Гордые собой, молодые упитанные реформаторы развернули лозунг «Мы пришли дать вам колбасу!». Потом схватили свечку, и побежали в церковь (где их уже ждали телекамеры), и – на Пасху! – поздравляли подданных с Рождеством Христовым. Видимо, не зная разницы[192].
Демократическую (точнее, послесоветскую) Россию возглавили не идейные противники бесчеловечного режима (теперь, через пятнадцать лет, он кажется добрым дедушкой), а партийные аппаратчики и пропагандисты. Не историки, не юристы, не философы, а бессовестные специалисты по научному коммунизму, воинствующему атеизму и политэкономии социализма.
Но если главный враг – пустые прилавки, а символ новой жизни – колбаса, то дальше все идет само собой. Путь колбасы – только вниз.
Кое-кто морщился. Но стремительно богатеющие реформаторы говорили: «Вы чего нос воротите? Это путь естественный, природный! Во всем мире этот процесс происходит одинаково! И нам – туда же!»
Вниз было очень легко. С ликованием, со свистом, на горных лыжах. Съехали, и оказалось, что подъемник не только не работает, он даже не построен. И как теперь вверх?
Духовная пища существует. Вот она, бесплатно. Но кто может ее усвоить? Бездушному она – как беззубому орехи: не угрызть. А с непривычки – и не вкусно, и скучно, и утомительно жевать.
А если духовная пища не усваивается, откуда же возьмется та сила, которая должна победить цинизм, равнодушие и многомиллиардные интересы торговцев?
То, что происходит в России, нельзя объяснить олигархами, их стычками между собой и Кремля с ними. Страна по уровню производства находится в 1960-х. Но не ужасайтесь, это чепуха.
По образу жизни мы, похоже, в 1460-х. Не на сорок лет съехали, а на пять веков. Да, тысячи миллионеров, сотни тысяч с интернетом, миллионы с мобильными телефонами. Но полстраны отапливается дровами, месяцами не моются, сами о себе говорят «выживаем» – то есть все силы уходят на поиск хлеба. Особенно скудного по сравнению с изобилием шоколада на экране. «Россия – щедрая душа».
О какой душе? О какой чести можно говорить? Но говорят. И говорливые политсантехники (покорно соглашаясь, чтобы их прерывала реклама) находят разницу между плохим Березовским и хорошим Гайдаром. Как рыцари Круглого стола времен короля Артура, у которых была полная свобода слова обсуждать, какой дракон опасней: вилохвостый или винтохвостый.
Мораль общества может ухудшаться и улучшаться.
Когда в Германии к власти пришел Гитлер, через три-четыре года немцы стали зверьми и стукачами. Мораль ухудшилась катастрофически.
В США еще недавно цвел расизм, висели таблички «Неграм, евреям и собакам вход запрещен». Теперь этого нет. За расизм тюрьма. Мораль, пусть внешне, явно улучшилась.
У нас все делается, чтобы она ухудшалась. И ничего – чтобы улучшить. Результат очевиден: общество развращено и деморализовано. Десятки миллионов людей возмущаются грязью, но не способны протестовать.
Совершенно не видно, кто сможет это исправить, даже если колоссальные усилия разврата почему-то прекратятся. Где эта сила, которая могла бы поднять…
Допустим, какие-то добрые люди уцелеют под напором негодяйства или приедут из-за бугра… К кому они обратятся? К муравейнику? У муравьев есть обоняние, может быть, вкус, осязание, но органа восприятия морали – нет. Они не чуют ее, как мы не чуем радиацию. Но не чуем – это не значит, что радиации нет. Или она безвредна, раз мы ее не видим и не слышим?
То, что общество перестало руководствоваться моралью, не значит, что мораль не существует. Не значит, что аморальность безвредна и что все нам как с гуся вода.
А если душа (орган морали) атрофировалась, отмерла за ненадобностью – тогда что? Если содран, смыт, унесен ветром плодородный слой – конец. На камне, на глине ничего не вырастишь. (Не хотите проверять агрономически – попробуйте договориться с кузнечиками.)
Душа не обсуждается нигде и никем. Террор, цены на газ, НАТО, еда, косметика, способы достижения оргазма – все, что бурно обсуждается и рекламируется, обращено к желудку и ниже. А если к голове, то лишь ради волос, которые растут где не надо, а где надо не растут.
Год назад невнятно промычала дискуссия: преподавать ли религию в школе? Вопрос, похожий на «кормить или не кормить?».
Конечно, да!
Но если у повара дизентерия, то, конечно, нет!
Сколько будет дважды два – этому может учить и негодяй. Обучать душу негодяй не может, только губить. Кто эти десятки тысяч предполагаемых преподавателей души? Подвижники? Столько нету. Лицемеры? Тогда лучше не надо.
Против нашей голодающей души выставляют откормленный спинной мозг. Против совести – взбудораженные гормоны.
Старорежимные люди жалуются на детей: мол, растут потребителями. Но проедешь с ребенком полчаса по любому проспекту или на метро – за эти тридцать минут его атакуют тысячи соблазнов: вывески, рекламы, растяжки – купи! купи! купи! съешь! покури! выпей!
И против этого грандиозного хора – глупый и слабый дуэт мамы с папой: это вредно, это дорого, это тебе рано. И никакой помощи нигде. И дом уже не твоя крепость. И дома ящик продолжает эту атаку. И даже если вы выбрали подходящий фильм, какую-нибудь старую советскую «Золушку» – фильм, в котором вы уверены как в себе самом… вдруг в самом душевном месте – трах! реклама! Представьте: вы открываете ребенку дверь в ваш родной дом… а в подъезде подонок. И не успели вы отшатнуться – прямо перед вашим лицом, перед лицом ребенка он распахивает пальто: «Спонсор показа!», а за этим уродом и вся шайка: пиво, презервативы – в самый раз для Золушки.
Двести двадцать лет назад вертикаль власти была куда тверже. Никаких депутатов, никаких Европейских судов, никаких прав человека. Подданные Ее Величества были абсолютно беззащитны. Однако появились и были напечатаны стихи, которые и сейчас невозможно читать без страха за судьбу автора.
ВЛАСТИТЕЛЯМ И СУДИЯМ
Восстал всевышний Бог, да судит
Земных богов во сонме их;
Доколе, рек, доколь вам будет
Щадить неправедных и злых?
Ваш долг есть: сохранять законы,
На лица сильных не взирать,
Без помощи, без обороны
Сирот и вдов не оставлять.
Ваш долг: спасать от бед невинных,
Несчастливым подать покров;
От сильных защищать бессильных,
Исторгнуть бедных из оков.
Не внемлют! видят – и не знают!
Покрыты мздою очеса:
Злодействы землю потрясают,
Неправда зыблет небеса.
Цари! Я мнил, вы боги властны,
Никто над вами не судья,
Но вы, как я подобно, страстны
И так же смертны, как и я.
И вы подобно так падете,
Как с древ увядший лист падет!
И вы подобно так умрете,
Как ваш последний раб умрет!
Воскресни, Боже! Боже правых!
И их молению внемли:
Приди, суди, карай лукавых,
И будь един царем земли!
За такой призыв – ни в каземат, ни в сумасшедший дом, ни на каторгу; Державина даже не сослали. А после даже пригласили на выпускные экзамены царского лицея.
Учат ли это сейчас в школах? Рядом с этими словами современные критические заметки выглядят робко и бледно.
…Вмешается ли Бог? Захочет ли Он нас спасти? Или наказать? Иногда Он это делал (Потоп, Содом и Гоморра…). После Потопа Он обещал больше не делать одного – не уничтожать всех людей.
Но если, в результате упорного, мощного и стремительного расчеловечивания, люди исчезнут (останется лишь внешнее, бездушное сходство) – это снимет обещание. Животным Он ничего такого не обещал.
Бог считает нас людьми за душу, а не за колесо, порох, компьютер, ТВ. Утратив душу, мы в Его глазах перестанем быть людьми, и Он скорее всего устроит зачистку.
В Содоме Он (после жуткого торга с Авраамом) готов был пощадить всех ради десяти праведников. Не нашлось. На многие тысячи жителей не нашлось и десяти.
Свечка теперь, как комсомольский значок, обозначает верность кесарю, а не веру. Вчера теннис и свечка, сегодня лыжи и свечка. Но если свечки – пустая формальность, то держащие их – фарисеи, те самые, которым гореть.
И вот, год за годом, – сияние лампад, свечей, драгоценных окладов и странный фальшивый хрипящий голос, не дающий верить, мешающий верить, разрушающий веру.
Многие перестали смотреть трансляцию из главного храма, ибо зрелище не дает радости. Только горечь, насмешку и прочие не подходящие в святую ночь чувства. И, видя статистику убывания числа верующих, думаешь: не эти ли телепередачи отталкивают…
На вопрос «Смотрели трансляцию?» все, кого спрашивал, отвечали: «На что там смотреть? На подсвечники?» Подсвечниками у нас называют больших начальников, стоящих со свечкой в праздничные дни. Верят начальники в Бога или нет, но народ не верит в их искренность – вот в чем дело. И никто (из тех, кого я спрашивал) не испытывал благоговейных чувств, глядя трансляцию из храма Христа Спасителя. Никто не думал о Воскресении; все – о лицемерии.
Да и кто у телевизора в эту ночь? Искренние и глубоко верующие сами молятся в церкви, вместо того чтобы смотреть, как молятся другие. У телевизора – или неверующие, или слабые духом, или настолько уставшие, что у них нет сил на крестный ход, на несколько часов ночной службы.
И вот они-то – запертые, слабые и уставшие – вместо духовной пищи получают разрешенную передачу – позолоченное фальшивое яйцо.
…Через телевизор нам предлагается определенный образ жизни. Такой, где душа не нужна. Хуже того – она мешает.
Тут ничего не сделаешь. Власть живет по своим законам. Это всегда и всюду так. Это нельзя изменить. Но это можно не показывать.
P.S. Поразительно, что на эту публикацию не пришло ни одного оскорбительного и даже ни одного возражающего отклика.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.