В МОНАСТЫРЕ БЛИЗ АЛБАНСКОЙ ГРАНИЦЫ

В МОНАСТЫРЕ БЛИЗ АЛБАНСКОЙ ГРАНИЦЫ

Енисе Успенски

Я подняла глаза, увидела изнемогающую Венеру,

Сочащую любовь в пространство,

Над снеговой горою мглистой,

Албанию укрывшей грузно,

Над ней рассвет уже дрожал

Внутренней коркой арбузной.

Там — тьма, Албания,

Здесь — православный монастырь,

Где розы, нежась, увядая,

Склоняются себе на грудь.

Хотя охота — ox! — мне спать,

Но колокола звон негромкий

Льдяными четками внутри,

И через сад иду в потемках

Чудесной среди роз дорогой.

Скользят монашки каждый день и час

В пещеру ледяную Бога,

Между камней развалин древних,

Вдоль одинокой колокольни,

Меж роз, белеющих чуть в алость.

Такая чистота и жалость,

О розы, раните вы больно!

В живом пронзающем морозе

И я колени преклоняла,

Молясь пречистой вышней Розе

Об увядающих и малых.

Благодаря, что век не скончился мой прежде,

Чем глаз породил эту гору,

Выдох — утреннее мерцанье,

Тайный страх — мусульман за стеной,

А внутренний жар грудной —

Храма мороз блаженный.

Поют, бормочут, молчит

Инок, в черную сжатый дугу.

Господи, я ведь люблю

Больше, чем я могу —

Гору эту в снегу,

Розу эту в песке,

Кровь свою на бегу,

Тебя в неизбывной тоске.

Вот Ты привел, я пришла

К телу Албании дикой,

Чтобы и в странствии духа

Тоже увидеть, услышать могла

Грохот и скрежет горя, греха

За невидимою горою великой,

Чтоб в чужедальности я увидала

Воинство неба плечом к плечу.

Господи, я ведь люблю

Сильнее, чем я хочу,

Эту луну из-за гор,

Чужих людей, заиндевевшую розу в песке,

Пенье из старческих горл

На чужом, как в гареме сестра, языке,

Сильную гору в снегу,

Запах утренник звезд,

Сильный и в близости роз

И съедающий кожу мороз,

И мусульман за стеной,

И ангела здешних мест,

И Того, что везде со мной.

1991