ЛИПОВЫЕ ПИРАТЫ

ЛИПОВЫЕ ПИРАТЫ

В тот день Олонес и Черная Борода метались в своих гробах, призраки Забытого Богом Берега стонали от ярости, а Бельсебу и Зеленый Плащ посылали проклятья небесам. В небе алела заря, на море гулял легкий бриз, левантиец кружил среди мачт дремавших в порту парусников. А я сидел и смотрел на море, по которому из века в век плавали пиратские суда, римские галеры и герои, ведомые своими вероломными богами. В такие минуты кажется, что жизнь не так уж плоха и все, о чем ты читал и мечтал, действительно существует в каких-нибудь отдаленных уголках нашего мира.

Внезапно раздалась оглушительная, чудовищная музыка — пумба! пумба! пумба! — и к берегу пристал «зодиак» с веселой компанией на борту. «Зодиак» тащил на буксире одну из этих отвратительных моторок, вошедших в моду благодаря отчаянным усилиям компании «Маричалар Джуниор», с длиннющей антенной, на которой развевался «Веселый Рождер». Однако мое внимание приковал вовсе не запрещенный во всех портах мира флаг, а вид и повадки тех, кто под ним пришел. Символику и музыкальное сопровождение дополнял джентльменский набор отдыхающих, от которого у меня сводит зубы: шорты невообразимых расцветок, маечки, обтягивавшие пивные животы, стоптанные сандалии, кошельки на пузе, солнечные очки, как у патологоанатомов, серьги в ушах и пиратские платки на головах, а-ля покойный Эспартако Сантони. «Спасайся, кто может! — сказал я себе. — Кошмар! Откуда только взялась эта банда недоумков?»

Сойдя на берег, компания тут же отправилась в бар. Интересно, что сказали бы славные пираты прошлого, реальные и книжные — капитан Блад и Педро Гарфио, Черный Корсар и Качорро, капитан Кидд, Эдвард Тич, рыжий Морган, Чистюля Нэтти, женщины-флибустьеры Анни Бонни и Мэри Рид, осмотрительный Рэкхем, брат Карачиоло и капитан Миссон или славные пираты, бороздившие Индийский океан. Если хочешь называться пиратом, тебе нужно было родиться три или четыре века назад отчаянным храбрецом, скрываться в море от королевского правосудия, нападать на испанские галеоны, грабить Маракайбо, вздергивать на рею капитанов вражеских судов, а матросов отправлять прогуляться по доске, высаживать бунтовщиков на необитаемых островах, похищать племянницу губернатора Ямайки — и закончить свои дни на виселице, как положено пирату. И все это для того, чтобы корсарское знамя, когда-то внушавшее ужас, развевалось над головами у пляжных клоунов.

В наш век любой паяц может объявить себя пиратом. Кто дал им право осквернять своим прикосновением святыню? Как самый грозный флаг в истории, символ, избранный бесшабашными головорезами, чтобы выходить под ним против королей, священников и торгашей, мог оказаться на посудине каких-то бездельников, распугавших своим рэйвом чаек. Нельзя, чтобы мальчишки, которые до сих пор мечтают о море и бредят абордажами, казнями и сражениями, читая Стивенсона и Дефо, увидели, что пираты — просто компания умственно отсталых. В тот момент я горько пожалел, что поблизости не пришвартована бригантина с полной командой, и в корсарский патент, подаренный мне когда-то другом нельзя вписать мое имя. Тогда я той же ночью отправил бы самых крепких парней во главе с боцманом, чтобы они доставили на борт как следует накачавшихся в баре «морских волков» — прямо как в старые времена. Чтобы они проспались посреди океана, помотались месяцев пятнадцать по Карибскому морю, тянули канаты под свист хлыста, взбирались на реи при ветре в пятьдесят узлов, а потом копали собственные могилы, а заодно — тайники для сокровищ, под крики попугая по кличке Капитан Флинт: «Пиастры! Пиастры!»