МАЛЕНЬКИЙ СЕРБ
МАЛЕНЬКИЙ СЕРБ
Пару дней назад я сидел в летнем кафе на площади Святого Франциска в Кадисе и наблюдал за прохожими. Соседний столик занимала молодая пара с двумя ребятишками, семи и девяти лет. Перед ними лежали карта и фотоаппарат. Я был голоден, как улитка на корабельной мачте, и заказал себе гигантский завтрак. Отламывая по кусочку горячий хлеб, я смотрел, как голубиная стая кружится над собором. Поглядывал и на детей. Родители купили им по рогатке. Когда я был маленьким, нам приходилось мастерить их самим, из кожи и дерева. Теперь они продаются на каждом углу и стоят гроши. Забавно получается: столько народу требует запретить военные игрушки, но никого не волнует настоящее оружие, с помощью которого можно выбить глаз или раздробить коленку.
Итак, я сидел на площади, завтракал, поглядывая на детишек с рогатками, и краем глаза наблюдал, как горделивый и самодовольный голубь, надувая зоб и выпячивая грудь, расхаживает среди взволнованных самочек. Я как раз пытался разгадать, на ком остановит свой выбор этот Траволта птичьего мира, когда один из малышей громко предложил: «Пойдем постреляем голубей!» Я вздрогнул и повернулся к отцу семейства, но тот как ни в чем не бывало продолжал читать газету. Я перевел взгляд на мать, элегантную блондинку, но она равнодушно рассматривала площадь. Тем временем, ее отпрыски поднялись с мест, зарядили свои рогатки камешками из городской клумбы и пошли стрелять направо и налево. Траволту, застав врасплох, поразили в брюшко и грудь. Его внутренности вперемешку с белыми перьями брызнули прямо к моим ногам. А милые дети продолжали расстреливать голубей с чудовищной меткостью сербских снайперов. Раненые птицы метались по площади, в воздухе носились клубы перьев.
Белокурые ангелочки буйствовали еще минут пять. Все это время их отец сидел уткнувшись в свою газету. Мать спокойно наблюдала за бойней, которую учинили ее сыновья. Лет через сорок они станут говорить о благословенных детских годах за рождественским столом и, возможно, прольют слезы умиления, припомнив эпизод на площади. Наконец женщина взглянула на меня. Должно быть, она прочла мои мысли и, почти физическим усилием преодолев апатию, позвала старшего сына: «Пакито, поди сюда немедленно! И брата приведи!» Пакито притворился глухим и продолжал охоту. Женщина подождала несколько полминуты, вновь взглянула на меня, и позвала решительнее: «Пакито!». Спасенный голубь взмыл над колокольней, а Пако вернулся за столик с видом покорившего Галлию Цезаря, ведя за собой изрядно вспотевшего брата. В качестве трофея он захватил белые перышки из хвоста несчастного Траволты, находившегося в тот момент на пути к Создателю. Мать разоружила их с показной решимостью. Пакито, почуяв, кто в этом виноват, подарил мне взгляд, полный ненависти. В тот момент он напомнил мне солдата, который хотел убить пленного, но остановился, заметив, что на него направлена камера Маркеса. Это было в хорватском Кукуньеваче, в сентябре девяносто первого года. Детишки, вне всякого сомнения, далеко пойдут. Я вполне мог бы повстречать их не в Кадисе, а в Косове, и не с рогатками, а с «калашниковыми» в руках. Я все же подозреваю, что среди убитых Иродом и Соланой младенцев не все были невинными.