Спаси и сохрани 8 октября 2004, «МК»
Спаси и сохрани
8 октября 2004, «МК»
Владимир Владимирович, проклятий по адресу власти и после «Норд-Оста», и после Беслана было довольно. А что толку?
Если сегодня, не дай бог, случится захват заложников – кто будет руководить спасением? Похоже, заранее вы не знаете. И тот, кого вы вдруг назначите, – тоже не знает заранее. Значит, не готов, начнет метаться, делать ошибки, звонить вам, просить совета.
Случись, не дай бог, землетрясение или наводнение – все знают, что полетит глава МЧС. Сам, без вашего приказа (хотя, возможно, с вашего ведома). Он уже очень опытный; знает, сколько надо техники, врачей, как доставить, как расставить. И люди у него обучены, и собаки.
Извините, но в высшем руководстве страны мы не видим ни одного человека, который понимал бы и знал, как спасать заложников. И был бы нацелен исключительно на это, а не на то, чтобы угодить вам, и не на беспокойство о государственной репутации. А что мы видим? Какие-то глупости – какие-то общественные палаты[196], какие-то артистические антитеррористические центры[197] (вот они сейчас поймают нам Басаева, держи карман).
Мы так и не знаем: какие и на основании чего вы принимаете решения? А те чиновники, которые там (на месте трагедии), – они врут только нам или и вам тоже?
Когда вы 2 сентября (дети в Беслане еще были живы) говорили в Кремле королю Иордании: «Делается все, чтобы спасти детей», – знали ли вы, что там царит хаос? А хаос значит, что при всей суматохе ничего не делается правильно, хотя все куда-то скачут, несутся, кричат, звонят. И значит, скорее всего дети обречены.
После Беслана в обращении к нации вы сказали: «Мы оказались не готовы». Хорошо еще, что вы не произнесли фразу о вероломном нападении. Формулу 1941 года.
Некомпетентность руководства – всегда потери. В мирной стране – экономические убытки. В воюющей – смерть людей.
В 1941-м некомпетентность и упрямство руководства (Сталина) привели к невероятным потерям «живой силы», техники, территории. А потом десятилетиями (и до сих пор) эта катастрофа списывается на внэзапное вераломное нападэние. А какое ж оно было «внэзапное», когда все предупреждали – и разведчики, и дипломаты; и тысячи наших офицеров видели, как на границе концентрируются десятки вражеских дивизий.
И теперь тоже все понимали и предупреждали. Только точного адреса, наверное, никто не знал.
После Беслана (дети уже погибли) вы – в первый день национального траура – пригласили к себе в Ново-Огарево группу западных политологов и журналистов. Их рассказы широко опубликованы. Больше всего их поразило, что в такой сложный и трагический момент вы уделили им четыре с половиной часа. По их мнению, любой западный лидер в такой ситуации либо отменил бы встречу, либо она продолжалась бы не более двадцати минут.
Наших у вас в Ново-Огарево не было ни одного. Значит, для вас было гораздо важнее объяснить свою позицию Западу, чем собственным подданным.
Второе, что отметили зарубежные гости, были ваши очень эмоциональные реакции. «Вы хотите, чтобы мы разговаривали с убийцами детей?!» – это ваше восклицание цитировала вся мировая пресса.
Нет, Владимир Владимирович, мы хотели совсем другого. Мы хотели, чтобы дети (даже если они попали в заложники) остались живы. Больше ничего. Все остальное – политическая риторика, прикрытая «государственными интересами».
«О чем говорить с убийцами детей?!» Пустой вопрос. С убийцами – нет, но с захватчиками – можно и должно. Именно во избежание убийства.
Власть должна была организовать переговоры. Вы должны были назначить переговорщика. Но власть молчала. Хуже того – врала, будто террористы ничего не требуют, будто передали пустую кассету (а на ней был кошмар спортзала). Власть врала, будто заложников то ли сто двадцать, то ли триста пятьдесят. Все это вранье террористы наблюдали по ТВ, и приходили в ярость, и срывали эту ярость на детях.
А зачем врали? С какой умной целью? Стало ли лучше заложникам, или на них было наплевать в отчаянной попытке сохранить лицо Кремля? Значит, ваши даже не понимают, что скрыть такую информацию в наше время невозможно, и значит, к трагедии неизбежно прибавится позор.
В такой ситуации решения мог принимать только человек, назначенный президентом (уровень премьер-министра, министра внутренних дел и т. п.).
А у нас… С места трагедии звонят полковнику, полковник – генералу, генерал – в штаб, штаб – в Москву, Москва – в Кремль, а потом – обратно. А время уходит. А информация искажается. И решения принимает тот, кто не владеет реальной обстановкой. Неправильно и поздно.
«Убийцы детей!» – да, теперь они убийцы. Но нам – ради миллионов живых детей – надо понять: планировали террористы убийство или нет? Планировали? – тогда почему не взорвали школу, как самолеты, как Кадырова?
Убийство детей не прощают нигде, никогда. Неужели террористы хотели, чтобы весь мир испытывал к ним отвращение и ненависть? Зачем?
Скорее им нужно было что-то такое, чтобы весь мир заговорил и чтобы власть России пошла на переговоры.
Подействовало. Весь мир заговорил. И заговорил до убийства, и тем более горячо, когда стало ясно, что заложников не «больше ста», а больше тысячи.
Но переговоры не начались.
…Сейчас отказ террористов принять воду и еду пытаются объяснить тем, будто они заранее твердо решили убить детей. Но, повторяю, решив убить, они могли тайно заминировать и взорвать школу, пять школ, не жертвуя собой.
Возможно, голод, жажда и невыносимые условия, по мысли боевиков, должны были заставить нашу власть скорее начать переговоры, не позволить тянуть. А Москва тянула.
…Власть должна была организовать оцепление. Но и этого необходимого действия не произошло. Возле школы бурлила вооруженная толпа. Власть не смогла оттеснить ее за оцепление.
А мы теперь думаем: может, это какой-то несчастный отец пальнул первым, решив, что лучше всех знает, как быть? Случайный ли выстрел (просто по неосторожности) дал старт катастрофическому развитию событий? Или провокатор, которому нужен был взрыв, чтобы ценою смерти детей доказать всему миру, что с Басаевым и Масхадовым говорить невозможно?[198]
У нас война, а у вас военного опыта нет, вот беда. Вас в КГБ не учили освобождать заложников. Учили вербовать, учили следить, а не стрелять.
В ноябре 2001-го вы дали интервью американской телекомпании Эй-би-си. Ведущая спросила, приходилось ли вам отдавать приказ об убийстве кого-либо. Вы ответили отрицательно. И пояснили, что ваша работа «носила интеллектуальный характер – сбор информации, прежде всего политической».
В том-то и дело, что вы – аналитик, вам всегда нужно время: собрать информацию, изучить, сопоставить. Мгновенно принимать решения вы не умеете и, похоже, никто из ваших – тоже.
А есть люди, которые лучше всех в мире умеют освобождать заложников.
В Израиле я встретился с двумя очень опытными и очень уважаемыми специалистами по уничтожению террористов и освобождению заложников.
Асаф ХЕЙФЕЦ, 1945 г.р., тридцать шесть лет службы в армии, генерал-майор, создатель и глава спецподразделения по чрезвычайным ситуациям и спасению заложников. Командовал операцией по освобождению «автобуса матерей» в 1988-м. Тогда террористами был захвачен автобус с женщинами и детьми, который шел в сторону атомного реактора. Хейфец сам подобрал группу спецназа, спланировал операцию. В 7 утра террористы захватили автобус. В 7:30 он был перехвачен и остановлен. В 9 начались переговоры с уполномоченным от правительства. В 11 – штурм.
ХЕЙФЕЦ. Переговоры, как всегда, вела группа профессионалов. Они постоянно в полной готовности. Время до начала переговоров – это только время доставки переговорщиков на место. Самое опасное здесь – мошенничество.
– Что вы имеете в виду?
ХЕЙФЕЦ. Нельзя обманывать. Надо завоевать доверие террористов, чтобы ситуация не сползала, не деградировала, чтобы они хорошо обращались с заложниками, отпустили детей и женщин.
– Какое доверие? Разве они не понимают, что вы тянете время и готовите штурм?
ХЕЙФЕЦ. Каждая сторона рассчитывает на успех. И террористы всякий раз надеются, что окажутся хитрее и сильнее. Первая задача переговоров – понять ситуацию и выиграть время. Для успешного продвижения таких переговоров надо, чтобы террористы видели, что другая сторона: а) хорошо организована; б) всё учитывает; в) всё знает.
Тогда террористам ничего не надо доказывать убийством жертв.
Задачи переговорщиков: 1) завоевать доверие; 2) понять, чего хотят террористы; 3) наладить обмен ключевыми сообщениями.
Ваша проблема в Беслане была не в спецназе. Русский спецназ великолепен, я видел их тренировки, базы – блеск, они берут опыт во всем мире. Проблема была в общей организации.
Вокруг здания с заложниками метрах в пятидесяти должно быть поставлено оцепление, которое видят террористы. Это называется «в тактической близости». Это кольцо спецназа. Террористы должны видеть тебя и твои движения. Когда не видят – начинают нервничать, дергаться и убивать.
Второе кольцо – на двести пятьдесят метров дальше – полиция. Задача одна: никого посторонних! (Рассказывая, генерал-майор Хейфец быстро нарисовал схему, где была школа, кольцо спецназа, штаб, врачи, спасатели, кольцо полиции. – А. М.)
Штаб находится между кольцами, между спецназом и полицией. Только штаб принимает решения. Вплотную, дверь в дверь с главным штабом, развертываются два вспомогательных: один руководит спецназом, другой – полицией. Чтобы дать команду, достаточно крикнуть. Не надо тратить время на звонки по телефону, даже на радиосвязь.
Всех жителей, находящихся между кольцами, – выгнать. Все окна в зданиях, обращенные на захваченный объект, занять снайперами.
Спецназ стоит в полной готовности и ждет, имея первоначальный план, который постоянно изменяется по ходу ситуации. Стоит всегда постоянная группа; никаких сменщиков, которым пришлось бы все объяснять сначала.
Все это надо уметь, все это должно быть отработано до того, как будут захвачены заложники.
Очень важна координация гражданских специалистов, полиции, спецназа: а) всеобщая связанность; б) личная ответственность каждого за точно определенный участок.
Успех обеспечивают организованность и быстрота.
Операция «автобус матерей» заняла восемь секунд. Три секунды – добежать, пять секунд – уничтожить. Все террористы были убиты, ни один заложник не пострадал, ни один спецназовец не был даже ранен.
– Вы, конечно, изучали случай «Норд-Оста». Уже два года у нас вопрос без ответа: зачем застрелили спящих, отравленных газом террористок? Не лучше ли было их допросить?
ХЕЙФЕЦ. Не могу ответить, не зная, была ли вашей «Альфе» поставлена задача взять их живыми. Если такая задача не поставлена, спецназ убивает не раздумывая. Мне иногда говорили: «Принеси одного живым, но не любой ценой». Это значит – не жертвуя своими бойцами. Операция «Норд-Ост» – историческая по замыслу и проведению. Печальная проблема возникла со «второй рукой», которая должна была дать антидот всем заложникам, быстро и правильно оказать помощь.
Шауль ГИВОЛИ, 1926 г.р., воевал еще до возникновения государства Израиль, потом война с Египтом в 1948-м, война в 1956-м (командовал отрядом, взявшим Газу), Шестидневная война, Война Судного дня. С 1976-го в полиции. Ушел из армии генералом бригады, из полиции – генерал-майором. Организатор специального обучения полиции.
ГИВОЛИ. Интересы армии – бюджет (для этого надо всегда говорить: «положение тяжелое») и карьера. Мораль где-то на третьем месте. Интересы политиков – электоральные и идеологические. В государстве альтруистических организаций нет.
Первая заповедь спецназа в случае захвата заложников: хорошая связь с террористами. Надо дать им полную уверенность, что все их требования выслушаны, поняты, серьезно анализируются, что проверяется возможность исполнения. Надо дать им надежду, что сделка, к которой в конце концов придут стороны, позволит им остаться жить.
Две опасности. Первая: если у террористов создается впечатление, что к ним несерьезно относятся, они начинают убивать заложников, чтобы добиться серьезного отношения. Вторая: если у террористов нет никакой надежды, они превращаются в самоубийц и, значит, в абсолютно беспощадных убийц.
Командиры на местах (там, где случился захват) не должны спешить что-то сделать. Первый, кто оказался на месте, должен всеми силами стабилизировать и консервировать ситуацию. И ждать прибытия группы из центра. Все должны взвешивать: если я это сделаю – какие будут последствия, хорошие или нет.
Надо постараться поставить диагноз террористам. Если они очень религиозны – доставить на место араба-муллу. Или доставить туда какого-нибудь главаря террористов, сидящего в тюрьме, если он согласен вести переговоры (зря убили Радуева в заключении. – А. М.). В Беслане я постарался бы доставить на место какого-нибудь знаменитого кавказского поэта – человека, пользующегося всеобщим уважением.
Имея дело с мусульманами, надо помнить, что уважение для них больше, чем жизнь. Если девушку обесчестили, отец говорит ее брату: «Убей». А ведь для уважения не нужен бюджет, оно бесплатно.
Министр обороны Моше Даян говорил: «Тараном можно пробить стену и ворваться на территорию, но тараном нельзя править. Разрушить – можно, построить – нет».
Когда ведешь переговоры о заложниках, надо дать террористам кредит уважения. Если им говорить: «Вы несете чушь», – они начинают убивать. Следует не выполнять требования, но говорить им: «Ваши требования надо рассмотреть в правительстве, в парламенте. Это невозможно быстро. А пока – давайте, возьмите воду, лекарства, отпустите слабых». И одновременно готовить спецназ и врачей на случай тяжелого развития ситуации.
У вас в Беслане ситуация длилась дни, а для организации надо всего два часа. Но не было сделано ничего.
Террористы хотят успеха. Если они бы не хотели переговоров – могли бы сразу взорвать школу. Каждая сторона хочет преуспеть. Они не должны видеть, что к ним приближается спецназ. Ваша «Альфа» должна выглядеть как инженеры, официанты, врачи.
Террористы посадили «Сабену» (Гиволи рассказывает об операции освобождения заложников в самолете бельгийской авиакомпании «Сабена». – А. М.). в Бен-Гурионе, потребовали освобождения из тюрем арестованных террористов.
Захватчикам объяснили, что для них и для пассажиров необходима вентиляция, необходимо очень многое для функционирования систем самолета. Барак и Нетаньяху (будущие премьер-министры Израиля. – А. М.) пошли к самолету в белых комбинезонах бортинженеров.
Сто пассажиров, пять террористов, двенадцать людей в комбинезонах. Операция длилась девяносто секунд…
Владимир Владимирович, жаль, если эти простые, проверенные схемы вам неизвестны. А если известны, но не применяются, тогда…
Услышав вопрос: «В каких случаях можно идти на переговоры с террористами, захватившими заложников?» – собеседники изумленно взглядывали на меня, на переводчика и, убедившись, что правильно поняли вопрос, отвечали: «Всегда».
Подчеркиваю это, ибо уж кого-кого, а израильских генералов невозможно заподозрить в гуманном отношении к террористам.
Миф о том, что переговоры вести не надо, – миф беспредельно подлый. Но он внедряется в сознание людей всеми средствами. Уже не только политики, журналисты, киноартисты и кинорежиссеры, но даже психологи стали у нас дико воинственными. (На днях в «Известиях» президент Национальной федерации психоанализа Решетников заявил: «С террористом, который идет с оружием в руках, никаких переговоров быть не может». Или у Решетникова нет детей, или их не захватывали.)
Владимир Владимирович, на схеме, нарисованной специалистом по спасению заложников генерал-майором Хейфецем, от штаба (где принимаются все решения) до террористов – сто пятьдесят метров. А при «Норд-Осте» это расстояние равнялось десяти километрам (потому что все решения принимались в Кремле). А при Беслане решения принимались за полторы тысячи километров от места трагедии. В десять тысяч раз дальше, чем следует.
Мы с 1994 года воюем, Владимир Владимирович. Вы наш Верховный главнокомандующий, вы повторно начали эту войну в 1999-м, а теперь, через пять лет, говорите, что оказались не готовы. Продолжая сравнение с Великой Отечественной, где враг был неизмеримо сильнее и умнее, скажу: через пять лет после начала войны враг был давно готов (в смысле – капут).
В Израиле, где война с террористами идет давно, во главе государства уже много лет почему-то оказываются не аналитики, а бойцы спецназа.
Москва, Тель-Авив, Иерусалим и окрестности
Эхуд БАРАК – премьер-министр 1999–2001 годов. Имеет наибольшее число наград среди ныне здравствующих израильтян – пять знаков отличия на поле боя, пятикратный Герой Израиля (все награды получены за период службы в спецназе). В 1971 году командовал операцией, в ходе которой прямо из генерального штаба сирийской армии были похищены пять офицеров. В 1972 году командовал молниеносной (девяносто секунд) операцией по освобождению заложников «Сабены». Первым ворвался в «Боинг-707», промчался мимо рядовых террористов (если бы он начал стрелять в ближайшего, то дальние получили бы время для ответных действий), добежал до туалета, где заперся главарь, и застрелил его. В спецслужбах всего мира эта операция детально изучается. Поэтому у специалистов есть предположение, что знаменитая фраза президента России «мочить в сортире» – оттуда, из сортира «Сабены». В 1973-м руководил операцией по ликвидации палестинских лидеров, проживавших в столице Ливана. Переодевшись в женскую одежду (говорят, он выглядел совершенно очаровательной блондинкой), Барак ворвался в дом со своими коммандос и застрелил трех видных деятелей ООП, ответственных за убийство израильских спортсменов на мюнхенской Олимпиаде.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.