309. Аукционы
309. Аукционы
Но наши вельможи под именем любителей редкостей в большинстве случаев являются только сановными старьевщиками, покупающими по держаные вещи без надобности, без страсти, только для того, чтобы приобрести по дешёвке драгоценности, лошадей, картины, старинные эстампы и прочее. Они устраивают у себя конские заводы или кунсткамеры, которые вскоре превращаются в склады. Их принимают за страстных любителей искусств; в действительности же они любят только деньги.
Эти вазы, бронза, картины, все эти шедевры, которыми они будто бы дорожат и пред которыми преклоняются, сделаются собственностью каждого, кто только захочет освободить от них их владельца, дав ему золота. Самая древняя медаль не останется в медальном шкапце, несмотря на всю пышность обстановки ее владельца: она будет продана. Эти украшенные орденами торговцы перехватывают таким образом прибыль настоящих коммерсантов, и, хотя они и говорят, что покупают исключительно для того, чтобы поддерживать художников, в действительности они являются для них подлинными тиранами.
Впрочем, настоящая цена картин выясняется именно на аукционе, где они не производят ложного впечатления, как в салонах своих гордых владельцев. На аукционах выгодная роль этих захватчиков и неучей кончается; там мнимые знатоки видят, как их баснословная оценка сводится к нулю; там высокомерная французская школа учится сбавлять спесь. Художник может называться сколько ему угодно первым придворным живописцем, — его картина в четыре фута вышиной идет за десять экю (стоимость холста). Судебный пристав не делает ей никакого снисхождения, и безжалостно отдает ее покупателю, который украсит ею свою закоптелую переднюю или столовую.
Филипп, герцог Орлеанский{161}, регент королевства, любил забавляться художеством, но рука его высочества, так искусно приводившая в движение Европу, в живописи не превосходила талантом самого жалкого маляра. Что же получилось? Главная его картина, хотя и украшенная его именем, последовательно изгонялась из всех собраний и в настоящее время находится в одном из коридоров Тюильри, тщетно надеясь привлечь покупателя, который приютил бы ее. Ее осматривают, читают августейшее имя, улыбаются, но никто не желает дать за нее тридцать шесть ливров, что доказывает, что в области искусств, которыми руководит гений, подкупить публику титулами нельзя.