40

40

Я вчера псалмы читала ночью

Над покойником — фабричным счетоводом.

Было холодно. Луна светила яро,

Тени по стене перебегали,

Медленным водоворотом

Меж бровей покойника крутились.

Я читала, а читать мешала

Мне душа покойного, садилась

Прямо на страницы и шумела,

Все она ругмя ругала тело.

А покойник супился печально.

«Что же ты со мной, душою, сделал?

Ты же Будда! Ты же мог быть Буддой!

Он же Будда!» — мне она кричала.

Я ж читала твердо и крестилась.

А покойник супился печально.

«Что же ты со мной, душою, сделал?

Жил как с нелюбимою женою,

Как с женой глухою и забитой.

Ну так и лежи теперь, как ящик

С драгоценными камнями, с жемчугами,

Но в земле зарытый, позабытый.

Ты меня глушил вином, работой,

Болтовней и грязною любовью.

Я тебе кричала, говорила

Изо всех твоих священных точек.

Ты не слушал — вот теперь томись.

Мне, задушенной и сморщенной, куда,

Покалеченной, куда теперь деваться?»

Так она кричала, выла, ныла,

А покойник супился печально.

Он лежал небритый, очень острый,

С белой розою бумажною в кармашке.