Хулиган — это диагноз

Но огромную популярность хулиганская баллада о Кольке Аржаке обрела именно с приходом советской власти. Почему? Дело в том, что тревожная ситуация с дореволюционными «башибузуками» и «апашами» по сравнению с разгулом советского хулиганства может показаться пляской зайчиков вокруг новогодней ёлки. В СССР хулиганство достигло масштабов национального бедствия, хулиган стал неотъемлемой фигурой повседневной жизни и во многом её определял.

Так случилось не сразу. «Гражданская война во всех её проявлениях позволила лицам, по своему психологическому складу склонным к хулиганскому поведению, полностью реализоваться в конкретной деятельности белых, красных, “зелёных” и т. д. Кроме того, при отсутствии законодательства, регулировавшего борьбу с хулиганством, когда суд руководствовался “революционной совестью” и “классовым сознанием”, совершение хулиганских действий грозило правонарушителю серьёзными последствиями», — пишет исследователь С. Панин. Но пришла мирная жизнь, время разрушения закончилось, начиналась пора созидания. К этому многие оказались не готовы. Наблюдается всплеск «беспричинного озорства». В РСФСР хулиганские действия в расчёте на 10 тысяч человек за несколько лет выросли феноменально: в 1925 году — 3,2, в 1926-м — 16,7, а в 1927-м — 25,2 случая (данные статистического отдела НКВД). То есть за три года хулиганство подскочило более чем в восемь раз! Лидировали города. В них проживало около 17 % населения страны, а из общего числа хулиганских поступков на долю городского населения приходилось более 40 %. В Ленинграде число приговорённых к различным срокам тюремного заключения за нарушение общественного порядка с 1923 по 1926 год увеличилось более чем в 10 раз. Не менее впечатляющая ситуация сложилась в регионах. В Иваново-Вознесенской губернии в 1923 году возбуждено 428 уголовных дел о хулиганстве, в 1924-м — на 78 % больше, в 1925-м — на 117 % больше, чем в 1924-м, в 1926-м — на 166 % больше, чем в 1925 году.

Психиатры отмечали, что хулиганы (большинство из которых составляли подростки и молодёжь) проявляют повышенную нервозность, истеричность, склонность к патологическим реакциям. Из 408 обследованных в 1927 году рабочих подростков Пензы 93,6 % имели нервные заболевания. А в школах рабочих окраин Пензы умственно отсталые ученики часто составляли до 52 %! Исследование, проведённое в 20-е годы А. Мишустиным («Алкоголь, наследственность и травма у хулиганов»), показало, что среди обследованных хулиганов 56,1 % — травматико-невротики, а 32 % — неврастеники и истерики.

Подобные наблюдения подвигли известного русского учёного Александра Чижевского на создание исследования «К вопросу о природе хулиганства» (1926–1927), где автор определил хулиганство как психическую болезнь, а его распространение — как «эпидемию».

Одним из источников «болезни» Чижевский называл безудержную поэтизацию и героизацию хулиганства в современном искусстве: «Вся поэзия 1917–1921 гг. сплошь проникнута духом безудержного хулиганства. Возмутительные акты неприличия, непотребства, полового извращения, смакование убийств, вплоть до сладострастного воспевания потрошения человеческой утробы — вот основные мотивы этого циничного, бездарного и вместе с тем явно-патологического течения в русской поэзии».

Учёный заостряет внимание на слабой психической конституции хулиганов: «Согласно статистическим сведениям, огромный процент лиц, задержанных по обвинению в хулиганстве, находится в возрасте от 18 до 25 лет… Война и революция, голод и эпидемии принесли бесчисленное количество тревог и жертв. Физическая и нервно-психическая конституция молодых людей указанного возраста была подвергнута ходом исторических событий вопиющему и безжалостному насилию. Каждый из них может насчитать ряд тяжёлых моральных переживаний, потерю близких, немало месяцев голодания, доводившего многих до пробуждения каннибальских порывов, или систематического недоедания, длившегося годы. Все эти факторы расшатывали молодой растущий организм, создавая благоприятную почву для возникновения физических и нервных заболеваний».

Профессор отмечает активное появление в общественной жизни аффективных личностей, истериков с физическими и моральными недостатками. Именно они являются центрами распространения психической заразы, «воспламеняют страсти окружающих, предрасположенных к тому лиц».

Мысль о «болезненной заразности» хулиганства Чижевский подтверждает статистическими данными за период с апреля 1924 по июнь 1926 года: «Хулиганство распространяется вполне эпидемически, охватывая всё большие и большие районы и поражая всё сильнее и сильнее население… За два года зарегистрировано до 680 000 хулиганских и озорных актов, не считая более тяжёлых преступлений, тесно связанных с хулиганством, которые также насчитываются десятками тысяч в год. Следует отметить, что указанное число в 680 000 — чисто официальная сводка. Нет сомнения, что подлинное количество хулиганских деяний по крайней мере в два-три раза больше, т. е. число почти что достигает 2 000 000!» Отсюда — вывод: «Мы имеем здесь дело с повальным распространением известного явления, которое стремится подобно остроинфекционным болезням овладеть наибольшим количеством жертв, лишённых возможности сопротивляться, и которое, передаваясь из округа в округ, ставит население страны под угрозой массового заражения».

На основании анализа ситуации автор делает крамольное открытие. Оказывается, наиболее подвержен «заражению хулиганством»… пролетариат, который большевики считали «передовым классом»! Размышления учёного для того времени чудовищны: «Представители рабочего класса участвуют в эпидемии хулиганства в первую очередь… В то же время представителей деклассированных слоев населения, например бывшей буржуазии, мы встречаем здесь наименьшее количество. Это явление объясняется тем, что рабочему элементу, по преимуществу, свойственна истерическая конституция, которая обязана, как известно, различным производственным травмам, подобно тому, как представители армий обычно травматизированы войной… Грандиозные психопатические эпидемии всегда вспыхивали в среде этого класса, и проявления истерии… всегда бывали выражены с достаточной ясностью». Далее рисуется типичный портрет пролетариев и прочей «сволочи»: «Лица с болезненным состоянием психики — психопаты, дегенераты, истерики, лица, предрасположенные к нервно-психическим заболеваниям, лица, чей организм расшатан или ослаблен тяжёлыми условиями жизни, непосильной работой, перенесённой болезнью, ранней или неумеренной половой жизнью, наконец, лица, которые испытывают нравственную неудовлетворённость, отсутствие стремлений и идей и не обладают никакими систематическими познаниями».

Как говаривал небезызвестный профессор Преображенский: «Да, я не люблю пролетариат»… Но не до такой же степени! Понятно, что подобное исследование не могло быть опубликовано в Республике Советов. Оно вышло в свет лишь в 1998 году.