ГЛОРИЯ СЕГАРРА ДИЕС КАНСЕКО ДОСТОЙНЫЙ СВОЕГО НАРОДА

ГЛОРИЯ СЕГАРРА ДИЕС КАНСЕКО

ДОСТОЙНЫЙ СВОЕГО НАРОДА

...как трудно оставлять весь мир покинутым!

ХАВЬЕР ЭРО

Писать о Хавьере Эро, запечатлеть в немногих словах его сияние и его правду, подытожить его жизнь — это пытаться сделать невозможное. И однако, я никогда не отступлюсь от этого намерения, хотя и знаю: все, что дойдет до тех, кто его не знал, будет лишь бледным отсветом его красоты. Но, я уверена, и этого отсвета достаточно, чтобы наполнить ваши сердца светом, чтобы вы полюбили его.

Хавьер родился в Лиме, столице Перу, 19 января 1942 года в квартале Мирафлорес. Он был третий среди трех братьев и трех сестер, которые вместе с родителями Хорхе Эро и Викторией Прес Тельерией составляют дружную красивую семью.

В 1947 году он поступает в школу, которую заканчивает в 1957 году. У него прекрасная успеваемость: ни разу он не опускался ниже второго места, а часто занимал и первое среди товарищей по учебе. По литературе он завоевывал лишь главные премии, а в одном из конкурсов занял все три первые места, не оставив ни одного конкурентам. Напомним, что Хавьер учился в одном из самых дорогих колледжей в Перу и всегда жил в достатке, не испытывая никаких материальных лишений. Меньше всего к нему можно отнести термин «социально озлобленный». Поступки, которые он совершил несколько лет спустя, были поступками сознательными, продиктованными глубокими чувствами любви и справедливости.

В эти школьные годы рождаются его ранние поэтические произведения. Он лихорадочно пишет, заполняя сотни страниц стихами и разного рода наблюдениями, некоторые из них увидели свет на страницах школьного журнала. Он был веселый, но и задумчивый, тень смерти уже с той поры кружила над его стихами, полными необъяснимых предчувствий, поражающих яркостью и лаконизмом, как, например, в стихотворении, которое мы находим в одной из его школьных тетрадей:

Пусть прорастут две

герани из моих глаз, две

белые розы из головы,

а изо рта

               (откуда исходят

мои слова) —

сильный и вечный кедр,

пусть укроет меня тенью, когда

зной раскалит землю, пусть

опахивает, когда дождь

будет меня расчленять.

Поливайте меня

каждое утро свежей

водой из ближней реки,

чтобы я собою вскормил

свои же цветы.

Городской подросток с ужасающей ясностью описывает то, что произойдет через шесть лет, когда его тело будет погребено на маленьком кладбище в перуанской глуши, на берегу реки Мадре-де-Дьос, у подножия кедра.

Но не будем спешить, вернемся в 1958 год, когда Хавьер поступает на филологический факультет Католического университета. Одновременно он начинает преподавать в индустриальном институте. В 1960 году он публикует свой первый сборник «Река», восторженно встреченный критикой. В декабре того же года вместе с Сесарем Калво он делит первое место на конкурсе «Молодой поэт Перу», куда представил книгу «Путешествие». На следующий год (ему 19 лет) он переходит в университет Сан-Маркос — его влечет к себе мятежная атмосфера этого столичного университета. Несомненно, что к этому времени его симпатии на стороне «левых» идей. Его устремления сродни устремлениям группы молодых, революционно настроенных представителей интеллигенции. Он понимает, что приходит пора решений, но не доверяется своим порывам, хочет больше узнать и повидать, прежде чем сделать решающий шаг. В 1962 году он приезжает в Москву на Всемирный форум молодежи. Затем путешествует по Азии, позже едет в Париж и Мадрид, откуда в последних числах октября возвращается в Лиму. В этом же году публикуется его вторая книга стихов, о которой критики снова отзываются с большой похвалой.

29 марта 1962 года он отправляется на Кубу изучать кинематографию. Нам немного известно об этих днях — лишь то, о чем он сам рассказал в письмах. Чувствуется, что энтузиазм переполняет его. Единственное, что его печалит, отсутствие писем от родных и друзей: порою цензура глухой стеной вырастает между ними. Письма к матери исполнены нежности. Хавьер словно хочет обнять всех сразу, особенно младшего брата Густавито, которого так любит. Отцу он пишет реже и всегда с неподдельным уважением и любовью. Вспоминается письмо, отправленное из Гаваны 16 мая 1962 года:

«Я чувствую, как с каждым днем все больше похожу на тебя, и все мои дела — это продолжение дел, которые ты хотел и не мог осуществить. Я знаю, ты вырастил меня не для того, чтобы я стал богатым (хотя ты и был намного беднее, чем я), а чтобы я был честным и здравомыслящим, и я думаю, что я теперь здраво мыслю и честен перед самим собой, и это самое главное. Неважно, что испытываю я и что чувствуешь ты в нашей разлуке. Наши страдания не должны препятствовать ходу жизни. Я знаю, твои идеалы противоположны моим, но может ли это быть препятствием к нашей нежности? Никогда».

Факсимиле стихов, посвященных младшему брату Густавито.

Уже год, как он в отъезде, и вдруг Лиму облетает весть. Перу содрогается — Хавьер Эро мертв! Убит в Пуэрто-Мальдонадо! Был бойцом партизанского отряда!.. Случилось это 15 мая 1963 года «среди птиц и деревьев» латиноамериканской осенью, как он и предсказывал не раз в своих стихотворениях. С огромной раной в груди от варварских пуль «дум-дум», безоружный на лодке-каноэ, посреди реки Мадре-де-Дьос, он погиб стоя, вглядываясь в будущее, достойное его народа. Хавьер — «вечный поток счастья» — превратился в горестный поток любви и страданий, перемешал свои чистые воды с мутными водами смерти.

Поэт перестал быть человеком, чтобы стать мифом. Он лихорадочно пожинал колосья жизни, чтобы обрушить на нас поток чистых поэтических зерен, зерен самопожертвования и нежности. Один из товарищей, кто был с ним тогда, рассказывает: «В тот год разлуки с родиной он заметно вырос — его рост стал приблизительно метр девяносто два. Высокий и сильный, с широкой атлетической спиной, он всех нас превосходил физически и своей неистощимой энергией. Он проходил сельву шагами Прометея, помогал слабым. Я вспоминаю, как он тащил, почти на весу, одного из наших, повредившего лодыжку. Вот так во всем и всегда он был впереди, прорубал просеки, по которым мы шли. Он был мягок и доверчив, и одновременно силен. В ту пору он хотел написать песни, «которые бы пел народ». Он хотел дойти до всех, «затопить дома и сердца» своим словом.

Мы вспоминаем его лицо: высокий чистый лоб, озаренный благородством. Зеленые глаза, источавшие затаенную нежность, поразительная зрелость. Мягкая лукавая улыбка. Упрямая твердость подбородка. И беглая тень печали, исходившая даже от его улыбки.

Его голос словно долетает до нас из дальней дали:

...это не потому,

что я хочу отдалиться от

                                       жизни,

а потому, что я должен

приблизиться к смерти...

Перевод с испанского П. ГРУШКО