«Их благородия» набирают рекрутов

Однако, когда речь заходит об уличном бое хулиганов и босяков с применением ножей и других подручных средств, ни кулачный бой, ни даже бокс не являются вполне эффективными. Григорий Панченко, критикуя «кулачников», обращает внимание на то, что в «стеношных» боях эффективное сопротивление голыми руками бойцам, вооружённым ножом, кистенём, дубинкой, почти исключалось. Зачастую достаточно было тяжёлых вкладышей типа свинчатки, чтобы обеспечить превосходство даже над опытным бойцом: «Ещё Даль в своем “Толковом словаре” привёл примеры использования кистеней… утверждая, что к вооружённому таким образом человеку “нет подступа в кулачном бою”… Кистень в опытных руках — оружие, конечно, грозное, однако именно против него возможна масса контрприёмов — гораздо больше, чем против того же ножа… И если уж ни при каких обстоятельствах “подступа нет”, значит, нет и надёжных навыков работы против оружия».

Те же замечания относятся и к английскому боксу.

Но с XIX века в Россию начинают проникать элементы боевых систем, необходимую часть которых составляла работа «голыми руками» против вооружённого соперника. И не только руками. Первым профессиональным тренером по боксу в России стал Эрнест Лусталло — чемпион Франции в английском боксе, а в 1894 году — чемпион мира по французскому боксу. В начале 1897 года Лусталло пригласили в Петербург, а 16 марта он демонстрирует в поединке с неким Ивановским невиданный в России вид спорта — французский бокс. Газета «Петербургский листок» писала о французе: «Ногою он действует так же свободно, как руками, и потому за каждый нанесённый удар С. Ф. Ивановский получал добрый пяток тумаков, и таких неожиданных, таких комичных, что хохот не умолкал в зале».

Увы, «французский бокс — сават» не прижился в России. Лусталло в конце концов стал тренировать исключительно по системе бокса английского. Зато невероятный успех выпал на долю японской системы джиу-джитсу (дзю-дзюцу). Джиу-джитсу, а также джиудо — дзюдо от Кано Дзигоро (прикладной боевой вид, а не спортивная версия) на рубеже веков стали культивироваться в японской армии, полиции и в целом по стране, обретя чуть ли не статус массового национального вида спорта. В упрощённых версиях эти боевые системы (в основном джиу-джитсу) получили распространение и за пределами Страны восходящего солнца.

Многие исследователи считают, что на волне охватившей Россию и Европу в начале XX века моды на эту японскую школу боя этим воспользовались профаны и авантюристы, заполонив рынок нелепыми «пособиями» и «руководствами». На массовом уровне так дело и обстояло. Однако были в России люди, которые обучались джиу-джитсу и дзюдо не по бульварным самоучителям и не в группах сомнительных «сэнсеев». Вспомним мемуары писателя Владимира Гиляровского «Мои скитания»: «Матрос Китаев. Впрочем, это было только его деревенское прозвище, данное ему по причине того, что он долго жил в бегах в Японии и в Китае. Это был квадратный человек, как в ширину, так и вверх, с длинными, огромными и обезьяньими ручищами и сутулый. Ему было лет шестьдесят, но десяток мужиков с ним не мог сладить: он их брал, как котят, и отбрасывал от себя далеко, ругаясь неистово не то по-японски, не то по-китайски, что, впрочем, очень смахивало на некоторые и русские слова. Я смотрел на Китаева, как на сказочного богатыря, и он меня очень любил, обучал гимнастике, плаванию, лазанью по деревьям и некоторым невиданным тогда приёмам, происхождение которых я постиг десятки лет спустя, узнав тайны джиу-джитсу».

Гиляровский вспоминает, как при помощи этих приёмов пятнадцатилетним подростком он легко швырял наземь здоровенных ссыльных-народовольцев, которые особое внимание уделяли культу силы, чтобы быть «поближе к простому люду». 15 лет Володе стукнуло в 1870 году. Если к тому времени Китаеву было лет 60, значит, его заморские приключения выпали на 1820—1840-е годы. Выходит, уже тогда русские офицеры и матросы могли познакомиться с таинственными навыками восточных боевых искусств — ещё до «революции Мейдзи» 1860-х годов, которая покончила с японской политикой изоляционизма.

Впрочем, это касается не только моряков. Ранее мы уже отмечали, что в единоборствах сибирских казаков распространены искусные удары ногами. Это можно признать несомненным влиянием китайских стилей единоборств. Насколько бы экзотичным это ни казалось, примеры подобного влияния можно найти, если хорошенько поискать. В рамках же нашего исследования любопытно, как перенимали приёмы ушу и других стилей каторжане Российской империи. Известный этнограф Сергей Максимов (который и слыхом не слыхивал об экзотических способах мордобоя) в исследовании «Сибирь и каторга» 1871 года, в частности, рассказывает о некоем польском уголовнике Левицком, совершившем множество побегов, в том числе из страшных нерчинских рудников: «Из рудников он учинил третий побег, на этот раз в Китай, через Монголию, где несколько грабежей его вызвали облаву… Так как побеги за китайскую границу сильно отягощали наших властей большими хлопотами и длинною перепискою… то и раздражение начальства на таковых беглых выражалось наибольшею строгостью наказания».

Итак, оказывается, побеги в Китай из царской каторги были явлением нередким (речь идёт о 10—20-х годах XIX века). Но читаем дальше: «В 1832 году польские изгнанники 1831 года узнали своего оригинального земляка уже седым стариком, уволенным от работ, но продолжавшим непоседливо таскаться по всему Забайкалью за куском хлеба… Добравшись из Шилкинского завода до Акатуя, познакомился там с арестантом из Московской губернии, богатырём по росту и силе и к тому же хвастливым. Богатырь приглашал на поединок, обещая полштофа тому, кто поборет, но никто не являлся. Левицкий, остановясь в это время на площади, принял вызов и, как Давид, пошёл на Голиафа. Молодой арестант сбросил с себя армяк и, засучив рукава рубахи, гордо ожидал противника. Левицкий тем временем, смеясь и подшучивая, неожиданно перевернулся и встал на руках, подняв ноги кверху. Перевернувшись во второй раз, он стрелой бросился на противника, ударил его каблуком в переносье, потом схватился за ноги и быстро повалил под себя озадаченного силача. Такова-то была старость этого человека, истаскавшего свою жизнь в бродяжестве!»

Замечательный отрывок! Старый каторжанин делает двойное сальто, бьёт противника пяткой в переносицу, затем, рывком дёргая его за обе ноги, сбивает на землю — и устраивается сверху! Ни в одном виде европейских единоборств в то время ничего подобного нельзя было представить. Акробатика в связке с ударной техникой ног появилась в Европе и Америке совсем недавно благодаря фильмам о ниндзя и многочисленной кинопродукции из Гонконга. Сейчас без трюков с боевыми сальто обходится редкий боевик. Но Максимов писал о событиях первой половины XIX века на российской каторге! Выдумать такой эпизод этнограф не мог даже в страшном сне. Фантазии не хватило бы…

Но настоящее увлечение боевыми искусствами Востока, прежде всего — джиу-джитсу, началось после Русско-японской войны. Причём русские перенимали этот боевой стиль если не у лучших, то уж точно у японских мастеров. Так что влияние джиу-джитсу на становление отечественного рукопашного стиля бесспорно. Но так ли велико это влияние на хулиганский бой? Ведь мы имеем в виду в основном российских военных, русское офицерство. После войны джиу-джитсу начинает практиковаться также в полиции, в военной разведке. То есть в своём практическом (а не декоративно-экзотическом) виде джиу-джитсу распространялось в узкоспециальной среде. Ни в кулачных боях, ни в уличных драках до революции приёмы этой школы не были в большом ходу. Отдельные удары и манёвры бокса — да, но не джиу-джитсу (хотя отдельных случаев исключать нельзя). Значит, о культивировании этого стиля в среде босяков и хулиганов не может быть и речи?

До окончания Гражданской войны — да. А вот после картина сложилась иная. Значительная часть офицеров, сражавшихся против большевиков, не смогла или не захотела бежать за границу. Эти люди решили противостоять новой власти, и преступный мир привлекал многих из них больше, нежели политическая нелегальщина: бороться уголовными методами можно было гораздо эффективнее, нанося реальные удары и не маскируясь под «лояльных обывателей». Уже в сентябре 1919 года сотрудники Петроградского уголовного розыска вместе с чекистами произвели обыски в «буржуазных кварталах» города, где изъяли из тайников и подвалов 6625 винтовок, 141 894 патрона, 644 револьвера, 14 пулемётов.

Впрочем, активное проникновение офицерства в российскую криминальную среду началось раньше: многих выбила из колеи Февральская революция. В Петрограде и губернии действовали банды, во главе которых стояли бывшие царские офицеры. В паре с налётчиком Дружем по кличке Адвокат, ограбившим в 1917 году кассу игорного дома, «работал» потомственный дворянин барон Краверский. На Выборгской стороне орудовала шайка, которой руководил бывший прапорщик 46-го кавалерийского полка Дудницкий. При обыске у Дудницкого обнаружили два револьвера, именную саблю, шесть винтовок, двести золотых карманных часов, мешки денег и продуктов.

На пару с убийцей Даниловым грабил жителей Питера и при Временном правительстве, и при большевиках корнет Садовский. Во время налётов Данилов убивал своих жертв кинжалом в спину. Кинжал, отделанный серебром, подарил Данилову корнет — за убийство офицера Дронова, перешедшего на сторону красных. 10 января 1919 года на шоссе близ Автова банда грабителей во главе с бывшим царским офицером Жидковским-Максимовым напала на машину Октябрьской железной дороги, перевозившую деньги. Кассир и шофёр были убиты, охранник — ранен в голову. В перестрелке с сотрудниками угро Жидковского-Максимова смертельно ранили. На его квартире был обнаружен тайник, где хранились пулемёт, 59 винтовок, 100 ящиков патронов и 23 револьвера.

Председатель Донского областного ревтрибунала Мерен в 1921 году писал: «По делам о бандитизме, хищениях из государственных складов, поджогах и прочем, рассмотренных за последнее время Военной коллегией Ревтрибунала, в большинстве случаев руководителями являются бывшие офицеры и интеллигенты. В указанных явлениях, хоть и уголовного характера, Трибунал усматривает скрытую контрреволюцию».

Итак, уголовники из «благородных» и профессиональные преступники нередко действовали вместе. Боевые офицеры разрабатывали планы операций, прекрасно владели оружием, отличались самообладанием, не боялись рисковать жизнью. Подкупало уголовников и то, что в преступную среду дворяне привносили своеобразные представления о чести, сохраняли особую манеру говорить и держаться. А урки всегда ценили «шик» и «красивый жест».

Однако союз продолжался недолго. «Белая кость» не желала держаться на равных с «уркаганами», стремилась командовать, считая уголовников ниже по рангу, происхождению, интеллекту. Преступники со стажем, каторжане мириться с этим не желали. «Королям» криминального мира не нужны были отцы-командиры. Тогда «их благородия» стали искать особое место в криминальном мире России. И нашли.

По стране промышляло более 7 миллионов беспризорников. Беспризорничество — последствие двух войн, голода, разрухи, эпидемий, массового исхода людей из привычных мест — было бичом общества. Ютились беспризорные в разрушенных городских зданиях, кладбищенских склепах, асфальтовых чанах, жили попрошайничеством, воровством и разбоями. Имеются сведения о налётах беспризорщины на целые деревни. Озлобленные и озверевшие, пропитанные цинизмом ребята не останавливались перед пролитием крови. «Массовое появление беспризорников восходит к годам Гражданской войны 1918–1921 гг. Они образовали крупные, очень опасные банды» (Ж. Росси. «Справочник по ГУЛАГу»).

К беспризорникам примыкали босяки — уголовный сброд. Их отличие от преступников-профессионалов в том, что у босяков не было специализации, кастовых правил, традиций. Они следовали за тем, кто поведёт. Различие было между босяками и беспризорниками зачастую заключалось лишь в возрасте и криминальном опыте. В босяцкий мир к началу 20-х годов влилась также разношёрстная масса анархистов, недоучившихся гимназистов и прочих.

Кадровые офицеры решили подчинить себе эту массу, что им легко удалось: сказались высокий интеллектуальный уровень, волевые качества, боевое прошлое. Как замечает Юрий Щеглов в комментарии к роману Ильфа и Петрова «Двенадцать стульев»: «В ряде случаев беспризорные образовывали сообщества, объединённые жёсткой дисциплиной и авторитетом вожака». Вожаками как раз и становились бывшие офицеры.

В эту пору в криминальном мире возникают понятия «пахан» и «пацан» в их нынешнем понимании. Слово «пацан» было известно и прежде — в простонародье (прежде всего в Малороссии) так пренебрежительно кликали подростков, мальчишек. Это уменьшительное от древнееврейского «поц» (пенис) — «поцен». Но в преступной среде ему придаётся иной смысл. «Пацан» — настоящий преступник, соблюдающий уголовные законы, достойно ведущий себя (по криминальным меркам) человек, на которого можно положиться. Термин появился именно в бандах беспризорщины, возглавляемых «бывшими». Малолетки назывались «пацанами», главари банд — «паханами» (взрослыми преступниками, уголовными «отцами»). Таким образом, и слово «пахан», известное ещё среди уркаганов старой России, приобрело новый смысловой оттенок. Любопытно, что на Кубани слово «пацан» для казаков считается оскорбительным (учитывая его сомнительное происхождение). Здесь подростков называю «хлопцами»…

«Белая кость» со своими «пацанскими» бандами стала костью в горле старорежимных уголовников, особенно после того, как в Уголовный кодекс РСФСР 1926 года была введена расстрельная статья 59³ — бандитизм. «Бывшие» занимались исключительно разбоем и бандитизмом, а «правильные» уголовники провозгласили себя «чистоделами» — преступниками, которые не совершают преступлений, связанных с кровопролитием. «Белых» назвали жиганами (горячими, отчаянными), или «идейными», профессиональных преступников — уркаганами. Между ними вспыхнула война, и уркаганы в конце концов одержали верх — во многом потому, что «пацаны» повзрослели и захотели самостоятельности.

Именно бывшие офицеры, становясь маргиналами, передавали часть своих боевых навыков «пацанам». Подростки и молодёжь должны были эффективно противостоять правоохранителям из рядов милиции, куда власть старалась набирать бывших бойцов Красной армии, имевших военный опыт. Уголовники с офицерским прошлым учили мальчишек действенным, правильно поставленным ударам в уязвимые места, чтобы можно было если не отключить, то хотя бы ошеломить взрослого мужчину. К ним добавляли удары ногами, подножки и подсечки: арсенал, приспособленный к тому, чтобы противостоять более сильному противнику.

Информация об этом криминальном рукопашном бое туманна и обрывочна. Так, Григорий Панченко пишет: «Слухи о таинственном “белогвардейском” (на самом же деле — просто офицерском) “искусстве убивать красиво”, похоже, базируются как раз на существовании… школ, представляющих либо чистое, либо “гибридное” джиу-джитсу. Насколько эффективным оно было, трудно сказать».

Некоторые приёмы уличного боя тех лет описывает Георгий Андреевский в книге «Повседневная жизнь Москвы в сталинскую эпоху», основываясь на газетной хронике: «Встречаясь с преступником один на один, милиционер должен не только хорошо стрелять, но и драться. В арсенале уголовного мира и в то время было немало приёмов, о которых знали работники милиции. Приём одесской шпаны: удар головой в лицо — часто практиковали хулиганы, преступники применяли также “вилку” — удар двумя пальцами в глаза, “датский поцелуй” — выпад, состоящий из трех ударов: кулаком правой руки в лицо, локтем левой руки в живот и носком ноги в голень или коленом в пах. Применялся ещё “галстук” — преступник накидывал сзади на шею веревку или шарф и затягивал их, как аркан. Преступник мог накинуть на голову милиционера снятые с себя пальто, пиджак или плащ, мог нанести удар в лицо полями твердой шляпы (котелка), бросить в глаза песок, табак, перец, мог замахнуться палкой или ножом и нанести ему, воспользовавшись тем, что сотрудник, обороняясь, поднял руки, удар ногой в живот».

Честно говоря, эффективность исполнения «датского поцелуя» в описанном виде вызывает большие сомнения. Скорее, это нечто из области легенд (если только речь идет об одновременном выпаде, а не о последовательной «связке» из трех ударов). Остальные приёмы вполне действенны. Добавим к ним работу против вооружённого ножом соперника при помощи пиджака (куртки), карманы которого набиты камнями. Таким оружием можно действовать наподобие цепа или нунчаки как отбиваясь, так и нанося удары, а также отвлекая противника.

Косвенное свидетельство о проникновении джиу-джитсу в босяцкий мир 20—30-х годов оставил также Николай Погодин. В пьесе «Аристократы», посвящённой «перековке» профессиональных уголовников на строительстве Беломорканала, Погодин рисует образ блатного «авторитета» Кости-Капитана. В первой сцене появления Кости в мужском бараке происходит следующее:

«Капитан (любезное превосходство). Здорово, урки!

Маленький человек (с места). Пошёл к чортовой матери!

Капитан (тонкое удивление). Кто это сказал? (Вежливо.) Ах, это вы сказали? (И японским приёмом, одной рукой, выворачивает шею сказавшему, сбрасывает его на пол.)»

Обратите внимание, как подчёркивает Погодин этот самый «японский приём», позволяющий Косте легко расправиться с «маленьким человеком». Хотя «Аристократы» написаны в 1934 году, Погодин при работе над комедией использовал свои ростовские репортёрские впечатления. А репортёром в Ростове-на-Дону Николай Фёдорович работал с 1920 по 1923 год. Интересно, что в фильме «Заключённые», созданном в 1936 году на основе «Аристократов», в сцену появления Кости-Капитана среди уркаганов внесено «мелкое» уточнение. Если в пьесе его просто представляют как знаменитого вора, то в фильме один из заключённых с уважением поясняет — «Ростовскай…». То есть Погодин подчёркивает, что своих героев он списывал с натуры. А значит, он знал, что беспризорники, босяки, затем ставшие блатными, имели в своём арсенале эффективные приёмы экзотических систем рукопашного боя.

А вот у милиции той поры не было достаточных навыков самозащиты и задержания. Правда, в 1924 году появилось руководство «Физическая подготовка Рабоче-крестьянской Красной армии и допризывной молодежи», включавшее несколько приёмов французской борьбы, тычок пальцами в глаза и сомнительные «нажатия на девять чувствительных точек», но они были малопригодны на практике.

Постоянным нападкам подвергался бокс. В 1924 году Высший совет физической культуры запретил занятия боксом, а Репертком — его публичную демонстрацию. Газеты и журналы печатали карикатуры, писали о страшном вреде здоровью от ударов, о пробуждении «зверских инстинктов» у боксеров и зрителей, о том, что «пролетарий не может бить пролетария по лицу». Правда, уже в 1925 году запрет отменили, но на Украине он продержался до 1930 года.

Не особо везло и джиу-джитсу. В 1925 году бывший цирковой борец и атлет Михаил Алексеев выпускает пособие «Самозащита и нападение», где отсутствуют действенные приёмы рукопашного боя, зато присутствуют пренебрежительные оценки системы джиу-джитсу: «У нас в России, несмотря на все старания предприимчивых людей, она вскоре отцвела, не успев расцвести». А в это время «отцветшая система» вовсю практиковалась на улицах и в подворотнях советских городов… Этот «империалистический» стиль стал со скрипом культивироваться лишь с конца 20-х годов, когда благодаря упорству бывшего офицера царской, а затем Красной армии Виктора Спиридонова джиу-джитсу пробивало себе дорогу. С 1928 по 1933 год выходят несколько пособий Спиридонова для сотрудников ОГПУ. Спиридонов явился создателем системы «советского джиу-джитсу» — самбо, и под этой маркой рукопашный бой стал по-настоящему развиваться, но строго в рамках силовых структур.

Попытку придать искусству самозащиты массовый характер предпринял в 30-е годы Василий Ощепков — резидент Главного разведывательного управления Красной армии в Японии с 1918 по 1926 год. Оставшись сиротой, в 1911 году Ощепков попадает в Японию и поступает в знаменитую школу дзюдо «Кодокан», а через два года получает чёрный пояс (второй дан). Работает инструктором по самозащите в новосибирском отделении «Динамо», приехав в Москву, стремится разработать систему приёмов, доступных для всех желающих. Он добавляет в дзюдо приёмы из национальных видов борьбы, меняет покрой куртки, правила проведения соревнований и т. д. По сути, Ощепков является одним из отцов спортивного самбо, в то время как Спиридонов практиковал боевой, закрытый стиль. Но в 1937 году Ощепкова арестовывают как «японского шпиона» и расстреливают…

Однако всё это будет потом. А в 20-е годы ввиду полного отсутствия внимания к развитию и пропаганде боевых искусств в Советской России создалось парадоксальное положение: подлинные навыки реального рукопашного боя практиковались исключительно в уголовной среде и тесно связанной с нею среде хулиганской. Эта дурная традиция сохранялась в СССР очень долго. Не случайно уже в 60-е годы Владимир Высоцкий пел о канадских хоккеистах-профессионалах:

Ведь с ними лет двадцать

Кто мог потягаться?

Как школьнику драться

С отборной шпаной!