241. «Развращенный крестьянин», сочинение г-на Ретифа де-ла-Бретона

241. «Развращенный крестьянин», сочинение г-на Ретифа де-ла-Бретона

Я отсылал^{78} за сведениями о том, чего сам не мог сказать, к этому столь смело написанному роману, появившемуся несколько лет тому назад. Мощной кистью в нем зарисованы яркие картины порока и опасностей, которым неопытность и добродетель подвергаются в развратной столице. Это произведение, несомненно, принесет пользу, несмотря на чересчур обнаженные и слишком выразительные картины. Ибо не найдется отца, живущего где-нибудь в провинции, который, прочитав эту книгу, не стал бы удерживать своего сына около себя. Современная мания посылать детей в Париж, где они заражаются пороками и гибнут, представляет собой величайшее зло.

Города второстепенные и третьестепенные незаметно пустеют, а бездонная пропасть столицы поглощает не только золото родителей, но еще и порядочность и врожденную добродетель сыновей, которые дорого расплачиваются за свое неосторожное любопытство.

Этот полный жизни и выразительности роман не вызвал никакого отклика среди писателей, а нужно заметить, что только очень немногие из них были бы в состоянии задумать и привести в исполнение подобного рода план. Это молчание естественно должно нас удивлять и вызывать в нас негодование; как несправедливо и нечувствительно большинство литераторов, которые восхищаются одной только холодной и условной красотой и не умеют ценить яркие, смелые черты, присущие сильному и живому воображению.

Неужели царство фантазии совершенно оскудело у нас, и мы больше уже не будем углубляться в широкие нравственные и занимательные сочинения, вроде тех, какими отличается творчество аббата Прево и его счастливого соперника Ретифа де-ла-Бретона? В наши дни тратят все силы на полустишья, на nug? canor?[12], взвешивают каждое слово, пишут академические пустячки. Вот что заменяет порыв, силу, широту идей и разнообразие картин. Какими мы становимся сухими и узкими!

Перу, одаренному такой мощью, остается начертать новую картину; несчастная мать, теснимая, с одной стороны, голодом, с другой — бесчестием, не может избежать грозящей ей смерти иначе, как пожертвовав своей дочерью. В трудной борьбе с совестью она, в конце-концов, торжествует, но умирает среди жестоких людей, извлекавших выгоду из ее страданий и ждавших от нее ужасной и вынужденной жертвы. Она умирает с сознанием выполненного долга, но смерть ее бесплодна: на другой же день после ее смерти дочь ее падает в бездну порока, вернее — уступает несчастью и своей неопытности.

Быть может, мою книгу прочтет какой-нибудь богач, один из тех, которые пользуются своим золотом, чтобы развращать людей. Если он доселе встречал матерей сговорчивых и преступных до такой степени, что я даже не смею здесь об этом писать, то он узнает по крайней мере, что и подобная грустная картина не может быть отнесена к разряду вымышленных.