РОЖДЕСТВЕНСКАЯ ИСТОРИЯ

РОЖДЕСТВЕНСКАЯ ИСТОРИЯ

Эту историю все знают. Или хотя бы что-то слышали. Муравьиха запасала на зиму пшеницу. Она работала дни напролет, выбиваясь из сил, спешила наполнить свой муравейник припасами. Ведь на дворе стоял август, надвигались холода. Муравьиха таскала пшеницу в свой муравейник методично и старательно, как положено достойной во всех отношениях дочери муравьиного народа, которая готовится к зиме. Она была настолько поглощена своей работой, что не обращала внимания на весьма симпатичного муравья, который пытался с нею любезничать. «Ах, смуглянка! — подмигивал проходимец, щекоча муравьиху своими усиками. — До чего хороши твои ножки! Все шесть». А муравьиха, ничего вокруг не замечая, неслась сломя голову в свой муравейник, чтобы положить в кладовку с запасами на зиму очередное зернышко или листик петрушки.

Пока муравьиха трудилась, стрекоза целыми днями валялась на травке, покуривала трубку и, лениво перебирая гитарные струны, напевала песни Алехандро Санса. Когда ей это надоедало, стрекоза принималась дразнить и мучить бедную муравьиху: «И как тебе не надоест носиться взад-вперед? Нечего здесь мелькать!» Иногда стрекоза бросалась в муравьиху камешками и громко хохотала: «Посмотри на себя, замарашка! Ты работаешь как лошадь. Только дураки с утра до ночи таскают зерно туда-сюда. Глупость какая!»

Муравьихе такое обращение, само собой, не нравилось. Иногда она даже останавливалась и грозила стрекозе кулаком: «Иди доставай кого-нибудь другого, а от меня отстань!» На что стрекоза неизменно отвечала: «А что, и пойду! Я-то могу делать, что хочу, это у тебя ни на что нет времени». Но чаще муравьиха только крепче сжимала зубы, или что там у муравьев во рту. «Ничего, — бормотала она, поправляя свою ношу, — поговорим, когда придет зима. Это сейчас на дворе август. Посмотрим, что ты запоешь, когда подоспеют декабрьские морозы». Стрекоза в ответ разражалась хохотом.

Тем временем наступила зима, пришли холода и повалил прегустой снег. Но муравьиха ничуть не расстроилась: в ее муравейнике было тепло, а кладовая ломилась от припасов. «Теперь эта вертихвостка точно умрет от голода и холода, — думала она, потирая лапки. — Надо полагать, скоро она прибежит набиваться в подруги. Но со мной этот номер не пройдет! Где сядешь, там и слезешь!»

В один прекрасный вечер, когда муравьиха в халате и тапках с помпонами устроилась перед телевизором посмотреть сериал, кто-то позвонил в дверь. Хозяйка муравейника чуть не потеряла сознание от счастья. «Наконец-то явилась, милочка! — подумала она. — Ты, должно быть, чуть жива от голода и совсем озябла. Посмотрим, не пропала ли у тебя охота петь». Стрекоза, однако, вовсе не страдала от холода. Она кутала плечи в дорогую шубку, а на углу ее ждал новенький «роллс-ройс».

— Я пришла попрощаться, — сообщила стрекоза с порога.— Пока ты тут вкалывала, я познакомилась с одним сверчком. У него связи в шоу-бизнесе.

— Да ладно тебе! — пролепетала остолбеневшая муравьиха.

— Уж поверь мне. Маноло… Его зовут Маноло, прелестно, правда? Так вот, Маноло снял для меня потрясающую квартиру и оплачивает все мои счета. А сейчас мы едем в Лондон записывать мой первый альбом.

— Да быть не может!..

— Честное слово! А потом мы с Маноло отправимся с круиз по Средиземному морю. Знаешь: Италия, Турция, Греция… Я пришлю тебе открытку. Чао!

И стрекоза направилась к своему «роллсу», кутая шейку в пушистый воротник. Муравьиха долго стояла посреди гостиной переводя взгляд с входной двери на забитую припасами кладовку. Она думала о том муравье, который ухаживал за ней летом, а потом сошелся с ее подругой Матильдой. «Черт! — спохватилась она вдруг. — Совсем забыла! Стрекоза ведь будет в Греции. Там живет этот старик-писатель, Эзоп, кажется. Надо было передать ему от меня привет. Будь он неладен!»