Эпилог

Османская империя была одной из величайших мировых империй в истории. Она стала последней по времени и самой крупной по масштабам из четырех ближневосточных империй — после персидской, римской и арабской — и в течение длительного периода времени наслаждалась единством на обширном пространстве, где встречаются моря и сходятся континенты. Явившись новой жизненной силой с востока, она внесла двойной вклад в историю. Во-первых, ее ранние султаны возродили и заново объединили ислам на азиатских землях, во-вторых, имперская Османская династия возродила европейские территории восточного христианства. Являясь агентами целостности, неразрывности, объединив Восток и Запад, османы заполнили пустоту, оставшуюся после распада Арабской империи в Азии и Византийской империи в Европе, развив в ней новую османскую цивилизацию.

Относительно Османской империи можно выделить три отдельных аспекта. Во-первых, это было по своей сути турецкое государство: им управляла турецкая династия, язык был турецким, оно уходило корнями в племенные сообщества Туркестана, обладавшее духом этнической солидарности и собственными особенными символами и обычаями. Оно было связано, благодаря естественному пониманию авторитета, строгому чувству порядка и дисциплины, умению и приспособляемости в организации управления, которое отражало внутренние резервы турок как кочевого сообщества.

Но это было также исламское государство, опирающееся не на национальные различия, а на чувство общности между мусульманами и уважения к их общим институтам. Османский султан правил в рамках священного закона и с глубоким почитанием высоких принципов ислама, через официальную иерархию улемы, обязанности и ответственности которой были определены с присущим туркам чувством порядка и ясности.

Однако, несмотря на турецкую сплоченность и мусульманскую структуру, Османское государство являлось прежде всего мировой империей. Она раскинулась настолько широко, что включала бесчисленные разрозненные национальные, социальные и, особенно, религиозные сообщества, жившие в городах и сельской местности, в горах и на речных долинах, на плодородных равнинах и в пустынях. В течение долгого времени Византийскую империю разрывали на части религиозные споры между католической и ортодоксальной церковью, латинянами и греками, папой и императором. С падением Константинополя именно османский завоеватель, несмотря на свою принадлежность чужой вере и культуре, восстановил порядок и мир для ортодоксального христианства, став не только хозяином, но и открытым активным защитником, и многие его сторонники предпочли правление мусульманского падишаха «рабству латинского папы». Для меньшинств были сформированы, путем делегирования части полномочий от центральной власти, отдельные этнические, социальные и религиозные сообщества, имеющие право управлять, в рамках государства, своими собственными делами и сохранять в гармоничном сосуществовании свои идентичности.

Здесь благодаря просвещенному правлению османского завоевателя закладывались основы долгожданного восстановления ортодоксального христианского общества. Греческий вселенский патриарх, с его подразумеваемым главенством над другими ортодоксальными церквями, именно при османах подошел ближе к всемирной власти, чем даже при Византийской империи. Здесь в отношениях между мусульманами и христианами царил Pax Ottomanica (Османский мир), в принципах которого проявляется сходство между Османской и Римской империями. Ради своего Romana римляне проявляли аналогичную терпимость к чужеземцам в своих границах, часто давая им римское гражданство и поощряя обратить свои способности на благо империи и свое собственное.

Именно такая традиция, преобладавшая в исламском мире, была унаследована и обращена на практические цели родом Османов. Его империя никоим образом не была национальной, но являлась династической и многонациональной. Жившие в ней разные люди, будь то турки либо какие-то иные, мусульмане, христиане или евреи, были помимо всего прочего османами, частичками единого политического образования, которое выходило за рамки таких понятий, как нация, религия и национальность. Османская империя, единственная в свое время, признавала все три монотеистические религии.

Стремясь более эффективно использовать служение покоренного ими христианского населения, османы развили уникальную систему государственной службы, основанную на использовании домашних рабов, бывших личной собственностью султана. Отражая те принципы рабства, которым турки сами подчинялись в других краях на ранних этапах своей истории и при которых процветали, появился правящий институт, состоявший из христианских рабов. Захваченные в плен в бою, рекрутированные путем набора, купленные на рынке, подаренные султану или добровольно поступившие к нему на службу, они подлежали обращению в ислам, принимали обет безбрачия, разлучались с семьями и отказывались от любой собственности. Вознаграждением за это было всестороннее образование и подготовка в спартанском духе в дворцовой школе для пажей. Выпускники могли осознанно выбрать такую карьеру на государственной службе, которая наилучшим образом отвечала их талантам, открывая возможности для продвижения на высшие государственные посты. По сути, это означало правление при посредстве завоеванных в интересах завоевателя. Каким бы противоестественным ни выглядело такое порабощение в глазах Запада, оно оказалось в собственном контексте просвещенной и практичной формулой для полного использования личных качеств и мастерства молодых христианских подданных султана к выгоде империи и, на самом деле, даже самих рабов. Они вскоре пришли не к ненависти, а к высокой оценке своего принудительного статуса за привилегии, которые он им давал и которые не полагались мусульманам по рождению. Лишенные своих семей, чтобы стать частью «семьи» султана, они постепенно развились в ненаследственный правящий класс, основанный на принципах одной только меритократии.

Это была элита, которая на протяжении первых веков существования империи помогала обеспечить власть и гарантировать стабильность Османской династии, освобождая государство от разрушительной вражды и сил непотизма любой наследственной аристократии мусульманского происхождения. Более того, сами султаны перестали, как правило, заключать законные и династические браки, вместо этого производя потомство с помощью женщин из числа своих дворцовых рабынь, содержавшихся в гареме, и в результате, к лучшему или к худшему, добавляя в вены Османской династии смешанную кровь.

На ранних стадиях применение османской рабской силы ограничивалось военной областью, с набором юных христианских пленников в корпус янычар. Тщательно отбираемые по своим физическим данным, юные христиане готовились и воспитывались как сила, служащая лично султану сначала в качестве личной охраны, затем, после увеличения рядов, в качестве пехоты, которая стала ядром османских армий и основой ее стойкости в бою. Она дополнила кавалерийские части, состоявшие из мусульман по происхождению, сипахов, набиравшихся на ленной основе, которые составляли головной отряд в наступлении османской армии во время сражения. Завершающей частью войска была артиллерия, стрелявшая с помощью дымного пороха, как никогда ранее на Востоке, и нерегулярные отряды новобранцев. Вместе эти части превращали османскую армию в крупную современную военную силу, хорошо обученную, хорошо вооруженную, хорошо организованную и дисциплинированную, которая намного превосходила любую европейскую армию своего времени сплоченностью командования, силой оружия и стойкостью своего боевого духа.

Она всегда находилась под личным управлением султана, обладающего прирожденными качествами воина, который командовал и воодушевлял свои войска на поле боя. Османская армия продолжала свои завоевания на протяжении двух с половиной веков, построив на двух фронтах и трех континентах империю, которая протянулась на восток через Азию до Персидского залива; на юг, в Африку, через Египет, к Красному морю и за его пределы; на запад через Балканы и Дунай на большую часть Восточной Европы, чтобы быть остановленной только на рубежах самой Центральной Европы. Наконец, на море Османская империя стала господствовать над всем Средиземным морем и протяженной полосой североафриканского побережья, таким образом соединив своими морскими путями Атлантику с Индийским океаном.

Впервые в истории Восток с его институтами проник на Запад так глубоко, чтобы оказать на него реальное воздействие в качестве объединяющей силы важной части Европы. Там, где до них потерпели неудачу персы и арабы, османы стали триумфаторами, поднявшись благодаря совершенному владению оружием и внутренне присущим качествам порядка и организации до уровня имперской державы, занявшей высокое положение в мире того времени. Уважаемые и ценимые еще больше за искусство дипломатии, османы стали неотъемлемой частью в балансе сил имперской Европы эпохи Ренессанса. Сильная своим единством, Османская империя в совершенстве владела искусством манипулирования расколотыми силами Запада. Такой была Османская империя на пике своего могущества — при Сулеймане Великолепном — Законодателе, последнем и величайшем в ряду десяти великих правивших султанов.

Но вершина, достигнутая империей, очень скоро превратилась в переломный момент. Двадцать пять султанов совсем иного масштаба, сменяя друг друга, правили после Сулеймана. Под их неустойчивым правлением Османская империя была вынуждена выживать, с переменным успехом, на протяжении трех с половиной столетий. Но это была уже не та империя. Она пребывала в постоянной агонии упадка, который, несмотря на кратковременные периоды передышек и проблески временного восстановления, оказался необратимым. В прошлом империя зависела, по существу, от абсолютной суверенной власти султана, имеющего желание и способность править. Теперь султаны в основном этими качествами не обладали, более склонные к развлечениям гарема, женщины которого, султанши, нередко становились реальной правящей силой за их спинами.

Наследник трона больше не посылался губернатором в провинцию, чтобы там набраться опыта ведения государственных дел. Больше никогда — за редкими исключениями — султан не командовал своими войсками на поле боя. Теперь он вообще редко покидал стены Сераля, а его наследники, как правило, из поколения в поколение лишались контактов с внешним миром и заключались в «Клетку», что в итоге делало их неспособными к управлению государством. Эта слабость совпала с колебанием маятника истории в части военного могущества османов.

Османские армии после длительного периода войны на два фронта против врагов, которым они еще могли нанести поражение, но уже не покоряли, достигли пределов экспансии, практически больше не имея областей для завоеваний. Военное течение спустя три века вновь повернуло против Востока, благодаря растущей промышленной и экономической мощи, а также техническому прогрессу Запада в области военного дела. С этим Восток с его фатальной консервативностью традиций, к тому же теперь не имеющий грамотного руководства, не мог конкурировать и сменил наступательную роль на оборонительную.

Более того, Османская империя, казну которой опустошили огромные расходы на вооружение как для наземных, так и для морских сил, вскоре после смерти Сулеймана была поражена сильнейшим экономическим кризисом, который затронул большинство Средиземноморских стран. Возникший из-за притока через Атлантику испано-американского золота, он вызвал обесценивание турецкой серебряной монеты, что привело к высокому уровню инфляции. В свою очередь инфляция удвоила цены и повысила уровень налогообложения.

За прошедшее столетие население империи удвоилось, следствием чего стала, в отсутствие новых завоеваний, нехватка земли для расселения и широкомасштабная безработица. Это не только создало безземельное крестьянство, но и вызвало недовольство среди нерегулярных войск, не получавших жалованья в мирное время, которым теперь, чтобы выжить, приходилось разбойничать. Волна недовольства коснулась и сипахов, имеющих земельные наделы кавалеристов, которые постепенно стали устаревшей, ненужной силой, в связи с появлением современных технических средств ведения военных действий и возросшей потребностью в вооруженной пехоте. Часто лишаемые своих земель, они с готовностью объединились с другими безземельными мятежниками для участия в череде восстаний в Анатолии, возглавляемых местными племенными вождями.

В отсутствие сильной центральной власти в эти восстания втягивалась значительная часть крестьянства, которая бросала необработанными обширные участки земли. Одновременно большие территории присваивалась новым классом наследственных землевладельцев, зачастую проживающих в городах. Развитие подобных земельных владений вызвало радикальные изменения в традиционной османской системе распределения земель. Оно породило угрожающий дисбаланс в социальной и административной структуре империи, той империи, какой ее задумали и развивали предки Сулеймана. Дисбаланс вызвал смещение власти от центра к землевладельцам и к таким силам на местах, как «хозяева долин» и племенные шейхи в горах. Этот процесс не смог изменить ни один султан.

Более фундаментальным по своим последствиям было ослабление правящего института в самом центре империи. До этого состоявший из рабов султана, наглухо закрытый для всех подданных мусульманского происхождения, он, таким образом, оставался свободным от заражения наследственных привилегий. Но время шло, империя увеличивалась в размерах, росло ее население, и подобная исключительная система неизбежно стала вызывать возмущение мусульманского дворянства. Как полноправные граждане, верные сторонники государства и неутомимые борцы за веру, они требовали для себя права стать по-настоящему привилегированным сообществом, претендующим на свою долю в управлении и допуск ко двору.

Результатом давления на ряд нерешительных султанов стала доступность официальных должностей в службе султана для всех свободных мусульман с правом передачи по наследству своих постов сыновьями. Это привело к постепенному размыву и окончательному исчезновению рабов султана, которые на протяжении веков завоеваний обеспечивали империю администрацией из преданных ему государственных служащих. Но, ведя отсчет от Средних веков, эта система с присущей ей жесткостью пережила свое время. Более сильный и проницательный султан среди преемников Сулеймана, действуя продуманно и разборчиво, вполне мог сделать изменения более гибкими, тем самым попытавшись сохранить наиболее ценные качества существующей системы. Но такового не нашлось, и сфера управления очень скоро превратилась в раздутую и неповоротливую бюрократическую машину, пораженную интригами и коррупцией. Ограниченная только собственными интересами, османская бюрократия стала такой же жесткой, как намного более позитивные режимы далекого прошлого.

Еще более важный вопрос — разбавление и раздувание корпуса янычар. Теперь в его ряды были допущены свободные мусульмане, которые были вольны жениться и имели право на зачисление в корпус своих сыновей. На протяжении последней четверти XVI века численность корпуса увеличилась с двенадцати до более чем ста тысяч человек. Многие из янычар теперь зарабатывали себе на жизнь, занимаясь коммерцией, как гражданские ремесленники, дополняя жалованье доходами от торговли готовыми изделиями.

Эта перемена в их эксклюзивном составе подорвала дух командной солидарности, в военное время, и самодисциплины. В периоды мира, которые теперь случались чаще, янычары постепенно превратились в подрывающую государственные устои, мятежную силу, которую центральное правительство подчас было не в состоянии контролировать. Помимо этого янычары стали постоянной угрозой для христианского крестьянского населения, которое они были обязаны защищать, но вместо этого нередко грабили. На протяжении двух последующих веков они становились все более беспокойными, подрывая своими мятежами внутреннюю безопасность страны, тогда как на поле боя их боевые качества резко снизились из-за отсутствия сплоченности и дисциплины.

Во второй половине XVII века, когда Европа пребывала в состоянии междоусобной войны, Османская империя переживала период восстановления при «династии» великих визирей Кепрюлю, албанцев по происхождению, которым три султана подряд делегировали значительную часть своей власти. Это позволило Кепрюлю искоренить коррупцию и несправедливость, восстановить платежеспособность казны, подавить восстания в Анатолии и других местах и попытаться обеспечить хотя бы некоторое восстановление боеспособности вооруженных сил. Хотя периодов непрерывного правления дельных великих визирей, таких как Кепрюлю, больше не было, периодическое появление отдельных великих визирей их уровня, обычно при более или менее ответственном султане и при поддержке высшей бюрократии, все еще защищало на какое-то время авторитет правящего института. Точно так же, через религиозные институты, мудрый великий муфтий мог вполне эффективно поддержать авторитет ислама. При сохранении в какой бы то ни было форме этих двух традиционных столпов структура Османского государства, даже приходя в упадок, продолжала существовать. Даже усиление коррупции способствовало появлению широкой заинтересованности в продлении его существования.

Тем временем в глазах Европы в конце XVII века по престижу империи на поле боя был нанесен тяжелый удар, посредством унизительного поражения турецкой армии во время второй осады Вены и последовавших за ней кампаниях. Осада была предпринята тщеславным и некомпетентным великим визирем, зятем безответственного султана, который в своем безмерном честолюбии стремился превзойти самого великого Сулеймана. Она закончилась провалом из-за множества военных ошибок, которые покрыли позором многолетнюю военную славу османов. После разгрома янычар турецкая армия не устояла перед армией более дисциплинированного противника, распавшись на бегущие в панике толпы, что напоминало времена Крестовых походов прошлого, когда в беспорядочное бегство были обращены христиане. Европа ликовала по поводу этого очевидного изменения ситуации, видя в этом смертельный удар по туркам-мусульманам — угрозе народам христианского мира. Раз и навсегда развеялся миф об османском могуществе. Это падение знаменовало для Османской империи первую из серии территориальных потерь, которые, после следующих поражений, сопровождавшихся унизительными договорами, продолжались через определенные промежутки времени вплоть до XX века.

А пока, с начала XVIII века, новая имперская держава стала угрожать и Востоку, и Западу. Это была Россия Петра Великого. Столь же абсолютный суверен, что и султаны в годы расцвета Османской империи, царь благодаря своим личным усилиям создал, что султанам теперь уже не удавалось сделать, современную профессиональную армию, оснащенную западным оружием, с помощью которой русский царь стремился завоевать едва ли не весь мир. Парадоксально, но эта новая угроза агрессии продлила существование Османской империи.

Как и в прежние времена своего могущества, Османская империя обеспечивала равновесие сил внутри самой Европы. В своей слабости она стала жизненно важной для баланса сил между европейскими державами и Россией. Империя султана должна была любой ценой поддерживаться в качестве буфера против царя. Это обстоятельство привело к глубоким переменам, по мере того как османы, зависевшие теперь не от силы оружия, а от переговоров за столом конференций, сблизились с теми западными державами, в чьей поддержке, в духе взаимных интересов, Турция теперь нуждалась. В результате Османская империя стала ключевым элементом в дипломатии, как прежде в войне.

Традиционно замкнутые в отношении к иностранцам, османы теперь были вынуждены организовать иностранную службу, составленную из чиновников, владеющих искусством дипломатии. В то время немногие турки, будь они мусульманского или христианского происхождения, обладали знанием европейских языков или какими-либо значимыми познаниями о внешнем мире. Следовательно, султану пришлось привлечь своих христианских подданных — греков, по большей части фанариотов. Только они, благодаря торговле и мореплаванию, имели опыт общения с западным миром, знали его языки, обычаи и привычки. Теперь наиболее способные из них были назначены султаном на высшие государственные посты, тем самым приобретя часть политической власти в управлении и контроле над империей.

Первым из них был драгоман, или переводчик при Порте, который фактически действовал как министр иностранных дел. Другие греки-христиане стали послами или губернаторами автономных провинций, обеспечив эффективную смену для ранних обращенных христиан из султанского окружения. На эти и другие посты администрация теперь ставила свободных христиан, работавших в партнерстве со свободными мусульманами. Так османы, умевшие приспосабливаться к новой обстановке, продолжали поддерживать те гибкие принципы, с помощью которых служение всех подданных, независимо от национальностей или религий, могло быть обращено на пользу государства.

В конце XVIII века империя потерпела еще одно унизительное поражение на поле боля, на этот раз в долгой войне с русскими, которые в ходе боевых действий проникли своим флотом в восточную часть Средиземноморья и высадились в Греции и Бейруте. Затем последовало вторжение Наполеона в Египет и турецкий союз с Британией и Россией, с целью выдворить его войска из этой процветающей провинции. После этого европейское влияние в Порте стало активным и главенствующим. Во-первых, оно помогло остановить распад империи; во-вторых, давление европейцев заставило османское правительство провести реформы и улучшить условия своих христианских подданных.

Итак, XIX столетие стало веком реформ. Первым султаном-реформатором, имевшим перед глазами пример Французской революции и ее военных последствий, стал Селим III, который экспериментировал с новой моделью армии, вооруженной по западным стандартам и обученной западными офицерами. Но он был смещен из-за личной заинтересованности янычар и в конце концов лишился жизни. Двадцатью годами позже корпус янычар был ликвидирован безжалостными действиями его преемника Махмуда II, который благодаря этому вошел в современную османскую историю как великий реформатор.

Целью его работы, а также действий его помощников-реформаторов стало создание современной армии и восстановление власти центрального правительства в провинциях. Они также стремились создать новые институты администрации и светского права и наконец гарантировать равные права и блага современной европеизированной «цивилизации», рациональной и прогрессивной, всем подданным султана. Ее результатом стала великая хартия реформ, Танзимат, которая служила моделью для внутренних реформ на протяжении всего XIX века.

Задачей хартии была трансформация Османского государства в течение чуть более чем полувека из средневекового общества, каковым оно было пять веков, в современное либеральное государство, основанное на принципах конституционного Запада. Стремясь смягчить абсолютизм нормами правосудия, сдерживающим влиянием ответственной бюрократии и преимуществами представительского правления, Танзимат тем не менее на пути своего внедрения сталкивался с многочисленными трудностями. Его раздирали противоречия между благими намерениями одного султана и недобрыми намерениями другого, так же как невозможность найти равновесие между консервативными религиозными институтами улемы и прогрессивными светскими устремлениями растущей интеллектуальной элиты.

Но за пятьдесят лет все же были достигнуты существенные изменения в управлении и правосудии, были проведены реформы во многих провинциях и достигнуты некоторые улучшения в положении немусульманских подданных. В 1870-х годах даже имел место недолгий период конституционного правления на парламентской основе. Потом произошел возврат к абсолютному деспотизму. Это было при султане Абдул Хамиде. Тем не менее этому автократу следует отдать должное за то, что он расширил и усовершенствовал систему образования, дав возможность новым идеям и социальным концепциям укорениться на благо будущих поколений. По иронии судьбы сам султан от этого ничего не выгадал — он был смещен революционерами-младотурками.

Тем временем распад империи ускорился перед растущими силами европейского национализма. После греческой войны за независимость начала быстро набирать силу концепция, чуждая принципам династической многонациональной империи, а значит, активно угрожающая владениям султана. Поощряемая Западом по либеральным мотивам и используемая русскими в своих целях, она вылилась в Балканские войны начала ХХ века и последующую потерю, с превращением османских провинций в независимые государства, практически всех турецких территорий в Европе. До этого времени османы, особенно на конгрессе в Берлине, поддерживали западные державы в противовес России — «больному человеку Европы». Но теперь этого не было. Отсюда заключение союза с Германией в Первой мировой войне, которая положила конец Османской империи.

Но Турция, исчезнув как империя, уцелела как нация. Величайшим из всех средневосточных национальных лидеров стал Кемаль Ататюрк, который, опережая своих современников-младотурок, с юности придерживался реалистичного убеждения, что дни империй сочтены и настало время национальных государств. Теперь, когда его сограждане-турки доказали свою готовность сражаться под его руководством за выживание нации на земле своих предков, он сумел основать государство-преемника Османской империи — Турецкую республику. Его целью было возрождение сильного здорового тела путем ампутации отдаленных конечностей и полного отказа от имперской экспансии. Расположившаяся на территории Малой Азии, сравнимой с той, что занимали ее предки-сельджуки, современная Турция за прошедшую половину сумбурного столетия доказала, что является стабильным государством-преемником последней средневосточной империи.

Внутри ее более компактных границ сохраняется высокая степень преемственности между республикой и породившей ее империей. Это не исламское, но и не мировое, а турецкое по своей сути государство, построенное на принципах либеральных и конституционных перемен, рожденных Танзиматом, доведенных до логического завершения секуляризацией, которую новые поколения турок стремились воплотить в жизнь начиная с XIX века.

Ее современные правители являются живыми продуктами века реформ, достигшими зрелости посредством эволюции правящей элиты, которая вышла из среднего класса военных и профессионалов. Ее главным импульсом была вновь обретенная гордость своим национальным наследием. В своей новой светской идентичности турецкая нация совмещает традиционные культуры Востока и Запада, поддерживая элемент относительной стабильности и равновесия в беспокойном регионе Среднего Востока. Ее создатель, новый «отец турок» Кемаль Ататюрк, по праву удостоенный высокого звания гази, является достойным наследником священного воина, прародителя турок султана Османа.