Вера Полозкова, Ольга Паволга Фотосинтез (М. : Livebook/Гаятри, 2011)

Вера Полозкова, Ольга Паволга

Фотосинтез

(М. : Livebook/Гаятри, 2011)

Имя Веры Полозковой знают все, кто худо-бедно слышал о современной поэзии; что касается Ольги Паволги, тут надо пояснить: она фотограф.

В этой книжке стихи чередуются с фотографиями; фотографии очень хорошие, но говорить мы все равно будем про стихи.

Маяковский как-то сказал, что он пишет в одной удачно найденной тональности два-три стихотворения, а Блок – десять или двенадцать, или даже больше.

Любопытное замечание: у Блока действительно стихи растут кустами. Они вроде бы разные, но если закрыть глаза и просто попытаться слушать их музыку, то мелодия слышна одинаковая, или даже не мелодия, а что-то такое… волна прихлынула, волна отхлынула… Сирень качается на ветру. Качается на ветру. На ветру.

Книжка «Фотосинтез» – тоже такой куст.

Полозкова будто бы пишет одно и то же стихотворение (ну, может быть, два).

Это стихотворение, нет слов, прекрасно.

Но я никак не могу понять, в чем тут загадка: некоторые стихи Полозковой не имеют ни одного повторяющегося слова, и размер у них разный, и даже сюжет ничем не схож, а я все равно никак не могу понять, чем они отличаются.

Иногда мне казалось, что это вообще поэма.

Может быть, действительно казалось?

Но посудите сами.

Мать-одиночка растит свою дочь скрипачкой,

Вежливой девочкой, гнесинской недоучкой.

Вот тебе новенькая кофточка, не испачкай.

Вот тебе новая сумочка с крепкой ручкой.

Здесь мы расстанемся. Лишнего не люблю.

Навестишь каким-нибудь теплым антициклоном.

Мы ели сыр, запивали его крепленым,

Скидывались на новое по рублю.

Это Гордон Марвел, похмельем дьявольским не щадимый.

Он живет один, он съедает в сутки по лошадиной

Дозе транквилизаторов; зарастает густой щетиной.

Страх никчемности в нем читается ощутимый.

По ночам он душит его как спрут.

Рассчитай меня, Миша. Ночь, как чулок с бедра,

Оседает с высоток, чтобы свернуться гущей

В чашке кофе у девушки, раз в три минуты лгущей

Бармену за стойкой, что ей пора,

И, как правило, остающейся до утра.

Вот когда мы бухали, плакали или грызлись —

Выделялось какое-то жизненно важное вещество.

Нам казалось, что это кризис.

На деле кризис —

Это не страдать, не ссориться, ничего.

Вышепроцитированное могло быть одним несколько странным, но все-таки одним стихотворением – а я просто взял первую строфу у пяти стихотворений подряд. То есть можно было бы собрать и более удачный пример, но, наверное, не нужно. Можно делать, как я сейчас, тупо наугад – и результат будет тот же самый.

Притом что Полозкова не просто поэт, но очень меткий поэт, она отлично владеет стихом, рифмы ее легки, органичны и непредсказуемы, формулировки чаще всего блистательны.

Более того: я тоже (в числе многих) считаю Полозкову первой поэтессой России. До каких-то пор считал Анну Русс, но Русс оставила Москву и запропала в своей Казани, а свято место пусто не бывает.

Не уверен, впрочем, что влияние Полозковой на современную поэзию будет благотворным. Скорее наоборот – ее интонация заразительна, эта интонация любой рифмующей девушке с претензиями дает почувствовать себя оригинальной, ранимой и дерзкой. Так же была заразительна интонация Бродского – и мы знаем, чем это закончилось: натуральным ступором в постсоветской поэзии. Прицепившаяся чужая интонация тормозит развитие поэзии хуже Ломоносова с его «штилями».

Однако ж мне действительно очень нравятся ее стихи. Или так: мне очень нравится это ее бесконечное стихотворение.

Если она начнет сочинять новое стихотворение, я тоже буду рад, но мне и это вполне по нраву перечитать еще сорок тысяч раз.