Памяти Коммуны (26.05.2012)

Памяти Коммуны (26.05.2012)

2бое и 27ое мая были последними днями для Парижской Коммуны. Город заняли раньше, а вот расстрелы у стены кладбища Пер-Лашез — как раз в эти дни.

Кто не помнит последовательность событий, вот — коротко:

Бисмарк создавал мощную объединенную Германию под эгидой Пруссии; он спровоцировал Наполеона III на войну, каковая война (объявленная Францией) была Францией проиграна. Империя Бисмарка благодаря победе стала главенствовать в Европе, а во Франции т. н. 2-ая империя пала, ее сменила 3-я Республика, во главе которой встал Тьер.

Во время военных действий во Франции (в Леоне, Гренобле, Париже) началось восстание — кульминацией восстания стала Парижская Коммуна.

Собственно говоря, Парижская Коммуна — это рождение и недолгое торжество Первого Интернационала. Коммуна просуществовала недолго, однако коммунары успели выпустить ряд декретов — по поводу занятости, собственности, национализации, образования.

Правительство Тьера, изгнанное из Парижа, переехало в Вресаль, поэтому правительственные французские войска, вошедшие в Париж и расстрелявшие коммунаров, называют «версальцами».

Здесь важно то, что уничтожение Парижской коммуны осуществлялось при поддержке вчерашнего врага — Пруссии. Соединенными силами бисмарковской прусской армии (оккупировавшей север Парижа) и войсками «версальцев» (им пруссаки подготовили фронт) Коммуна была подавлена — массовые расстрелы продолжались два дня, и 30 тыс. (некоторые историки дают цифру 70) приговорили к каторжным работам.

Объединение со вчерашним врагом для подавления внутреннего мятежа социалистов — это случай в Новой истории частый. Причем именно прусский юнкер мгновенно превращался из агрессора в цивилизатора — помощника по борьбе с бунтовщиками. На излете Первой мировой, в 1918 году, вчерашние враги (прусские офицеры и российские генералы) действовали вместе против большевиков — правда, на тот момент Коммуна оказалась крепче, чем ожидали.

В 1937-ом прусский Легион Кондор бомбил Гернику, а революционный Мадрид (с нем вместе и очередной Интернационал) был Сталиным отдан на растерзание тогдашним «версальцам» — «марокканцам» генерала Франко.

К прусской помощи в борьбе с коммунизмом обращались генералы Краснов, Шкуро и Власов — а что империя, завещанная Бисмарком, при этом росла и укреплялась, генералов занимало во вторую очередь: главное — раздавить коммуну, уничтожить варварство.

Череда франко-прусских войн (1870, 1914, 1939 — и вплоть до сегодняшних трений франко-прусского Евросюза) может быть истолкована не только как постоянная борьба за Эльзас и таможенный контроль, но как соревнование двух строительных концепций Европы. Внутри европоцентристской картины мира этот спор для истории был главным.

Возникшие после революционного 1848 года, прусская и французская версии развития Европы описывают то поле, которое мы сегодня определяем не ясными для нас самих словами «право» и «лево». Некогда высказанная историком Нольте концепция «европейской гражданской войны 1914–1945» вполне может быть скорректирована до «перманентной франко-прусской войны». Работа Шпенглера «Пруссачество и социализм» была именно об этом конфликте: да, строительство справедливого общества необходимо, однако существует присущий нациям порядок, где социализм и справедливость рождены не классовым созданием, но обоснованы культурой и семьей.

Тем самым, франко-прусский конфликт обозначил два полярных принципа: классовый и национальный, принцип большинства и принцип привилегированного меньшинства.

Заложником в этом споре — третьим лишним — выступила идея Коммуны, которую предавали все и охотно.

Раз преданная в 1871-ом году Тьером, коммуна была предана потом Сталиным — пожертвовавшим Испанией ради укрепления своей Империи, а потом и вовсе расстрелявшем Коминтерн.

И коммунары, расстрелянные 2бого мая 1870 на Пер Лашез, и Либхнехт, убитый в Берлине, и республиканцы, отправленные Франко в каменоломни, и интербригадовцы, которых обвинили в троцкизме и расстреляли, — это все про одно.

Начиная с 1848-ого года Европа вырабатывала стратегию выживания, подходила к чеканным формулировкам фашизма. И фашизм возник как единственно верное решение, как союз пруссаков и версальцев, как союз Краснова и Гитлера, как союз легиона Кондор и Франко. Всякий раз, когда французская, республиканская, модель побеждала — фашизм неизменно брал реванш.

Берлинская стена — как и линия Керзона, как и Железный занвес, — в принципе, была всего лишь символическим решением «франко-прусской» проблемы.

Горбачев принял эту стену за преграду, отделяющую восточное варварство от западной цивилизации — и в бойком азарте посетителя супермаркета, который ждет открытия магазина — эту стену сломал. Теперь эта «франко-прусская» проблема снова актуальна, а как ее обычно решают, вы и сами знаете.