Жизнь во враждебном окружении

Жизнь во враждебном окружении

Вскоре после Октябрьской революции 1917 года Ленин заявил: «Весь мир делится на два лагеря: «мы» – трудящиеся и «они» – эксплуататоры». С того времени эта формула превратилась в краеугольный камень идеологии советского государства. В условиях враждебного капиталистического окружения и непроходящей угрозы внутренней контрреволюции власть оправдывала любые свои действия – жесточайший красный террор, отсутствие гражданских свобод, суровую экономическую политику необходимостью держать фронт против превосходящих сил мирового империализма.

Весь остальной мир воспринимался советскими людьми как тёмная зона, где властвуют человеконенавистнические эксплуататорские законы. Поэтому государственная граница становилась сакральной чертой, отделяющей страну счастья (вспомним популярные песни 1930-х годов) от «территории зла». Понятие «граница на замке» очень много значило для подавляющей части советского населения, которое считало свою отгороженность от остального мира не тюрьмой, а напротив – избранным положением.

В условиях жёсткой изоляции советского населения от внешнего мира пропагандистам очень легко было внедрять в массовое сознание мифы о том, что происходит по ту сторону границы. Порой это приводило к довольно курьёзным ситуациям. Так, одному известному американскому журналисту во время его пребывания в Москве задали вопрос: «Когда вы ушли из буржуазной газеты, у вас отняли продуктовую карточку и выселили из комнаты?»

Впрочем, мифологизация жизни «за бугром» порой приводила и к обратному эффекту – преувеличиванию богатства и технической продвинутости западного мира. С такими настроениями власти боролись жесточайшим образом. Тысячи людей получили лагерные сроки за оброненную похвалу в адрес иностранных машин, первоклассных дорог, изобилия товаров.

Большая роль в противодействии подобным «предательским» настроениям отводилась пропаганде, которая в самом неприглядном виде показывала жизнь «там» и противопоставляла язвам капитализма достижения советской системы. Как считают исследователи, эта работа оказалась очень эффективной. Начиная с середины 1930-х годов и вплоть до хрущёвской «оттепели» среди советских людей преобладали негативные представления о Западе. В этой связи показательны письма, найденные финнами в вещах многих убитых красноармейцев. Дело было в 1940 году в районе оборонительной лини Маннергейма. Так вот многие солдаты погибли со святой верой в то, что они защищают свою родину от агрессивной Финляндии, которая первая напала на Советский Союз. А между тем достаточно взглянуть на карту, чтобы задаться недоумённым вопросом, как крошечная Финляндия могла угрожать такому монстру, как СССР?

* * *

Успеху в идеологической обработке населения способствовало массированное уничтожение интеллигенции. Несчастных инженеров, врачей, учителей чекисты могли арестовывать, пытать, расстреливать сколько им было угодно. Особых санкций свыше на это не требовалось. С «беспартийной сволочью», как часто видные большевики – Сталин, Киров, Ягода и другие называли между собой интеллигенцию, можно было не церемониться.

А между тем, в любом обществе именно интеллектуальная элита вырабатывает основные представления об окружающем мире, которые затем воспринимаются менее образованными слоями населения. Но в СССР эта система была сознательно разрушена. Прежняя «соль нации» была выведена большевиками дустом, а на смену ей пришла красная профессура и чиновники-выдвиженцы с правильным рабоче-крестьянским происхождением. Бывших царских университетов они не кончали, но зато твёрдо знали, кто есть враг советской власти. На всех уровнях образования от ремесленных училищ до университетских рабфаков слушателям вдалбливались догмы про внешних и внутренних противников советской власти.

А чтобы не позволить нежелательной информации просочиться из-за рубежа, режим делал всё возможное, чтобы советское общество становилось всё более закрытым. Постоянно ужесточался контроль над выезжающими за границу командированными. С определённого времени круг лиц, которым был разрешён выезд, чрезвычайно сузился. Всем наркоматам и прочим организациям запрещалось направлять за границу своих сотрудников без санкции соответствующих партийных органов и ГПУ-НКВД.

Одновременно выставлялись фильтрационные барьеры для желающих посетить Советский Союз иностранцев. С середины 1920-х годов их допускалось в страну не более 5 тысяч человек в год. При этом спецслужбами принимались все меры для того, чтобы ограничить контакты простых советских граждан с иностранцами. С приезжими могли относительно свободно общаться лишь те, кому это было положено по службе. Поэтому ситуация, которую описал Михаил Булгаков в своём романе «Мастер и Маргарита», когда советские граждане Берлиоз и Иван Бездомный спокойно знакомятся и беседуют с иностранным профессором Воландом, была возможна лишь в начале 1920-х годов.

Вот как ответил начальник Управления пропаганды и агитации ЦК ВКП(б) на предложение руководства Всесоюзного общества по культурным связям взять на себя работу с иностранными журналистами: «Считаю нецелесообразным развивать широкое знакомство иностранных корреспондентов с советскими гражданами». Легко себе представить побледневшее лицо автора сей инициативы, когда он, прочитав сообщение на служебном бланке высокого партийного учреждения, вдруг осознал, что своими руками фактически «пришил» себе дело. Теперь следователям НКВД даже не придётся специально формулировать для него обвинение в том, что он вёл работу по установлению связи с резидентами иностранных разведок. Ужас!

Достаточно вспомнить, что на судебном процессе по делу Промпартии[17] зловещие сталинские прокуроры Вышинский и Крыленко обвиняли подсудимых в том числе и в связях с работающими в СССР иностранными инженерно-техническими специалистами (которые, между прочим, не тайно пробрались через границу, а были за валюту наняты советским режимом), по заданию которых они якобы организовывали саботаж и диверсии на советских предприятиях с целью подготовки интервенции капиталистических армий.

Лично меня в ситуации тех лет больше всего поражает то, что даже своим соратникам по Коминтерну[18] и заезжим членам братских компартий сталинские госаппаратчики не позволяли свободно общаться с жителями «самой свободной страны в мире». Советские вожди как будто опасались, что несущие в себе бациллы капиталистического образа жизни гости могут заразить ими советских «аборигенов».

Иностранцев держали в Москве и Питере, словно в резервации или в карантине. Для них была создана очень комфортная среда обитания с первоклассными гостиницами западного уровня, специальными ресторанами системы «Интурист», первоклассными международными вагонами и пр. Но в поездку по стране они могли отправиться только с санкции соответствующих органов и в сопровождении бдительных гидов. Не удивительно, что в такой ситуации некоторые простые граждане, никогда в своей жизни не видевшие живого иностранца, представляли их себе глазами карикатуристов, то есть либо угнетёнными пролетариями, либо кровососами-капиталистами.