257. К богачам

257. К богачам

Пользуйтесь, пользуйтесь временем, которое у вас осталось, чтобы делать добро; скоро все ускользнет из ваших рук. Будьте милосердны, чтобы не испытать угрызений совести, которые неизбежно ждут вас, если вы ожесточите свои сердца. Слышите крики нуждающихся? Бедняки требуют, чтобы вы возвратили им отнятую у них долю средств к существованию; сами же бы гибнете от излишеств. Подойдите! Приблизьтесь! Какое ужасное зрелище! Если зло будет все возрастать, какая же участь ждет этот город?..

Здесь несчастная мать, будучи не в силах кормить своего младенца собственным молоком, видит, как ее истощенная грудь обманывает голодный ротик обожаемого ребенка. Но мать может только на несколько мгновений отдалить смерть, готовую его поглотить. Там пятидесятилетний человек, состарившийся раньше времени под тяжестью общественных работ, не имеет в будущем иного утешения, как только быть принятым в какое-нибудь убежище, чтобы в нем умереть… О вы, утопающие в роскоши, давящие людей своими лошадьми и смотрящие на несчастных раздавленных взглядом, полным презрения и гордости, — не думайте, что этому злу нельзя помочь! Не старайтесь убедить себя в том, что несчастье является неизбежной долей большинства людей. В начатых добрых делах усматривайте добро, которое еще остается сделать, и не думайте, что нет средств помочь страждущему человечеству.

Почти всякий, подавая милостыню бедным, отдает себе отчет в том, что эта милостыня еще далеко не достаточна и что весь избыток богачей по праву целиком принадлежит неимущим. Но этот тайный голос, являющийся в то же время и голосом справедливости и криком сострадания, люди стараются заглушить. Они стараются забыться и доводят свои потребности до размеров, выходящих за пределы необходимости. Стараются скрыть это от себя, — но все же в глубине души каждый признается себе, что его милосердие узко и несовершенно. Проблеск истины проникает в наше сознание, — до такой степени совесть представляет собой глубокое, устойчивое чувство, вооруженное против нас самих. Его можно ослабить, но заглушить его нельзя.

Я предоставляю своим читателям подумать об этом и убежден, что если они пренебрегут этой мыслью, — она в один прекрасный день грозно предстанет перед ними, и именно тогда, когда они захотят совершить добро; но будет уже поздно. Предупреждаю их, что единственным утешением может быть мысль, что они были в прошлом человечны, милосердны, и что только эта мысль смягчит страшный переход в вечность, страшный для каждого, кто не слушался своего внутреннего голоса — нашего первого и неподкупного судью.