XII Пятна на солнцѣ

XII

Пятна на солнц?

Мы живемъ въ в?къ критики по преимуществу; съ этимъ д?лать нечего, надо помириться. Литературы различныхъ эпохъ и народовъ, исторія, общественныя учрежденія, ничто не ускользаетъ отъ анализа. Никакой фетишизмъ не въ силахъ устоять противъ изсл?дованій науки. Языки, гіероглифы, письмена, тайна которыхъ считалась досел? непроницаемой, выдали свою тайну. Почтенныя с?довласыя заблужденія напрасно скрываютъ свою главу во мрак? временъ, они никого бол?е не морочатъ своею древностью; причины, породившія ихъ, стали изв?стны. Идеальныя представленія, передъ которыми трепетали древніе, сбросили свое покрывало, подъ которымъ челов?къ, къ изумленію своему, узналъ лишь самого себя. Догматы, которые, казалось, упрочили за собою несокрушимость аксіомы, исчезли передъ знаніемъ законовъ природы: мрачныя тайны, см?ло шедшія наперекоръ челов?ческому разуму, подвергаются суду того же разума, который произноситъ надъ ними свой*приговоръ, открывая ихъ происхожденіе,

Было бы не справедливо не принимать эти движенія въ расчетъ при воспитаніи юношества. Странное д?ло: выводы науки проникаютъ въ школы лишь в?къ спустя, если еще они вообще туда проникаютъ.

На этотъ разъ я займусь критическими трудами нашего времени, лишь на сколько они касаются греческой и латинской литературы. Для меня непонятно, почему той и другой отводится совершенно обособленное м?сто въ образованіи, какъ будто бы он? составляли, дв? в?тви, совершенно отд?льныя отъ остальной древности? Я заблаговременно старался противод?йствовать этому ошибочному пріему. Боги Гомера будутъ для Эмиля старые знакомые. Я называлъ ему ихъ имена, перечислялъ аттрибуты и раскрывалъ главн?йшія приключенія еще въ инд?йской ми?ологіи. Какъ перекочевываютъ ми?ыг, въ силу какихъ законовъ они изъ одной формы незам?тно переходятъ въ другую, это еще ему предстоитъ узнать; теперь же заводитъ съ нимъ объ этомъ р?чь еще рано.

Я назвалъ Гомера и при этомъ мн? пришелъ въ голову вопросъ: какую пользу думаютъ получить отъ того, что представляютъ воспитанникамъ Иліаду и Одиссею твореніемъ одного челов?ка, тогда какъ въ настоящее время вс?мъ очень хорошо изв?стно, какимъ путемъ слагался эпосъ у древнихъ и у современныхъ народовъ.

Поэмы эти заключаютъ, безспорно, не мало красотъ и высокихъ уроковъ. Но мн?, наприм?ръ, и въ голову не придетъ предлагать именно образъ д?йствій Ахилла, какъ прим?ръ достойный подражанія Этотъ капризный герой, равнодушный къ общему д?лу, удаляющійся съ поля битвы, потому что ему не дали молодую пл?нницу — предметъ его похотливаго желанья, и затягивающій своимъ отсутствіемъ б?дствія войны, недостоинъ того участія, которое принимаютъ въ немъ боги. Вм?шиваясь въ это д?ло и благопріятствуя храбрости не связанной съ в?рностью своему долгу они придаютъ самый печальный нравственный выводъ развязк? — поб?д? Ахилла надъ Гекторомъ, другими словами, поб?д? воинственнаго задора надъ истиннымъ патріотизмомъ.

Древніе не только не им?ли понятія о многихъ принципахъ, которые въ настоящее время являются основою челов?ческой нравственности, но они еще оставили намъ въ насл?діе много предразсудковъ и ложныхъ ученій, которыя, если не принимать противъ этого м?ръ предосторожности, могутъ, при посредств? классическаго образованія пускать новые, глубокіе корни и въ нашемъ обществ?. Волшебная сила воспитателей въ теченіи многихъ в?ковъ ограждала, и до сихъ поръ еще, быть можетъ, ограждаетъ не одну спеціальную несправедливость противъ нападокъ разума. Диллетантъ, который слишкомъ много жилъ въ книгахъ и слишкомъ мало въ своемъ времени, очень часто оказывается совершенно равнодушнымъ ко множеству злоупотребленій, корень которыхъ восходитъ къ древности.

Афинская цивилизація им?ла множество прекрасныхъ сторонъ и я бы очень желалъ, чтобы Эмиль проникся къ ней искреннимъ удивленіемъ; но я бы вовсе не желалъ, чтобы онъ дался въ обманъ собственному энтузіазму. Какое презр?ніе къ рабамъ! За исключеніемъ двухъ трехъ протестовъ, вырвавшихся изъ глубины возмущенной челов?ческой сов?сти и дошедшихъ до насъ сквозь мракъ временъ. Какое отсутствіе состраданія къ несчастнымъ и поб?жденнымъ! Сколько народностей, принесенныхъ въ жертву! Кому было тогда д?ло до уменьшенія страданій большинства. Трудъ, считавшійся годнымъ только для невольничьихъ рукъ, не давалъ никакихъ правъ. Поверхность этого общества, безспорно, была изумительно хороша: искуство, поэзія, героическая улыбка боговъ — проливали на этотъ счастливый народъ весь роскошный св?тъ идеала; но загляните же на дно!

Римская исторія далеко ниже греческой. И это было не потому, чтобы Римъ не народилъ великихъ людей; но онъ слишкомъ преклонялся передъ силой и поплатился за это; поработивъ остальные народы, онъ кончилъ т?мъ, что поработился самъ. О завоевательный народъ, показавшій міру неизб?жныя посл?дствія завоеваній, кого предостерегъ или исправилъ ты своимъ прим?ромъ? Вс? восхищаются твоими подвигами; но кто даетъ себ? трудъ изсл?довать причину твоихъ несчастій, чтобы излечиться отъ страсти къ завоеваніямъ?

Открывая Эмилю изученіемъ латинскаго и греческаго языка источникъ древнихъ литературъ и исторіи я, конечно, им?ю въ виду расширить его умственный кругозоръ; но еще бол?е занимаетъ меня нравственный законъ, который онъ почерпнетъ изъ этого изученія. Прим?ры нравственнаго мужества, безкорыстія и патріотизма гораздо громче говорятъ сердцу юноши, ч?мъ всевозможныя нравоученія. Въ самомъ энтузіазм? уже кроется источникъ самоотверженія; онъ влечетъ насъ къ тому, что вн? и выше насъ самихъ, онъ отр?шаетъ насъ отъ нашего себялюбія, и заставляетъ сливать вашу собственную личность съ т?ми, кто д?йствительно жилъ не даромъ. Я бы не могъ возлагать никакихъ надеждъ на воспитанника, котораго ничто не приводило въ восторгъ. Лишь въ томъ есть искра божественнаго огня, на комъ не скользитъ безсл?дно лучь нравственнаго величія другихъ, Античныя доброд?тели еще сильн?е доброд?телей современныхъ, овлад?ваютъ воображеніемъ, въ силу той энергіи и того принципа, которые присущи ихъ вн?шнимъ проявленіямъ. Будучи отдалены отъ насъ в?ками, поступки римлянъ и грековъ, благодаря этому разстоянію и чудеснымъ дополненіямъ именно принимаютъ черты, которыя, быть можетъ, преувеличиваютъ ихъ д?йствительное значеніе, но которыя т?мъ бол?е упрочиваютъ за ними удивленіе молодежи. Вотъ почему я многаго ожидаю отъ вліянія древнихъ на идеи и характеръ моего сына.

Но я, въ тоже время, очень хорошо сознаю, что не все достойно удивленія въ т?хъ прим?рахъ, которые они намъ зав?щали. Сципіонъ, подавляющій Аннибала и разрушающій Кар?агенъ, вовсе не такой герой, какого я желалъ бы выставить образцомъ для Эмиля. Вс? мои усилія, напротивъ, клонились бы къ тому, чтобъ дать ему понять, что пораженіе понесенное изъ уваженія къ чувству справедливости стоитъ несравненно выше усп?ховъ оружія и что истинная слава неразлучна съ величіемъ души. Знаешь ли, сказалъ бы я ему, когда Римъ д?йствительно поб?дилъ Кар?агенъ? Онъ поб?дилъ его въ тотъ день, когда Регулъ в?рный своей клятв?, не взирая на настоянія друзей своихъ, жены и д?тей, одинъ снова отправился въ Африку. Онъ зналъ что идетъ на смерть, и между т?мъ, все таки шелъ. Римская честность въ этотъ день показала себя выше честности пунической. Все остальное было лишь д?ломъ времени; Кар?агенъ долженъ былъ погибнуть.

Римская республика въ лучшія свои времена представляетъ намъ, безъ сомн?нія, много возвышенныхъ и благородныхъ характеровъ. Но то ли мы видимъ въ эпоху ея упадка? Объясняя Эмилю причины усп?ховъ диктатуры, я обращалъ бы вниманіе его именно на отсутствіе гражданскихъ доблестей. Я на опасаюсь вн?шнихъ опасностей, которымъ можетъ подвергаться свобода, мн? не страшны Тарквиніи, ни Порсены у воротъ Рима, пока существуютъ Муціи Сцеволы. Чего я всего бол?е опасаюсь въ судьбахъ народовъ — это приниженія общественной сов?сти.

Тираны — въ насъ какихъ и тутъ-то противъ нихъ и надо бороться. Къ чему послужило Бруту и его сообщникамъ убійства Цезаря? Язва цезаризма была въ самомъ сердц? Рима.

Ты, замышляющій вырвать власть изъ рукъ диктатора, вырви прежде изъ собственнаго сердца высоком?ріе патриція, вырви, если можешь, изъ души твоихъ согражданъ пороки и слабости, призывающіе диктатора. Безъ этого подвиги личной энергіи быть можетъ и составятъ блестящую страницу въ исторіи, быть можетъ. они и отсрочатъ на немногіе годы роковую развязку, но они безсильны поднять страну.

Сколько печальныхъ эпизодовъ мрачатъ посл?дніе дни римской республики — жестокость военнаго деспотизма, проскирпціи, казни, рабское честолюбіе, продажность сов?сти, стала малодушныхъ и подлецовъ, которые всегда идутъ за колесницей поб?дителя. И не смотря на все изъ среды задавленной, униженной массы, выдаются по временамъ великіе характеры — какъ скалы, выдающіяся надъ мелководьемъ. Пока еще существуютъ въ обществ? эти люди сильные своимъ уб?жденіемъ, д?ло свободы Рима еще не проиграно. Еще идетъ борьба, еще н?тъ пораженія, н?тъ конечной гибели. Посл?дняя надежда угасаетъ только, когда изнемогшіе отъ борьбы римляне безмолвно подчиняются об?щающей имъ желанное спокойствіе диктатур?, которая усиливается съ каждымъ днемъ сознаніемъ своей все бол?е и бол?е упрочивающейся безопасности. Правленіемъ наибол?е опаснымъ для величія Рима — былъ смягченный деспотизмъ Августа.

Народное честолюбіе можетъ долго витать себя странными обольщеніями. Народъ считаетъ себя избранникомъ изъ народовъ, народомъ царей. Его орлы торжествуютъ за пред?лами отечества, онъ какъ и во дни прежней славы поб?ждаетъ по временамъ варваровъ. За него боги, сивиллины книги, памятники его искусства и величественныя зданія, которыя привлекаютъ въ Римъ толпы иностранцевъ. Онъ заново отстроилъ свой в?чный городъ. Но ни войска, ни кр?пости, ни храмы не спасутъ народъ отъ упадка. Капитолій пережилъ римлянъ.

Я скажу всего н?сколько словъ о поэтахъ времени Августа. Виргилій и Горацій, безспорно поэты, которыхъ всего чащедаютъ въ руки юношества, не смотря на то, что и тому и другому часта недостаетъ достоинства. Никогда еще никто не зам?тилъ юношеству, что идея Энеиды могла родиться только во время паденія республики. Она никогда не пришла бы на умъ поэту лучшихъ временъ этой эпохи. Эней — вождь-воплощеніе ц?лаго народа, вождь спаситель и родоначальникъ покол?нія вождей. На подобныхъ произведеніяхъ лежитъ печать в?ка, печать другой эпохи; хороши ли они или дурны въ отношеніи искуства, но они бросаютъ св?тъ на настроеніе умовъ и указываютъ на перерожденіе, произведенное даже въ избранныхъ людяхъ — диктатурой.

Превосходн?йшіе стихи въ мір? не искупятъ подлость. Низкая лесть, корыстныя похвалы, которыми латинскіе поэты осыпали Августа, подали развращающій прим?ръ ихъ посл?дователямъ. Сами того не подозр?вая, эти поэты создали профессію офиціозныхъ писателей. Однако Виргилій и Горацій князья въ этой професссіи, посл? нихъ пошли одни лакеи.

Заключаю. Изученіе древности приноситъ совершенно различные плоды, смотря по тому какъ оно ведется. Поклоненіе древнимъ писателямъ безграничное, не пров?ренное критикой ведетъ, какъ и всякое идолопоклонство къ одному результату: оно съуживаетъ мысль унижаетъ челов?ка. Тиранія воспоминаній, міра фантазіи, звучныхъ «стиховъ, книгъ равно опасна для юношества, какъ и тиранія школьнаго педагога. Меня ни мало не удивляетъ, что въ числ? учениковъ грековъ и римлянъ иные ищутъ въ ихъ литературахъ оружія чтобы защищать отживающія идеи, а другіе въ нихъ же берутъ оружіе для борьбы за свободу.

Не смотря на вс? наши недостатки, мы лучше людей древняго міра; мы можемъ упасть такъ же низко какъ они, но въ насъ есть „сила снова подняться. Мы не им?емъ права гордиться, какъ заслугой т?мъ, что мы выше ихъ сов?стью. Мы пришли посл? нихъ и же насъ лежитъ долгъ быть честн?е, ч?мъ наши предшественники. Сознаніе общественнаго долга развивается в?ками, такъ же какъ и сознаніе истины. Кто можетъ добросов?стно отрицать поднятіе нравственнаго уровня современной цивилизаціи. Я не думаю утверждать, что въ наше время бол?е героическихъ характеровъ, бол?е доброд?телей, бол?е энтузіазма — конечно н?тъ; но понятіе справедливости, но уваженіе къ правамъ личности распространились на большую часть челов?чества, нежели на времена грековъ и римлянъ. Мы чувствуемъ себя связанными общимъ чувствомъ челов?чества съ людьми другихъ сословій, другаго общественнаго положенія, другой крови, другаго цв?та кожи и другаго климата. Мы люди — и мен?е чужды всему челов?ческому, нежели греки и римляне.