К ДРЕВНЕМУ НАДГРОБЬЮ, НА КОТОРОМ УСОПШАЯ ДЕВУШКА ИЗОБРАЖЕНА УХОДЯЩЕЙ В ОКРУЖЕНИИ БЛИЗКИХ[57]

К ДРЕВНЕМУ НАДГРОБЬЮ, НА КОТОРОМ УСОПШАЯ ДЕВУШКА ИЗОБРАЖЕНА УХОДЯЩЕЙ В ОКРУЖЕНИИ БЛИЗКИХ[57]

Куда идешь? Чей зов

Уводит вдаль тебя,

Прекраснейшая дева?

Для странствий кров отеческий одна

Ты вовремя ль покинула? Сюда

Вернешься ли? Украсишь ли досуг

Тех, что сейчас в слезах стоят вокруг?

Твои ресницы сухи, жесты живы,

Но ты грустна. Приятна ли дорога

Иль неприятна; мрачен ли приют,

К которому идешь ты, или мил —

Ответа не дают

Суровые черты.

Немилость ли небес снискала ты,

Любовь ли; счастлива ты иль несчастна —

Ни мне и никому, быть может, в мире,

Увы, теперь не ясно.

То смерти зов; в самом рожденье дня —

Его последний миг. В гнездо свое

Ты не вернешься. Вид

Своих родных навеки

Ты позабудешь. Место,

Куда ты направляешься, — Аид.

Там вечное пристанище найдешь ты.

Быть может, этот жребий и не плох,

Но всех, кто рядом, слышен скорбный вздох.

Не видеть света вовсе,

Наверно, было б лучше. Но едва

Дожить до дней, когда лишь расцвела

Девичья красота

И облика и стана

И то, что было далью,

Вплотную подошло;

В огнях надежд, задолго до того, как

Явь бросила на светлое чело

Тень мрачную свою,—

Как пар, который облачком несло,

Трепещущим у неба на краю,

Рассеяться, едва успев возникнуть,

Сменить на мрак могильный навсегда

Грядущие года,—

Быть может, разум в этом видит счастье,

Но все же чувства жалости высокой

И скорби — избежать не в нашей власти.

О мать, внушающая страх и слезы

Извечно существам одушевленным,

Ты чудом (понапрасну восхваленным)

Считаешься, природа,

Рождаешь ты и кормишь, чтоб убить;

Но зло — уйти до срока,

За что на смерть ты обрекаешь тех,

Кому неведом ни единый грех?

Что ж мучишь безутешным

Страданьем и тоской

И тех, кто покидает мир до срока,

И тех, кто будет плакать одиноко?

Куда ни обратись, везде несчастно

Потомство на земле!

Тебе угодно было.

Чтоб обманула жизнь

Надежду юную, чтоб скорбью полны

Катились волны лет и чтоб защитой

Была лишь смерть; неотвратимым знаком,

Законом непреложным

Поставила ее ты на пути.

Зачем хоть цель в конце столь тяжких странствий

Не сделала ты радостной? И то,

Что носим мы в душе,

В грядущее готовясь,

То, в чем единственная наша сила

Копилась к горьким дням,

Ты трауром увила И окружила тучею ненастной —

И более ужасной,

Чем бури все, открыла гавань нам?

Коль уж и то несчастье,

Что смерти отдаешь ты

Всех нас, кого безвинно, против воли,

На жизнь ты обрекла,—

То впрямь умерших доле

Завидует оставшийся в живых,

Чтоб видеть близких смерть.

И если правда — А я уверен в этом,—

Что эта жизнь — несчастье,

А в смерти — благодать, то кто бы мог

Желать, чтоб наступил последний срок

Для близких (как судьбой предрешено);

Остаться, словно тело лишено

Себя же самого,

Глядеть, как от порога Уносят человека

Любимого, с которым много лет

Провел; сказать «прощай» ему, хоть нет

Надежды никакой

На встречу в этой жизни;

Потом покинутым и одиноким

Вновь спутника былого вспоминать

В привычный час, в родном краю, в отчизне?

Как сердцу твоему, скажи, природа,

Хватает сил, чтоб вырвать

Из рук у друга — друга,

Из рук у брата — брата,

Детей — у их отцов,

У любящих — любимых, сохраняя

Жизнь одному, когда другой угас?

Зачем ввергаешь неизбежно нас

В такое горе — пережить, любя,

Велишь ты смертным смертных? Но природе

Приятно знать о чем-нибудь другом,

А не о нашем благе иль невзгоде.

Перевод А. Ахматовой