343. Площади
343. Площади
В Париже есть две площади, на которых красуются статуи Людовика XIV, окруженные трофеями и аттрибутами его побед: это площадь де-Виктуар и площадь Вандом. Монарх дорого поплатился за кичливую надпись: Viro immortali![33] Именно стремление к господству и создало в Европе этому бессмертному великое множество врагов, которые в конце-концов и пошатнули его трон. Все эти закованные в цепи рабы, вся эта горделивая бронза возбудили против него соперников, которые, — не будь всего этого оскорбляющего их металла, — сохранили бы свое миролюбие.
Парящая на распростертых крыльях Слава, увенчавшая короля при жизни, земной шар, лежащий у его ног, палица, Геркулесова шкура… Настоящее величие пренебрегло бы этой мишурой. Во времена своего блеска он выставил армию в двести сорок тысяч пехоты и шестьдесят тысяч всадников, не считая морских сил с шестьюдесятью тысячами матросов. Но в конце своего царствования он был очень счастлив заключить мир. Государство свое он оставил в долгах и на пути к полному разрушению.
Надписи на его статуе на площади Вандом отличаются безвкусной тяжеловесностью и утомительным многословием: недаром их сочиняли в Академии изящной словесности!
На площади Рояль мы видим конную статую Людовика XIII, представленного в образе римского полководца, без седла и стремян. В надписях говорится только об Армане Ришельё; здесь на первом месте стоит подданный, а не повелитель. На этот раз поэт прав, — в уста монарха он вкладывает такие слова:
Арман! — всех дел моих властитель благосклонный,
Отвсюду мне принес оружье ты, законы,
И славою своей ты осиял мой трон.
То, что этому предшествует, еще удивительнее. Людовик XIII говорит:
Своей рукой я спас от рабства всю Европу,
И если б труд моей судьбы не подкосил,
Напав на Азию, я плен господня гроба
Усильем пламенным тотчас бы прекратил!
Людовик XIII, если бы пожил еще, напал бы на Азию, чтобы отомстить за пленение святого гроба! К какому времени должны быть отнесены эти стихи? Они написаны в 1639 году. Таким образом, идея крестовых походов еще не окончательно заглохла в ту эпоху?! Что за идеи получили мы в наследство, создатель!
С площади Людовика XV открывается восхитительный вид. Начиная с дворца Тюильри вплоть до Нейи взор не встречает на своем пути никаких препятствий. Желаете вы узнать имена добродетелей-кариатид, поддерживающих карниз пьедестала? Это: Сила, Миролюбие, Осторожность, Справедливость. Дальше, на одном из барельефов, Людовик XV дарствует Европе мир. Скульптор имел в виду предпоследнюю войну{207}. Знатоки больше восхищаются породистым рысаком, чем фигурой короля. Начал лепить эту статую Бушардон, закончил ее Пигаль. Но когда же, наконец, наши скульпторы выучатся делать что-нибудь другое, кроме фигур монарха верхом на коне, с поводьями в руках? Неужели нельзя найти другой позы для повелителя целого народа? И до сих пор все еще приходится с удивлением читать на этих общественных памятниках имена эшевенов! Нельзя ли было бы заменить их именами генералов, которые поддерживали трон или мстили его врагам?
Статуя доброго Генриха IV на мосту Пон-Нёф, несмотря на всю свою уединенность, привлекает внимание гораздо больше, чем статуи остальных королей. Этот памятник пользуется большой популярностью; на него смотрят с нежностью и благоговением.
Кто поверит, что кардинал Ришельё, который выставлял свое имя всюду, где только мог, велел привесить к решетке этого памятника надпись, в которой называет себя, ни мало не стесняясь присутствием Генриха Великого: Vir supra titulos[34].
Торговки апельсинами и лимонами — этими столь же прекрасными, сколь и полезными плодами, — образуют длинную вереницу у ног доброго короля. Вокруг его статуи всегда толпится народ. Днем и ночью толпы граждан проходят мимо и приветствуют его изображение.
Хотелось бы прикоснуться к основанию этой всеми чтимой статуи. Вскоре за ее оградой выстроят лавки, в которых будут торговать хорошенькие продавщицы дамских нарядов, и это украшение не будет неприятно тени героя, никогда не остававшегося бесчувственным к очарованиям красоты.
Кроме площади Людовика XIV, в честь этого монарха воздвигнуты еще триумфальные арки в память его побед, но нет ни одного памятника, который говорил бы о его поражениях{208}.
Взгляните на ворота Сен-Дени — на этот шедевр архитектуры. Опять монарх во всей своей славе. А как унизил его Евгений{209}! На воротах Сен-Бернар вы видите Людовика XIV, держащего в руках рог изобилия с надписью: Ludovico Magno abundantia parta[35]. Во время голода один гасконец перевел слова abundantia parta словами: изобилие исчезло (l’abondance est partie); и эта бессмыслица вовсе не была лишена смысла.
Ворот Сент-Антуан больше не существует. Ими благоразумно пожертвовали ради удобства, так же как и воротами Сент-Оноре и воротами де-ла-Конферанс. Нет больше церкви Трехсот на улице Сент-Оноре, нет и дворца Мушкетеров. За последние четверть века лицо города изменилось, и изменилось к лучшему: хорошее предзнаменование для будущего! Когда же, наконец, будет уничтожено все, что затрудняет уличное движение, и все, что носит отпечаток безвкусия и пошлости? Будем же писать, будем неустанно говорить о благоустройстве города. Будем надоедать высшим должностным лицам, которые, очевидно, желают, чтобы им надоедали.
Когда же начнут, наконец, делать на памятниках надписи на французском языке, чтобы народ хоть отчасти понимал то, что хотят ему сказать? Наш язык обладает точностью и силой, зачем же постоянно пользоваться языком римлян?
Конторка общественного писца. С гравюры Гуттенберга по рисунку Вилля (Гос. музей изобраз. искусств в Москве).