Глава 15

Теперь султану Сулейману предстояло изменить сферу своей оперативной стратегии. До предела растянув свои ресурсы под стенами Вены, он больше не замышлял территориальной экспансии в Центральную Европу. Сулейман ограничился стабильными владениями империи в Юго-Восточной Европе, которые ныне простирались далеко на север от Дуная, включая значительную часть Венгрии, но немного не доходили до границ Австрии. В своих сухопутных операциях султан отвернулся от Европы, чтобы продолжить экспансию в Азии, где ему предстояло провести три продолжительные кампании против Персии. Его военные действия против Габсбургов, все еще имевшие целью противостояние «королю Испании», продолжались столь же целеустремленно, как и раньше, но в другой стихии, а именно в Средиземном море, на котором флот османов, построенный на фундаменте, ранее заложенном Мехмедом Завоевателем, скоро начал господствовать.

До сих пор император не осмеливался входить в Восточное Средиземноморье, а султан не пытался проникнуть в Западное. Но теперь Сулейман намеревался встретить императора в его территориальных водах — в районе Италии, Сицилии и Испании. Благодаря великим мореплавателям и их недавним открытиям океан в мире XVI века шел на смену степям в качестве главного средства мировых сообщений. В коммерции турки, насколько это было возможно, все еще придерживались традиционных наземных маршрутов, сходившихся из далеких уголков Османской империи к неуязвимой гавани Стамбула. Но теперь, когда морские пути сменили или дополнили их, туркам пришлось адаптироваться к этой перемене. Гази Азиатского континента превратились в гази Средиземного моря.

Время для этого было самым подходящим. За падением халифа Фатимидов последовал упадок зависимых от него мусульманских династий. В результате берберское побережье Северной Африки попало в руки не контролировавшихся ими мелких племенных вождей, использовавших гавани как базы для пиратства. Их активно поддерживали мавры, которые бежали в Северную Африку, после того как мусульманское королевство Гранады пало в 1492 году под ударами испанских христиан. Эти мусульмане, охваченные жаждой мести, вдохновляли широко распространившуюся враждебность к христианам и осуществляли настойчивые пиратские рейды к южным берегам Испании. Испанцы при королеве Изабелле были вынуждены принимать ответные меры возмездия, перенеся войну в Северную Африку и установив контроль над рядом ее портов. Мавры нашли действенных лидеров в лице двоих братьев-мореплавателей, Аруджа и Хайреддина Барбароссы.

Отважные рыжебородые сыновья гончара, христианского вероотступника, ушедшего в отставку из корпуса янычар и женатого на вдове греческого священника, они были турецкими подданными с острова Лесбос, известного центра христианского пиратства, господствовавшего над входом в Дарданеллы. Став одновременно корсарами и торговцами, они устроили свою штаб-квартиру на острове Джерба, что между Тунисом и Триполи, удобном трамплине, с которого можно было нападать на судоходные пути и совершать налеты на побережья христианских государств. Имея гарантии защиты со стороны правителя Туниса, Арудж подчинил себе многих местных вождей племен и наряду с другими портами освободил от испанцев Алжир. Однако, попытавшись утвердить свое присутствие в глубине материка, в Тлемсене, он потерпел поражение и погиб от рук испанцев, сражаясь, как сказано в хронике, «до последнего вздоха, подобно льву».

После его гибели в 1518 году Хайреддин Барбаросса, подтверждая, что он был наиболее способным из двоих братьев-корсаров, стал крупным флотоводцем на службе у турок в Средиземном море. Сначала он укрепил свои гарнизоны, расположенные вдоль побережья, и заключил союзы с арабскими племенами внутренних территорий. Затем он установил контакты с султаном Селимом, который завершил завоевание Сирии и Египта. Его правый фланг мог быть с выгодой для него прикрыт силами соотечественников-османов на побережье Северной Африки. Барбаросса, как гласит запись, направил в Стамбул корабль с богатыми подарками султану, сделавшему его бейлербеем Африки, выслав в Алжир традиционные атрибуты должности — лошадь, турецкую саблю и знамя с двумя бунчуками, — а также оружие, отряд солдат и разрешение облагать налогами других. Еще Барбаросса получил привилегии янычар.

Только в 1533 году преемник Селима Сулейман, до того времени занятый сухопутными кампаниями в Европе, вступил в контакт с Барбароссой, подвиги которого в столкновениях с силами императора в Западном Средиземноморье не остались без внимания. Но сейчас султана беспокоило проникновение годом раньше морских сил христиан из западной части Средиземноморья в восточную. Ими командовал опытный генуэзский адмирал Андреа Дориа, который сменил лояльность королю Франции на верность Габсбургу. Пройдя Мессинский пролив, Дориа вошел в турецкие территориальные воды для захвата Корона, что на северо-западной оконечности Греции. Он надеялся таким путем создать тактический отвлекающий маневр в то время, когда султан вел осаду Гюнса, что недалеко от Вены. Султан направил сухопутные войска и флот, которые, несмотря на численное превосходство, не смогли отбить Корон. Хотя позже христиане были вынуждены оставить порт, Сулейман был озадачен этой неудачей, осознав, что, пока он укреплял сухопутные силы, состояние его военно-морского флота ухудшилось до такого уровня, когда он перестал быть равным морским силам Запада. Требовались решительные и, главное, неотложные меры по реорганизации, поскольку султан был накануне начала кампании против Персии и нуждался в обеспечении защиты морских рубежей империи в его отсутствие.

И Сулейман направил посла в Алжир, приказав Барбароссе явиться к нему в Стамбул. Не проявляя спешки, как и приличествовало его статусу правителя, Барбаросса в надлежащее время провел в величественном церемониальном строю сорок ярко расцвеченных судов своего берберского флота через Дарданеллы, вокруг мыса Сераль в бухту Золотой Рог. Он привез царские подарки султану — золото, бриллианты, драгоценные ткани, бродячий зверинец львов и других африканских животных, также большую группу молодых христианских женщин для гарема султана, каждая из которых несла подарок из золота или серебра. Барбаросса, с побелевшей бородой, свирепыми кустистыми бровями, но все еще здоровый и сильный физически, засвидетельствовал почтение султану на аудиенции в диване, сопровождаемый капитанами восемнадцати галер, закаленными морскими волками, которым были пожалованы почетные одежды и денежные пособия. Сам Барбаросса был назначен капудан-пашой, или главным адмиралом. Получив задание султана «показать свое умение в строительстве кораблей», они направились на имперские верфи, чтобы осуществить надзор, ускорить и внести улучшения в ведущиеся работы по строительству. Благодаря их усилиям в ходе зимы морская мощь султана вскоре распространилась по водам всего Средиземного моря и на большую часть североафриканского побережья.

Барбаросса был убежденным сторонником активного сотрудничества Турции с Францией в Средиземноморье. Он видел в этом союзе эффективный противовес морской мощи Испании. Это отвечало и планам султана, который теперь намеревался продолжить борьбу против императора Карла скорее на море, чем на суше, и также планам короля Франциска, которому это обещало помощь на море против итальянских государств императора, причем напрямую здесь, в Средиземноморье, а не косвенно — в отдаленном бассейне Дуная. Такая политика привела к подписанию турецко-французского договора 1536 года, содержащего секретные статьи о взаимной обороне.

Тем временем летом 1534 года, незадолго до отъезда султана в Персию, Барбаросса направился со своим отремонтированным флотом через Дарданеллы в Средиземное море. Флоты этого времени, типичным представителем которых был флот Барбароссы, состояли главным образом из больших галер, «броненосцев» своего времени, приводимых в движение гребцами, в основном рабами, захваченными в плен в сражениях или каким-либо иным способом. Также в них входили компактные галеоны, «эсминцы» XVI века, меньшие по размерам и более быстроходные. Гребцами на них были по большей части свободные люди, имеющие профессиональные навыки. Еще в них были галеоны, «линейные корабли», приводимые в движение только парусами; и галеасы, приводимые в движение частично парусами и частично гребцами.

Барбаросса решил продвигаться в западном направлении, чтобы разорить побережья и порты Италии вдоль Мессинского пролива и к северу от него, во владениях Неаполитанского королевства. Но его главной целью был Тунис — королевство, ослабленное кровопролитными распрями в местной династии Хавсидов, которое он обещал султану. Барбаросса стал подумывать о создании османской территории под собственным эффективным управлением, которая простиралась бы вдоль всего побережья Северной Африки, от Гибралтарского пролива до Триполи, включив в себя цепь удобных портов и гаваней. Под предлогом восстановления власти беглого принца династии он высадил своих янычар в Ла-Голетте, в самом узком месте канала, который вел к озерной гавани Туниса. Здесь, будучи свободными пиратами, он и его брат Арудж в прошлом укрывали свои галеры. Барбаросса был готов начать атаку. Но его репутация и сила были ныне таковы, что правитель Туниса Мулей-Хасан бежал из города, претендент на его трон отрекся, и Тунис был аннексирован Османской империей. Это дало туркам стратегический плацдарм, господствовавший с южной стороны над узким проливом, соединявшим восточную и западную часть Средиземноморского бассейна, в пределах досягаемости для галеры до Мальты, где теперь базировались бывшие рыцари Родоса (рыцари святого Иоанна), и до Сицилии. Остров Сицилия был когда-то завоеван именно с этого плацдарма сначала Карфагеном, а позднее — сарацинами, и теперь он, определенно, стал ближайшей целью османов в Средиземноморье.

Император Карл сразу осознал опасность — вероятно, Сицилию будет невозможно удержать. Сначала он попытался противостоять ей с помощью интриги. Он направил генуэзского посла, хорошо знавшего Северную Африку, лазутчиком в Тунис, поручив ему поднять мятеж против турок при поддержке свергнутого правителя Мулей-Хасана. На случай, если мятеж не удастся, он должен был либо путем подкупа склонить Барбароссу к измене султану ради императора, либо организовать его убийство. Однако Барбаросса раскрыл заговор, и генуэзца-лазутчика приговорили к смерти.

В результате император, вынужденный принимать меры, собрал с помощью Испании и Италии внушительный флот из четырехсот кораблей под командованием Андреа Дориа, а также императорскую армию из испанцев, германцев и итальянцев. Летом 1535 года она высадилась вблизи руин Карфагена. Прежде чем добраться до Туниса, войскам надо было захватить башни-близнецы крепости Ла-Голетта, которые охра няли «горловину потока», ведущего к городу через закрытую бухту. Войска осаждали крепость в течение двадцати четырех дней, неся огромные потери при яростном сопротивлении турок. Крепость хорошо защищалась под руководством способного командира, корсара из Смирны, еврея по национальности, с помощью артиллерии, снятой с находившихся в озерной гавани кораблей. Но в конце концов крепость пала, в основном из-за проломов в стенах, проделанных пушками корабля рыцарей святого Иоанна — восьмипалубного галеона необычайных размеров, который был боевым кораблем, лучше всех вооруженным в то время.

Таким образом, путь к Тунису для императорских войск был открыт. Войдя в озеро, они захватили основную часть флота Барбароссы. Однако пират в качестве гарантии против возможного поражения направил эскадру своих самых больших и хорошо вооруженных галер в Бон, что между Тунисом и Алжиром, — в резерв. Теперь он готовился встретить су хопутную армию императора, которая, в условиях страшной жары, продвигалась по берегу озера. После неудачной попытки блокировать ей доступ к колодцам по пути следования Барбаросса отошел под стены Туниса, где приготовился дать бой на следующий день во главе своей армии из турок и берберов.

Но в это время в городе несколько тысяч плененных христиан, поддержанные перебежчиками и ведомые одним из рыцарей святого Иоанна, при приближении своих единоверцев вырвались на свободу, захватили арсенал и, вооружившись, обрушились на турок, за которых отказались сражаться берберы. Император вошел в город, встретив лишь незначительное сопротивление, и после трех дней массовых убийств, грабежей и насилий, устроенных его христианскими солдатами, — что было столь же отвратительно, как и любое подобное деяние из анналов варварства мусульман, — восстановил на троне Мулей-Хасана в качестве своего вассала, оставив испанский гарнизон в Ла-Голетте. По всему христианскому миру Карла провозгласили завоевателем, был создан новый орден рыцарей крестоносцев, Тунисский крест, с девизом «Барбария». Ганс Сакс, мейстерзингер из Нюрнберга, отметил победу пышным зрелищем, представив шутливую осаду игрушечной крепости, обороняемой турецкими марионетками, чей рыжебородый капитан сгорел в пламени под громкие аплодисменты зрителей.

Но не такая судьба ждала Барбароссу. Убедившись, что город потерян и предан разграблению, он в неразберихе бежал с несколькими тысячами турок в Бон, где, благодаря его прозорливости, ждал резервный флот. Император с армией, предавшейся грабежам, его не преследовал. Андреа Дориа, который ранее, несмотря на приказы императора принять меры предосторожности, оккупировал Бон, не сделал этого и теперь уже никак не успевал перехватить беглеца. Барбаросса зря времени не терял. Поднаторевший в мастерстве стратегии и тактики, он немедленно отплыл из Бона, уводя галеры и войска, но не в порядке отступления и не для защиты Алжира, как могли бы предположить его противники, а для того, чтобы, пополнив флот, направиться к Балеарским островам и нанести ответный удар на территории императора.

Здесь он достиг эффекта полной внезапности. Его эскадра, появившаяся внезапно под испанскими и итальянскими флагами, развевавшимися на мачтах, поначалу была встречена с радостью, как часть возвращавшейся армады победоносного императора. Затем, после захвата крупного португальского торгового судна, она вошла в порт Маго (ныне Махон), что на Минорке. Обратив поражение в победу, войска Барбароссы разграбили город, взяв в плен и рабство тысячи христиан, разрушили оборонительные сооружения порта и увезли в Алжир богатства и запасы испанцев. Захват Туниса — совершенно независимо от создания внутренних политических проблем — мало что давал императору до тех пор, пока Барбаросса имел свободу действий на море, готовый дать бой кому угодно в той стихии, где он по праву господствовал.

В 1536 году Барбаросса вновь прибыл в Стамбул, где «коснулся лицом королевского стремени» (так называлось в хронике выражение беспрекословного подчинения и преданности своему господину). Султан, недавно вернувшийся после повторного захвата Багдада, приказал бывшему пирату построить новый флот из двухсот кораблей для решающего похода против Италии. Ожили верфи и арсеналы города. Андреа Дориа спровоцировал султана, совершив набег на торговые пути из Мессины, во время которого захватил десять турецких торговых судов; затем перебрался восточнее, пересек Ионическое море и нанес поражение турецкой морской эскадре у берегов острова Паксос. Все это полностью оправдывало совет Барбароссы султану: утвердив свое присутствие в западной и центральной части Средиземноморского бассейна, следует укрепить его, поставив на более прочную основу и ближе к дому, в восточной части.

В 1537 году Барбаросса со своим новым флотом отплыл из бухты Золотой Рог для нападения на юго-восточный берег Италии, за которым должна была последовать быстрая кампания в Адриатике. Операция планировалась комбинированной, при поддержке крупной турецкой наземной армии под командованием султана, которая должна была переправиться морем из Албании и направиться по Италии в северном направлении. План предполагал вторжение с севера короля Франциска I при поддержке турецких галер, присутствие которых на протяжении всей зимы в порту Марселя открыто демонстрировало франко-турецкое сотрудничество. Барбаросса высадился в Отранто и «опустошил побережье Апулии, словно чума», настолько устрашив Андреа Дориа размерами своей армады, что тот не рискнул вмешаться из Мессины. Но сухопутная кампания так и не осуществилась, частично потому, что Франциск с привычной для него двуличностью договорился с императором о перемирии.

В результате султан, находясь в Албании, решил перебросить свои войска против Венеции. Венецианские острова в Ионическом море давно уже являлись источником разногласий между двумя державами; более того, позже, завидуя коммерческим преимуществам, которые турки давали французам, венецианцы совершили ряд враждебных актов против турецкого судоходства. Близ Корфу они захватили корабль, везший губернатора Галлиполи, и убили всех, находившихся на борту, кроме одного юноши, которому удалось спастись. Держась за доску, он доплыл до берега и доложил об этом вопиющем действе великому визирю. Сулейман немедленно приказал осадить Корфу. Его армия высадилась на остров по понтонному мосту, составленному из лодок от албанского берега, и разграбила близлежащие деревни. Однако крепость стойко держалась, и с приближением зимы осада была снята.

Переполненные жаждой мести за это поражение, Барбаросса и его команда спустились вниз по Ионическому морю и поднялись в Эгейское море, безжалостно грабя и разоряя венецианские острова, которые издавна вносили большой вклад в процветание республики. Турки взяли в рабство множество местных жителей, захватили их корабли и под угрозой новых набегов заставили выплачивать Порте ежегодную грабительскую дань. Затем Барбаросса с триумфом вернулся в Стамбул, привезя с собой, согласно турецкому историку Хаджи Халифу, «одежды, деньгами, тысячу девушек и пятнадцать сотен мальчиков — добычей, равнявшейся стоимости четырехсот тысяч золотых монет: таким был, по крайней мере, подсчет его богатства». На следующий день, выражая уважение султану и преподнося ему дары, «паша нарядил в пурпур две сотни мальчиков, которые несли в руках фляги и кубки из золота и серебра. За ними следовали тридцать других, каждый нес на плечах мешок золота; после них пришли две сотни мужчин, каждый с мешком денег; и, наконец, две сотни неверных в ошейниках, каждый нес на спине рулон одежд». В ответ Барбаросса получил щедрое вознаграждение, «ибо никогда во все времена ни один капудан не оказал такой выдающейся услуги». Испанский историк назвал его «создателем турецкого флота, его адмиралом и его душой».

Теперь турецкий флот представлял угрозу христианскому миру, для противодействия которой в кои-то веки объединились христианские государства, папство и император в союзе с Венецией. Каждый отправил военно-морские контингенты, которые под командованием Андреа Дориа составили армаду общей численностью около двух сотен кораблей. Также было собрано шестьдесят тысяч человек и большое количество артиллерии. Этот флот, превосходивший флот Барбароссы, включал пятьдесят больших галеонов современного типа, под квадратными парусами, которые уже преобладали в Новом Свете, но еще не были известны на Средиземном море. Дориа был уверен, что массированная огневая мощь легко подавит менее крупные галеры корсаров и сломит морское господство турок раз и навсегда.

Пока корабли христиан собирались у острова Корфу, Барбаросса, находясь у материковой части Греции, смог занять стратегическую позицию к югу, пройдя укрепленный пролив Превезы (Превезе), вокруг исторического мыса Акциум (Акций) и зашел в удобное укрытие залива Арты, почти со всех сторон окруженного сушей. Адмирал в точности повторил курс, которым за пятнадцать веков до него прошел Октавиан, будущий цезарь Август, готовившийся к разгрому Антония вместе с Клеопатрой в битве при Акциуме. На этой сильной позиции он поджидал Дориа и его армаду, которая в надлежащее время снялась с якоря у Превезы, в устье залива.

У Барбароссы не было намерения выходить со своей безопасной якорной стоянки. Но и Дориа не мог войти в залив дальше мыса Акциум, где его ждал огонь турецких галер. Единственным шансом Дориа войти в контакт с противником было высадить на берег войска и орудия, захватить крепость Превезы и заблокировать устье гавани. Он мог таким образом поймать турецкий флот в ловушку в его собственных водах и обстрелять его с прибрежных высот. Такая операция действительно обсуждалась, но была отвергнута Дориа, который побоялся, что в это время года — уже наступил сентябрь — могли начаться штормовые ветра, которые вынудят флот уйти и оставить сухопутные войска на милость янычар Барбароссы.

В результате, Дориа пытался выманить Барбароссу в открытое море, а Барбаросса — заманить Дориа в залив, и решительного столкновения между ними так и не произошло. Все, что смог сделать каждый из них, — послать символическую эскадру к устью залива, где имела место ничего не решавшая стычка. Тогда Андреа Дориа и его флот отошли от Превезы в южном направлении, имитируя отступление, в надежде, что Барбаросса выйдет из залива, чтобы преследовать его. Барбаросса действительно начал движение и обнаружил корабли христиан, вытянувшиеся в длинную линию вдоль побережья.

Теперь настало время Дориа, имевшего превосходящие силы и огневую мощь, перегруппировать свой флот и двинуть его на север, используя попутный ветер, и дать бой туркам. Только он по неизвестным причинам этого не сделал. Да и Барбаросса не искал масштабного столкновения с флотом, превосходившим численностью его собственный. Его галеры приблизились к гигантскому галеону из Венеции, плавучей крепости, пользовавшейся репутацией, как и рыцари, одного из самых мощных боевых кораблей того времени. Громоздкий и тихоходный, приводимый в движение только парусами, галеон тянулся позади остального флота Дориа и в данный момент был почти неподвижен из-за штиля.

Барбаросса осторожно атаковал гиганта серией ударов, наносимых на протяжении всего дня одной эскадрой за другой. Встречаясь с бортовым залпом, они несли потери, но и сами добились прямого попадания в грот-мачту, которая рухнула в море. Капитан венецианцев потребовал от Дориа, чтобы тот направил галеры для вступления в бой с турками. Но ни одна галера не подошла. Дориа предпочел либо стоять на якоре в удалении, либо маневрировать вдоль берега. Барбаросса продолжал беспокоить противника, нападая на галеон, преследуя отставших вдоль побережья, и в итоге захватил две галеры и пять парусных судов, не потеряв при этом ни одного своего. Наконец на исходе дня Дориа приказал своему флоту идти на север, не в направлении турок, а в открытое море, возможно надеясь, что противник станет его преследовать. На следующее утро армаду видели отступавшей к Корфу, откуда корабли разошлись по портам своих стран.

Это бездействие в 1538 году было равносильно для христиан масштабному поражению. Оно объяснялось, по крайней мере частично, проблемами управления необычно большим смешанным флотом, состоящим как из гребных, так и парусных судов, галер и галеонов. В их решении Андреа Дориа явно не преуспел. Также имелись политические трудности. Было очень трудно, почти невозможно, согласовать между собой интересы разных командиров и разных стран. К примеру, венецианцы всегда предпочитали атаку, а испанцев прежде всего интересовало, как избежать потерь. Сам император Карл, интересы которого лежали в Западном Средиземноморье, мало что мог приобрести в войне в восточных водах. Накануне кампании он попытался подкупить Барбароссу и убедить его оставить службу у султана, но безуспешно. Он вновь повторил попытку после окончания кампании. Результатом, как и в предыдущих сухопутных кампаниях, была победа сплоченных турок и последующее превращение Средиземного моря в Османское озеро. Благодаря достижениям Барбароссы, «короля моря», оно оставалось таковым на протяжении жизни следующего поколения.

Венеция после этого расторгла союз с империей и при поддержке французской дипломатии заключила сепаратный мир с турками. Теперь ничто не могло помешать османской армаде перенести военные операции из восточной части Средиземноморского бассейна в западную. Османский флот триумфально прошел Сицилийским проливом вплоть до Геркулесовых столбов и произвел жестокое нападение на Гибралтар из Алжира. Осенью 1541 года, воспользовавшись отсутствием Барбароссы в Стамбуле, император Карл V со своими христианскими союзниками предпринял несвоевременную и неудачную попытку захватить Алжир, используя для этого крупный флот и армию. Из-за урагана предприятие закончилось полной катастрофой, и императору пришлось испытать унижение его первого решающего поражения.

Море таким образом было очищено для полномасштабного сотрудничества врагов Карла — «нечестивого» франко-турецкого союза, разорвать который стремилась его Алжирская экспедиция. В 1543 году султан еще раз послал Барбароссу на запад командующим флотом из ста галер, с французским посланником на борту. Вновь бывший корсар разорил побережья Неаполя и Сицилии, разграбив Реджо-ди-Калабрию, где взял в плен восемнадцатилетнюю жену губернатора и в качестве платы за разрешение жениться на ней освободил обоих ее родителей. В Риме воцарилась паника, по ночам улицы города патрулировали офицеры с факелами, предотвращая бегство охваченных ужасом горожан. Турецкий флот достиг берегов Французской Ривьеры. Высадившийся в Марселе Барбаросса был принят юным Бурбоном, герцогом Энгиенским. Для размещения военно-морского штаба турок выделили порт Тулон, откуда была эвакуирована часть жителей и который французы уже называли вторым Константинополем, полным «Сан-Якобеев» (иначе санджак-беев).

Порт действительно являл собой любопытное зрелище, унизительное для французских католиков: увенчанные тюрбанами мусульмане прогуливаются по палубам, а христиане-рабы — итальянцы, германцы и даже французы — были прикованы цепями к скамьям галер. Чтобы пополнить команды после смертей от эпидемии лихорадки, турки принялись совершать набеги на французские деревни, похищая там крестьян для службы на галерах, а пленных христиан открыто продавали на рынке. Словно в мусульманском городе, муэдзины свободно распевали призывы к молитве, а имамы цитировали Коран.

Франциск I, попросивший турецкой поддержки, был встревожен их откровенными действиями и недовольством, вызываемым их присутствием среди его подданных. Как всегда уклончивый, он не хотел связывать себя большим выступлением на море с таким союзником против императора, для которого в любом случае военно-морских ресурсов было недостаточно. Вместо этого, к большому раздражению Барбароссы, который жаждал больших и амбициозных авантюр, он остановился на ограниченной цели — нападении на порт Ниццы, ворота Италии, который удерживался союзником императора, герцогом Савойским.

Хотя замок Ниццы под руководством грозного рыцаря ордена Святого Иоанна выстоял, город был вскоре взят, когда турецкая артиллерия пробила в стенах большую брешь и губернатор официально сдался. Город был разграблен и сожжен дотла, что стало нарушением условий капитуляции, в чем французы обвинили турок, а турки — французов. Весной 1554 года Франциск I избавился от неудобного союзника с помощью подкупа, произведя значительные платежи турецким войскам и сделав дорогие подарки самому адмиралу. Он вновь был готов к согласию с Карлом V. Барбаросса и его флот отплыли обратно в Стамбул.

Это была его последняя кампания. Два года спустя Хайреддин Барбаросса умер от лихорадки в преклонном возрасте в своем дворце в Стамбуле, и весь исламский мир оплакивал его: «Правитель моря мертв!»