Глава 25

Проблемы пошли на убыль с восшествием на трон султана брата Мустафы Ахмеда III. Он правил двадцать семь лет. Это был светский человек, приверженец более цивилизованных удовольствий мирного времени. От имени Людовика XIV, теперь находившегося в самой гуще Войны за испанское наследство, французский посол де Ферриоль убеждал Порту в преимуществах союза с Францией и настаивал на военной поддержке кампании против Габсбургов в Венгрии. Но султан Ахмед отказался втягиваться в войну ради помощи «неверным», которые просто воевали друг с другом. Еще меньше он был склонен это делать, когда война стала складываться неблагоприятно для французов.

На Русском фронте для Порты установилось мирное затишье, в котором нуждался и сам Петр Великий. Чередуя имперские экспансионистские амбиции между двумя крайними точками своей необъятной территории — Черным морем на юге и Балтийским на севере, он теперь был вынужден обратить самое пристальное внимание на северное направление, на Швецию, враждебную России державу с давних времен. Ее король Карл XII тоже стремился расширить свою империю, причем за счет русских. Вскоре после подписания договора с султаном в 1700 году царь в союзе с Данией и Польшей начал великую Северную войну против Швеции — «войну за Балтику». Поэтому турки и получили передышку. Русско-турецкие переговоры привели в 1705 году к новому временному соглашению о пограничном разделе в крымской зоне. Но только туркам не удалось воспользоваться случаем. Они продолжали укреплять свои северные оборонительные рубежи и зорко следили за перемещениями русских, с этой целью каждый год отправляя галерный флот для плавания в Черном море.

Тем временем русская мощь стала более значительной, чем когда-либо раньше, после драматического поражения, которое царь нанес шведскому королю в решающей битве под Полтавой в 1709 году. Король Карл искал убежище у османов, с которыми он до тех пор не удосужился установить дипломатические отношения, но султан Ахмед III тем не менее встретил его гостеприимно. Султан отверг требования русских выдать короля, но дал ясно понять, что он не имел намерения расторгнуть мир с царем ради восстановления власти шведского короля. Русские все же посягнули на османскую территорию, предприняв рейд в Молдавию, где их агенты подстрекали народ к смуте и где их войска пленили отряд шведов. Турки немедленно выделили небольшой отряд для защиты короля в Бендерах, что на Днестре. В самой Порте царило возмущение, и партия войны настаивала на нападении на русских. В конце концов султана убедили объявить русским войну. Он мобилизовал своих янычар, заключил в замок Семи башен посла Петра, Ивана Толстого, и приготовился к переброске армии через Дунай, на реку Прут, что в Молдавии.

Время, выбранное для этого наступления, не устраивало русского царя, который все еще был занят на севере, обеспечивая свое присутствие на Балтике. Петр I не был полностью готов к переброске сил на Черное море, которая входила в его планы, но несколько позже. Однако после отсрочки, которую он продлил попытками посредничества, он лично повел свои войска сражаться на берега Прута. Соблазнившись перспективой получить поддержку христиан, переправившись через реку Прут, царь столкнулся с катастрофической нехваткой продовольствия в этой истощенной засухой стране. Со стороны же осторожных христиан, не уверенных в его способности одержать победу, русский царь получил лишь незначительную поддержку. На этот раз он действительно не смог добиться успеха. Из-за ошибок в разведке Петр не сумел предупредить стремительную переправу через Дунай и предвидеть всю мощь крупной армии татар и турок, хорошо оснащенной артиллерией и во много раз превосходившей численностью русскую армию. Турки заняли господствующие над Прутом высоты. Отсюда они начала блокировать войска Петра, позади которых находились берега реки, а с флангов — непроходимые болота. Таким образом, русскую армию ждал либо полный разгром, либо сдача в плен. Это был серьезный кризис, который вызвал у Петра приступ эпилепсии. Он закрылся в своей палатке, признавшись, что никогда не был «в таком отчаянии», что боится турецкого плена и что, как крайнее средство, примет любые условия, «кроме рабства», потерю любого его завоевания, за исключением «любимого рая» — Санкт-Петербурга.

В этот критический момент на выручку царю пришла его решительная и энергичная супруга, родом из крестьян, Екатерина, ранее настоявшая на том, чтобы сопровождать его во время кампании. Ее твердость и нежная забота укрепили дух царя и вернули возможность трезво мыслить. Петр принял ее предложение, подсказанное группой офицеров, направить соглашение о перемирии великому визирю Османской империи Балтаджи. Екатерина, отдав собственные драгоценности и собрав несколько тысяч золотых рублей среди офицеров Петра, послала эти ценности в лагерь визиря в качестве общепринятого, но более чем обычно дорогого подарка, призванного склонить турок к обсуждению условий сдачи. В результате соглашение было достигнуто.

Условия, принятые Петром, включали сдачу Азова и окрестностей, разоружение крепостей в Таганроге и на Днепре, уход русской армии из Польши и, следовательно, невмешательство в дела казаков; безопасное возвращение короля Карла через русские земли в его владения в Швеции. Тем самым был положен конец мечтам Петра завоевать Черное море. «Господь Бог, — как выразился он, — изгнал меня из этого места, подобно изгнанию Адама из рая». Был положен конец и его надеждам иметь южный флот, недостроенные корабли которого теперь гнили на стапелях, а предназначавшийся для них лес был переброшен на судоверфи Санкт-Петербурга.

Однако для русского царя условия, принятые великим визирем (по своему характеру не бывшим воином) от имени империи и скорее исходившие из соображений обороны, чем завоевания, были даже лучше, чем он мог ожидать. Они не предусматривали для России никаких территориальных потерь за пределами сферы непосредственных османских интересов. На самом деле они даже вызвали приступ гнева у разочарованного завоевателя Карла XII, наблюдавшего за уходом царя и его арьергарда без всяких помех, под бой барабанов и с развевающимися флагами. Напрасно просил он дать ему отряд, чтобы преследовать русских. Его охотно поддержал не менее возмущенный крымский хан, который считал, что потерпевший поражение царь должен теперь, как и раньше, платить ему дань.

Однако теперь восторжествовала более миролюбивая политика, главным образом благодаря влиянию британского посла сэра Роберта Саттона, который с самого начала докладывал, что турки, вопреки усилиям шведского короля и крымского хана, «казались всецело удовлетворенными миром, который был заключен». Благодаря посредничеству его и голландского посла, после дальнейших турецких угроз войны, условия соглашения были подтверждены, когда в Адрианополе турецкая территория вокруг Азова была увеличена и русские были в конечном счете лишены доступа к Черному морю. Эти условия были фактически воплощены в двух новых договорах, соответственно 1712 и 1713 годов. Таким образом, в целом Прутский мирный договор, легко завоеванный, но сверхщедрый, отвечал текущим целям османов, имевшим ограниченные и, по сути, оборонительные цели в России.

Что касается шведского короля, он показал себя строптивым человеком, от которого было очень трудно избавиться. Но и он в конце концов понял, что Порта его не поддержит, и принял от султана эскорт до турецкой границы, а затем верхом отправился на север по Европе к берегам Балтики.

Благодаря поражению Петра Великого на Пруте четверть века прошли без нарушений Россией мирных отношений с Османской империей. Но только империя не была склонна почивать на лаврах, которые она приобрела за счет царя. Турецкие войска были по-прежнему мобилизованы, более того, во главе их теперь стоял воинственный и враждебно настроенный великий визирь Дамад (Дамат) Али-паша, исполненный решимости бросить их против армии старого врага — Венеции. Венецианская республика переживала упадок, даже более тяжелый, чем тот, что выпал на долю Османской империи, и к тому же она осталась без союзников.

Воспользовавшись этим обстоятельством, Дамад Али, известный грекам как Кумурджи, «бесстрашный визирь» байроновской музы, предпринял попытку вернуть Морею, отомстив за ее потерю престарелому (ныне покойному) венецианскому полководцу Морозини, подтвержденную Карловицким договором. В 1715 году, найдя удобный предлог и не забыв при этом проконсультироваться с астрологами, великий визирь повел большую армию, поддерживаемую флотом, через Фессалию и после трехнедельной осады взял Коринф.

Фактически, как ранее на Кипре и Крите, греки были склонны приветствовать турок в качестве освободителей от латинской тирании своих венецианских хозяев, которым они не хотели оказывать помощь. В результате армия турок приступила в Морее к возвращению всех венецианских крепостей, включая Модон, Корон и Наварино. Кампания, в ходе которой венецианцы расчетливо избегали риска генерального сражения, была завершена за несколько месяцев. К концу 1714 года республика потеряла всю Морею и острова архипелага. Развивая успех, захватив между делом еще два оставшихся незанятыми христианских порта на Крите, турки намеревались завершить изгнание венецианцев с греческой территории нападением на Корфу и Ионические острова.

Однако историческая победа Дамада Али-паши уравновешивалась впечатляющим поражением на другом фронте. Он неверно рассчитал реакцию императора Карла VI Габсбурга. Он не допускал мысли о его возможном вмешательстве на стороне венецианцев, несмотря на уклончивый ответ на оттоманское требование австрийского нейтралитета и, более того, на имперское предложение посредничества в мирном урегулировании. В результате, когда Венеция обратилась к императору за помощью на основании нарушения османами Карловицкого договора, Карл отреагировал на это подписанием с республикой генерального оборонительного союза. В этом решении на него повлиял прозорливый и внушающий уважение принц Евгений Савойский, которого беспокоил быстрый успех турок и который ясно видел его потенциальную опасность не только для итальянских владений императора с Ионических островов, но и, если турки вернутся к политике агрессии в Восточной Европе, и для его германских владений.

В самой Порте не было согласия по поводу того, стоит ли рассматривать этот союз как casus belli. Партия мира в диване мудро противилась еще одной войне с империей. Но после жарких дебатов в конце концов одержал верх воинствующий великий визирь, который завоевал некоторую поддержку улемы и, в довершение всего, заручился предписанием муфтия в пользу войны.

В итоге в 1716 году внушительная турецкая армия вновь выступила к Белграду. Там история повторилась, как при более раннем столкновении между султаном Мустафой и принцем Евгением, когда турецкие военачальники разошлись во мнениях относительно тактики. Должны они идти на север в сторону Темешвара или на запад к Петервардину? Отвергнув доводы оппонентов (и проигнорировав на сей раз астрологический прогноз), Дамад Али-паша выбрал второй путь. Он переправился через Саву и прошел вдоль южного берега Дуная, чтобы осадить Петервардин. Командиры австрийцев поначалу и сами не могли договориться о тактике, столкнувшись с многократным превосходством турок в живой силе. Многие из них испытывали благоговейный страх перед репутацией Дамада Али после его триумфов в Греции. Некоторые из них всячески старались избежать риска прямого столкновения и выступали за политику войны на истощение, рассчитывая измотать турок. Но это противоречило натуре энергичного принца Евгения. Более того, он хорошо знал турок, устаревший характер их вооружения, их мастерство в лобовой атаке и ограниченность при столкновении с непредвиденной тактикой, вкупе с тенденцией обращаться в бегство. И летом 1716 года Савойский решил перейти в наступление. Предварительное столкновение произошло вблизи деревни Карловицы, где как раз и был подписан договор и где османы, в нарушение этого договора, атаковали и разгромили авангард австрийцев.

Итак, Дамад Али-паша шел на Петервардин, где в полной боевой готовности были сосредоточены силы принца Евгения. Вначале янычары имели успех, прорвав центр австрийской пехоты. Но Евгений бросил туда подкрепление для контрнаступления и атаковал янычар другим отрядом пехоты с фланга. Турки дрогнули, и атака тяжелой имперской кавалерии — рода войск, пока еще незнакомого туркам, — опрокинула сипахов, которые вышли из боя и в панике отступили. Великий визирь попытался злыми упреками и ударами сабли остановить отступающих, но результата не достиг и поскакал с группой офицеров в самую гущу схватки (точно так же поступил Кепрюлю Мехмед при Сланкамене более двадцати лет назад) в отчаянной надежде спасти ситуацию. Как и Мехмед, он был смертельно ранен попавшей ему в голову пулей, доставлен на лошади в Карловицы, где его смерть предрешила окончательное поражение турецких войск.

Развивая свой успех, принц Евгений осадил и взял крепость Темешвар, последний остававшийся в Венгрии оплот ислама, которая находилась в руках османов со времен правления Сулеймана Великолепного. Евгений Савойский благородно обошелся с гарнизоном крепости и помог жителям-мусульманам беспрепятственно уехать. Это было преддверие к плановому заселению и колонизации провинции немцами и австрийцами. После завершения этого процесса Темешвар стал известен как «маленькая Вена».

Захват крепости Темешвар стал прелюдией к осаде Евгением Белграда в следующем году. Здесь османы, идя на помощь своему гарнизону, вновь выставили на поле боя армию, вдвое превосходящую войско Евгения Савойского. Хотя положение австрийцев было критическим, их спасли промедления, колебания и некомпетентная тактика турок. Излишне уверенные в том, что крепость должна обязательно остаться турецкой, они медлили с началом атаки на осаждающих. И тогда находившийся в крайне сложном положении принц Евгений, несмотря на то что обстоятельства были явно против него, решился на дерзкий удар возмездия. Он пошел на штурм позиций османов, достигнув эффекта внезапности и сразу же посеяв панику в рядах противника. Прямо по центру его пехота, поддержанная на флангах кавалерией, пошла вперед с развевающимися знаменами и под барабанный бой, навстречу жестокому артиллерийскому огню главной батареи турок. Выдержав обстрел и вплотную приблизившись к батарее, австрийцы пошли в штыковую атаку, нанеся по янычарам настолько разрушительный удар, что весь фронт пришел в полный беспорядок.

Так дерзкое командование принца Евгения Савойского полностью изменило ход событий, и Белград попал в руки австрийцев, причем снова, как и под Петервардином, при огромных потерях в живой силе и технике в разбитых турецких частях. Сам принц Евгений был ранен в сражении, которое император объявил «величайшей победой всех времен». Эта победа вошла в австрийский фольклор песней, которую впоследствии пели многие поколения имперских армий, когда шли в бой.

Между тем пришло время подумать о мире. И вновь, как в Карловицах, Англия и Голландия выступили в роли посредников — инициаторов принципа uti possidetis — «чем владеете, тем и владейте». В 1718 году в небольшом сербском городке Пожаревац был подписан мирный договор между Австрией, Венецией и Османской империей, по этому договору Османская империя окончательно уступила Габсбургам все, что еще оставалось у нее в Венгрии, хотя не все жители этих мест были довольны таким решением; также большую часть Сербии, включая Белград и Семендрию (Смедерево), большую часть Валахии и важную часть Боснии. Это дало императору Карлу VI господствующее положение в Восточной Европе, какого не могли добиться его предшественники в великие дни борьбы с турками.

Только Венеция при сепаратном договоре серьезно пострадала от османов, уступив всю Морею и удержав только Корфу, Ионические острова и несколько портов в Далмации и Албании, также отдав султану часть территории, которая открыла ему доступ к границам Рагузы, союзницы турок. Здесь, благодаря Османской империи и вопреки ее слабости, по существу был положен конец Венецианской республике как реальной политической силе. Это явилось некоторой компенсацией для турок. Но цена, которую за нее пришлось заплатить в Восточной Европе, означала продолжение упадка Османской империи. Карловицкий договор показал, что турки больше не могли считаться серьезной угрозой Западу. Пожаревацкий договор окончательно утвердил их в положении обороняющейся стороны, которая вряд ли способна замышлять по собственной инициативе дальнейшую агрессию в Европе.