316. Ворота

316. Ворота

Высокопоставленные люди во время болезни велят настилать навоз у ворот своего дома и вокруг него, чтобы шум экипажей не так их беспокоил. Эта противозаконная привилегия при первом же дожде превращает улицу в ужаснейшую клоаку и заставляет стотысячное население весь день ходить по жидкому, черному и зловонному навозу, в который нога погружается выше щиколотки. К тому же покрытие улицы соломою делает экипажи еще опаснее, так как не слышно их приближения.

Чтобы защитить чью-нибудь больную или разгоряченную голову от уличного шума, подвергают опасности жизнь тридцати тысяч пехотинцев, над которыми кавалерия, правда, хотя и считает возможным издеваться, но которые, тем не менее, вовсе не обязаны умирать под бесшумными колесами кареты только потому, что у господина маркиза приступ лихорадки или расстройство желудка.

Сократ ходил пешком; Гораций ходил пешком (Ibam forte via sacra, sicut meus est mos[26]); Жан-Жак Руссо ходил пешком. Пусть какой-нибудь современный Журден^{171}, какой-нибудь бездельник выезжает из ворот собственного дома в берлине^{172} английского образца, — в добрый час! Пусть обдает грязью прохожих, что ж из того? — можно ведь и утереться. Но только пусть не давит нас в жидкой грязи, так как уметь пользоваться собственными ногами или немножко замечтаться дорогой не составляет еще преступления, достойного колесования.

Часто ворота совершенно неожиданно извергают экипажи, которые перерезают улицу с такой быстротой, что избежать этой внезапной опасности бывает совершенно невозможно. Бросаешься нередко прямо под лошадей, так как не знаешь, куда они направятся: направо или налево. Разве нельзя было бы обязать дворников предупреждать прохожих, давая какой-нибудь условный свисток; это служило бы предохранительным сигналом. При возвращении экипажей домой опасность уменьшается, так как выездной лакей усиленно звонит в колокольчик.

Считается почти что неблагородным жить в доме, не имеющем ворот на улицу. Пусть это будет простая калитка — у нее всегда пристойный вид, которого недостает въездной аллее. Такая аллея может вести к самому удобному помещению, может быть широкой, опрятной и хорошо освещенной, — все равно ею все будут пренебрегать. Существуют ворота темные, загроможденные экипажами, так что рискуешь напороться животом на дышло или ось кареты, — и что же? Все всё же предпочтут этот узкий проход широкой выездной дороге, называемой аллеей. Женщины хорошего тона не посещают тех, кто живет в доме, не имеющем ворот.

Ворота бывают очень полезны тем, у кого есть долги: все розыски обычно заканчиваются у дворницкой; судебные пристава дальше не проникают; а когда дело касается описи имущества, то ограничиваются только жалкими вещами, составляющими обстановку этого помещения. В доме, выходящем на аллею, судебный пристав может подняться хоть до седьмого этажа; но он никогда не переступает порога ворот. Вот странные обычаи, а между тем они в полной силе. Удивляйтесь же после этого немилости, в какую попали буржуазные аллеи!

Но действительное неудобство аллей заключается в том, что прохожие привыкли смотреть на них как на общественные уборные; возвращаясь домой, вы застаете у своей лестницы остановившегося человека, который оглядывает вас, ничуть не смущаясь. В другом месте его прогнали бы; но в аллеях он считает себя хозяином в отношении удовлетворения своих естественных нужд. Такой обычай крайне отвратителен и особенно смущает женщин.