Карательная экспедиция закончена 2 сентября 1996, «Новая газета»

Карательная экспедиция закончена

2 сентября 1996, «Новая газета»

Ждите нас дома

Итак, мир подписан, статус отложен, войска уходят. Разрушено… сел… городов. Убиты… тысяч жителей. Погибли… солдат и офицеров.

Цифры уточняются. Места захоронений неизвестны.

Безымянные могилы, непохороненные кости в смоленских и вяземских лесах в момент катастрофы 1941 года – это понятно.

Безымянные могилы 1995 года нечем объяснить. И нет смысла объяснять – мы не поймем.

И какая разница для нас, воровство это или глупость…

Но как мать убитого солдата смирится с тем, что ее мальчик погиб за чье-то воровство и глупость? Пусть уж она верит, что сынок погиб за Родину.

И безногий (безрукий, безглазый), вернувшись калекой из России в Россию, пусть верит (если сможет себя обмануть), что он – инвалид войны, а не инвалид карательной экспедиции.

В 1945-м калека бряцал орденами, зная, что он победил армию Гитлера, победил фашизм.

В 1996-м калека вернется, зная, что его победили чечены (чурки, чехи, духи), которых он и за людей не считал.

Сколько придется пить, чтобы, несмотря ни на что, считать себя героем? И что они, эти герои, будут творить дома?

Лебедь подписал мир. Но очень скоро мы это забудем. Скоро нам внушат совсем иную формулировку: Лебедь подписал капитуляцию.

Дудаевский режим не уничтожен, незаконные вооруженные бандформирования не разоружены, конституционный порядок не восстановлен. И «отложенный статус» – тщетная попытка сохранить лицо. Мы проиграли.

Из правящей чеченской верхушки убит только Дудаев. Остальные живы. Живы Масхадов, Имаев, Удугов, Яндарбиев, живы Шамиль Басаев и Салман Радуев. А тем временем погибли около ста тысяч человек. Значит: один на сто тысяч. Вот – точечность удара.

Вывод войск. Куда? Домой, конечно.

Сколько их, пропущенных через Чечню?

Пьяные, обозленные, униженные (проиграли войну чуркам), они вернутся с неутоленной ненавистью, страдая покалеченной душой, уверенные, что только злые силы помешали им победить. Именно таких немцев, сломленных поражением, Гитлер поднял с коленей и бросил на Европу.

(Все последние годы нас, журналистов, обвиняли, что мы «мараем армию». А мы отбивались: мол, мы ругаем министра, плохих генералов, саму же армию не трогаем – она хорошая. Напрасная лесть. Армия гнилая насквозь. А кто не верит – пусть бы поглядел, как из Грозного на БТРах вывозят шифоньеры.)

Сто пятьдесят миллионов проиграли одному миллиону. Авиация, артиллерия, ракеты проиграли автомату с гранатометом.

…Они вернутся, зная, что убивали гражданских, продавали оружие врагу, мародерствовали. Их легко споили и развратили.

Их научили убивать людей, говорящих по-русски.

Американцам было легко убивать вьетнамцев – макаки. Их пытаешь, а они лопочут и визжат не пойми чего.

И нашим было легко убивать афганцев – чурки.

Тот, кто издает непонятные звуки, – не человек, животное.

В Чечне убивали тех, кто молит о пощаде по-русски. По-русски кричит: «Мальчики, не надо!»

Армия не потерпела поражения.

Та часть Советской армии, которую представляли генерал Дудаев и полковник Масхадов, показала себя очень хорошо. Эта часть Советской армии доказала, что в боях за Родину она, вооруженная всего лишь автоматами и гранатометами, может бить врага, обладающего танками, пушками, ракетами и полным господством в воздухе.

Но – в боях за Родину.

Другая часть Советской армии была принуждена изображать тяжеловооруженную полицию. Не вышло ничего хорошего. Не вышло хорошей полиции. Армия доказала, что она не может выполнять карательные операции.

Даже у Гитлера для карательных операций были зондеркоманды. Это – другая профессия.

Мы попытались превратить солдат в милиционеров, а сделали уголовниками. Война эта была преступна, и ответственность – конечно, в разной степени – лежит на каждом участнике.

Русским плохо жилось в Чечне в 1970–1980-е годы. Могли оскорбить, могли убить. Русские девушки вечером боялись выйти на улицу.

Ну вот, теперь чеченцы за это наказаны. Нет города Грозного, где они так обижали русских девушек. Да и девушек, и дедушек, и бабушек там тоже почти нет. Погибли. (Возможно, установив мир, создадут какую-нибудь комиссию, которая подсчитает число погибших жителей, поделит их по национальному признаку, и тогда мы узнаем, сколько русских погибло, пока русская армия полтора года целилась в Дудаева.)

Русская армия не победила, но поражение Чечне нанесла. Чечня разрушена. Будь она иностранным государством, мы бы сказали, что она уничтожена.

Чеченцы наказаны за плохое отношение к русским. А до этого чеченцы наказывали русских. А до этого их наказали русские, поголовно депортировав в ссылку. Половина – вымерла, половина – выжила.

Вот вопрос: кто выживает в лагерях? И во что превращается там человек? Знаем доподлинно: наша зона уродует. Попал по ошибке – вернулся вором, бандитом, подонком. В зоне нет места милосердию. Хороший умирает или становится плохим.

Засадив в лагерь всю нацию, советская власть (мы) подвергла ее перевоспитанию. Сделала уголовной по преимуществу.

(Когда Берия в честь смерти Сталина выпустил уголовников, люди во всех городах страны боялись выйти на улицу. И в Москве в 1953-м могли запросто зарезать за куртку, за «не дал закурить». Значит, дело не в нации, а в зоне.)

Но тот, кто отправляет в ссылку грудных детей, – тоже, безусловно, уголовник, независимо, отдает ли приказы или «всего лишь» исполняет их.

И нечего удивляться, что русским стало плохо в Грозном, когда туда (домой!) вернулись из ссылки чеченцы.

Депортация 1944 года аукнулась в 1994-м.

Впереди опять пятьдесят лет мучительной расплаты за жестокость и глупость.

В предгорьях Кавказа еще пятьдесят лет женщины в черном будут показывать рукой на север со словами: «Это они убили твоего отца».

А в Новосибирске, Нижнем Новгороде, Саратове, Москве – всюду, куда из Чечни шел «груз 200», – забудут кремлевских негодяев и станут показывать на юг, и ненависть, от которой нет лекарств, снова и снова…