Мораль сей басни такова…

Что лично меня умиляет в «Митрофановском кладбище», так это какой-то особый, извращённый взгляд сочинителей на произошедшее. Вдумайтесь только:

В детский дом отдать было совестно,

И решил отец дочку убить…

Строчки звучат издевательски-иронично, однако, судя по всему, неведомый сочинитель был совершенно искренним, употребляя слово «совестно». То есть убить, оказывается, менее постыдно, чем отдать в детский дом! Перед соседями неудобно…

А уж резюме — просто сказочное!

Я кончаю петь песню грустную

И хочу вам, робяты, сказать…

Ну, сейчас пригвоздит злодея-отца к позорному столбу!

…Как умрёт у вас жена первая,

То вторая уж детям не мать.

Совершенно замечательно! Другими словами, всё эти бабы проклятые… На ту же особенность обращает внимание и писатель Вадим Шефнер в книге «Имя для птицы, или Чаепитие на жёлтой веранде»:

«Как на кладбище Митрофаньевском

Отец дочку родную убил…

Так начиналась одна из них. Далее выяснялось, что отца на это преступление подговорила мачеха, и вот он повёл дочку на кладбище, якобы для того, чтобы помолиться с нею на могилке её матери, — и там, надеясь, что все останется в тайне, совершил злодеяние. Характерно, что мачеха в песне осуждалась более строго, нежели непосредственный исполнитель её злого умысла».

Нет, ребята, что-то явно не то творится в нашем Отечестве, и уже давно. На этом я кончаю петь песню грустную, и сказать мне больше нечего…