298. Городская почта

298. Городская почта

Ее изобретатель, Шамуссе^{140}, составил целых двести проектов различного рода; все они должны были содействовать общественному благу, но из всех проектов только этот был осуществлен, да и то очень поздно, потому что должностные лица всегда противятся новшествам и соглашаются итти навстречу общественному благу только тогда, когда их к этому принуждают то ли путем убеждения, то ли путем некоторого насилия. Министр всегда спешит сказать: Я запрещаю, и никогда не говорит: Я разрешаю.

Городская почта разъезжает с утра до вечера, развозя письма и пакеты. Париж — это целый мир, и иногда легче пройти пешком тридцать льё, чем разыскать нужного человека в каком-нибудь отдаленном квартале. В таких случаях ему пишут. Записки сберегают время, заменяют личные посещения и избавляют от беготни по пустякам.

В былые времена в Италии любовные записки передавались дамам продавцами цыплят. Они прятали записку под крылышко самого жирного цыпленка, и заранее предупрежденная об этом дама спешила его купить. Когда этот маневр был открыт, первый пойманный посланец был приговорен к пытке на дыбе, причем к ногам его были привязаны живые цыплята. С этих пор слово «poulet» (цыпленок) является синонимом любовной записки. Почтальоны городской почты с утра до вечера заняты передачей таких записок; к хрупкой восковой печати все относятся с уважением, и она свято хранит любовные тайны под непроницаемым покровом; благоразумный муж никогда не распечатает записки, адресованной его жене.

Друзья этим путем уславливаются о дне, который они собираются провести вместе; это удобство красит повседневную жизнь. Но в таких записках обычно говорится лишь о развлечениях и о делах, и было бы крайне неосторожно касаться каких-либо других тем, так как все это находится в руках полиции, которая интересуется решительно всем.

Неудобство почты заключается в том, что она облегчает писание дерзких анонимных писем; но так как такие письма пишут только подлецы и трусы, то они заслуживают полного презрения. Во всяком случае, это не может умалить полезности городской почты.

Высшие чиновники и всякого рода знаменитости получают множество праздных писем; сначала это, может быть, их и развлекало, но вскоре начало утомлять. Бремя обширной корреспонденции составляет несчастье, неизменно связанное с известностью; приходится терять драгоценные часы на то, чтобы отвечать на всякую ерунду и чертить на бумаге бесплодные комплименты или нечто в высшей степени неопределенное и неясное.

Только самым близким друзьям можно рисовать правдивую картину своего внутреннего мира; от других приходится все это утаивать, потому что они всегда готовы показать ваши письма, пустить их по рукам и даже перепечатать. Нужно быть в этих случаях крайне осторожным, так как очень многие расставляют вам под видом усердия хитрые ловушки, стараются подметить в вас что-нибудь смешное и радуются возможности обмануть ваше доверие или легковерность.

Вышла из печати тоненькая брошюрка, озаглавленная: Похищенная почта. Напечатанные в ней письма, конечно, поддельны. Но если бы было позволено, из чувства простого любопытства, сломать печати и перечесть корреспонденцию за один только день, — боже, сколько всплыло бы занимательных и любопытных вещей! Уверенность, что все эти письма предназначались только их адресатам, что в них авторы раскрывают всю свою душу, придала бы этому чтению совершенно исключительный интерес. Никакая фантазия писателя не создаст никогда ничего мало-мальски похожего. Отчаяние, несчастье, нужда, ревность, гордость дали бы ряд самых разнообразных картин, а так как подлинность писем не подлежала бы сомнению, они приобрели бы особый интерес. Какое удовольствие видеть стиль письма делового человека, маркиза, куртизанки, влюбленной девушки, верующего, кредитора и лицемера разных слоев населения! Чего не дали бы теперь за подлинные письма какого-нибудь Дерю^{141} или вообще за записочку какого-нибудь знаменитого человека, начертанную при тех или других жизненных обстоятельствах! Литераторы нашли бы среди них очень хорошо написанные письма, философы сделали бы новые открытия в области человеческого сердца, а грамматисты убедились бы, что из ста писем восемьдесят совершенно безграмотны, но что, в общем, те, что? грешат таким недостатком, говорят о большем природном уме, чем многие другие; причем все они по большей части написаны женщинами. Что же касается мужчин, чтобы не сказать — писателей, то среди них те, которые пренебрегают некоторыми грамматическими правилами, — выражаются с бо?льшим изяществом, свободой и силой. Подумайте-ка об этом, холодные, тяжеловесные и манерные писатели, знающие грамматику или не знающие оной.

Точное воспроизведение в печати всех этих писем составило бы очень любопытный памятник; но желать этого непозволительно, так как ничто не может оправдать подобного оскорбления общественного доверия.

Городскую почту объединили с общей, ибо так уже суждено, чтобы все французские учреждения неизбежно подпадали под власть откупщиков.