Домик для «деловых»

В песне особенно заметна насыщенность текста реальным блатным фольклором, прежде всего пословицами и поговорками уголовников. При этом явно не воры заимствовали присказки из «Лодочки», а создатель песни включил народное уркаганское творчество в своё произведение. О том, что Алымов был неплохо знаком с блатным фольклором (в том числе песенным), свидетельствует хотя бы глава седьмая «Каналоармейцы» сборника о Беломорско-Балтийском канале, который мы уже не раз цитировали. В ней есть любопытный эпизод:

«В шалаше — бригада сплавщиков Громова. Бригада из одной молодёжи. Все бывшие воры.

— Раньше мы плотов и в кино не видели. Не знали, как к бревну подступиться. Научились. Сортируем. Сплачиваем. Ведем кошели лучше карелов. Норма была тысяча двести бревен — подняли до двух с половиной тысяч.

Большая чёрная лодка быстро идёт к шалашу. Чёткие взмахи весел. Голые торсы. Удалая, залихватская песня:

Загремели ключи, фомки…

Па-а-ра сизых голубей.

Деловые едут с громки…[8]

Стро-ого судят скокарей.

— Песня блатная, — как бы извиняется скуластый Громов. — От блатного ремесла легче отвыкнуть, чем от блатной песни».

Сравните этот куплет с начальной версией алымовской «Лодочки»:

Духовые,

Деловые,

Ха-ха!

Мы нигде не будем горевать!

Песня, которую исполняли ребята Громова, целиком до нас не дошла (по крайней мере, мне обнаружить полный текст не удалось). Но лексика схожая. Заметим особо, что одним из авторов указанной главы сборника является Сергей Алымов.

Вспомним и второй куплет песни уркаганов из кинофильма:

Домик над речкою под лодкой,

Речка по камешкам течёт…

Это — очень точная деталь из жизни босяков и уголовников. Действительно, любимым местом блатарей, воров на начальном этапе «воровского движения» были речные берега. Здесь проходили их встречи, совместные пьянки, делёж добычи; многие босяки ночевали под лодками. По воровскому закону, истинный блатной не должен был иметь постоянного жилья. Конечно, на деле бывали исключения, но в основном закон соблюдался. Бывший вор, а позднее известный писатель Михаил Дёмин так описывал сборище ростовских блатарей 30-х годов:

«Я разыскал блатных довольно быстро; они размещались за бугром, на пляже — на песчаной косе, омываемой мутной, радужной от мазута водою. Кодла была в сборе!.. Развалясь на песке, урки выпивали, закусывали, некоторые из них загорали, подставляя солнцу расписные, татуированные спины и животы. Иные сидели, собравшись в кружок; там шла игра, трещали карты… Внезапно — из-за днища опрокинутой барки — выглянула белёсая, с растрёпанной чёлочкой голова…»