«Россия внушает мне глубокое недоверие»

«Россия внушает мне глубокое недоверие»

18 марта 1939 года советское правительство предложило созвать совещание шести держав и обсудить возможности противодействия германской агрессии. Черчилль оценивал это предложение как насущное и необходимое: «Ключом к созданию великого союза было достижение взаимопонимания с Россией». Иной точки зрения придерживался Чемберлен:

«Должен признаться, что Россия внушает мне самое глубокое недоверие, — писал он 26 марта в частном письме. — Я нисколько не верю в ее способность провести действенное наступление, даже если бы она этого хотела. И я не доверяю ее мотивам, которые, по моему мнению, имеют мало общего с нашими идеями свободы. Она хочет только рассорить всех остальных. Кроме того, многие из малых государств, в особенности Польша, Румыния и Финляндия, относятся к ней с ненавистью и подозрением».

Итак, «ключом к созданию великого союза было достижение взаимопонимания с Россией…», но «советское предложение… было принято холодно, и его предали забвению». В мемуарах Черчилля рисуется наглядная картина того, как Англия и Франция своей «политикой умиротворения» ставили СССР перед выбором: или в одиночку воевать против гораздо более готовой к войне и более сильной на тот момент Германии — или заключить с Германией договор о ненападении.

И сегодня ханжество в иных европейских странах никуда не делось: СССР продолжают винить в том, что сами делали очень долго. Выше мы вспомнили, что Мюнхенские соглашения были по существу договором о ненападении между Гитлером и Антантой^{132}. Трудно иначе понимать слова Чемберлена, сказанные им сразу по возвращении из Мюнхена, — о том, что он привез мир нынешнему поколению.

Сегодняшние польские политики без устали пытаются заставить Россию каяться за пакт Молотова—Риббентропа. Но становятся гораздо скромнее в речах, когда им напоминают, что сама-то Польша заключила такой же пакт о ненападении с Германией еще в 1934 году — практически сразу после прихода к власти нацистов.

В том же году Польша с успехом блокировала создание Восточного пакта — системы коллективной безопасности с участием СССР, Великобритании, Франции и других государств. Этот факт также почему-то не привлекает внимания современных польских историков и прессы^{133}. В 1938 году Польша «с жадностью гиены приняла участие в ограблении и уничтожении чехословацкого государства». И не просто приняла участие, а выступила в качестве передового отряда Гитлера.

1 октября 1938 года, на следующий день после мюнхенского сговора, Польша предъявила ультиматум, который поддержали гитлеровцы, требуя у Чехословакии Тешинскую область. В тот же день немецкие войска заняли как районы, переданные Германии по Мюнхенскому соглашению, так и те, в которых еще должен был состояться плебисцит. Таким образом, Гитлер нарушил сделку с «умиротворителями» быстрее, чем просохли чернила на договоре, который «принес мир нынешнему поколению».

2 ноября состоялся Венский арбитраж, по решениям которого свой кусок от растерзанной Чехословакии урвала еще одна будущая союзница Гитлера в войне против СССР — Венгрия. Она получила районы Словакии и Закарпатской Украины с населением более 1 млн. человек. Это было еще одно нарушение мюнхенской сделки, которое безропотно проглотили «западные демократии».

На этом Гитлер не собирался останавливаться, — да и какой бандит остановился бы, видя, что так фартит? В марте 1939 года фюрер, угрожая вторжением, вызвал в Берлин руководителей «суверенной» Чехословакии и в ночь на 15 марта президент Гаха и министр иностранных дел Хвалковский приняли ультиматум и подписали договор, в котором заявили, что «передают судьбу чешского народа и страны в руки фюрера Германской империи».

Накануне уничтожения чехословацкого государства СССР снова предложил свою помощь Чехословакии и союз — западным державам.

И снова предложение, говоря словами Черчилля, было предано забвению. Главную роль в этом сыграли Польша и Румыния, которые отказались предоставить территорию для прохода советских войск, — а как без прохода через их территории мог помочь Чехословакии СССР, не имея с ней общей границы?

Позднее та же беда повторилась с самой Польшей. Ее судьба была уже предрешена. Еще 3 апреля Кейтель издал секретную «Директиву вооруженным силам на 1939–1940 годы», касавшуюся Польши, известную под названием «Белый план». Гитлер наложил резолюцию: «Подготовка должна быть проведена таким образом, чтобы операции могли начаться в любой момент, начиная с 1 сентября».

Горькая ирония истории в том, что именно Польша помогла Гитлеру разделаться с Чехословакией. И этим подготовила агрессию против самой себя.

Геринг на встрече с Муссолини и его министром иностранных дел Чиано, состоявшейся вскоре после превращения Чехии в «протекторат Богемии и Моравии», говорил:

«Тяжелое вооружение Чехословакии показывает, во всяком случае, каким опасным оно могло бы оказаться в случае серьезного столкновения, даже после Мюнхена. В результате действий Германии положение обеих стран оси улучшилось, в частности, благодаря экономическим возможностям, открывшимся из-за переключения на Германию больших производственных мощностей Чехословакии. Это содействует значительному укреплению сил оси по сравнению с западными державами. Кроме того, Германии не нужно теперь держать наготове ни одной дивизии для обороны против этой страны на случай более крупного конфликта. Это также представляет собой преимущество, которым в конечном счете воспользуются обе страны оси. Акция Германии в Чехословакии должна считаться выгодной для держав оси… Германия могла бы теперь атаковать эту страну (Польшу) с двух флангов. Ее авиация находится всего в 25 минутах полета от нового промышленного центра Польши, передвинутого из-за близости к границе вглубь страны, поближе к другим польским промышленным районам».

Через несколько лет на лекции перед германскими штабистами эту же мысль повторил генерал Йодль:

«Бескровное разрешение чешского конфликта осенью 1938 и весной 1939 года, а также аннексия Словакии, округлили территорию Великой Германии таким образом, что стало возможно рассматривать польскую проблему на основе более или менее благоприятных стратегических предпосылок».

Как сама Польша в добром согласии с Гитлером требовала у Чехословакии Тешин, так теперь у Польши нацисты требовали «Данцигский коридор» — территорию, позволявшую соединить с рейхом «вольный город Данциг», ныне Гданьск.

Между тем переговоры в Москве между миссиями Англии, Франции и СССР заходили в тупик. Западные страны не отказывались принять помощь Советского Союза в случае, если бы Германия напала на них или на Польшу. Но в случае, если бы Гитлер напал на СССР, Англия и Франция затруднялись гарантировать свою помощь.

Однако это противоречие, наверное, могло бы быть преодолено, если бы не нелепая политика Польши, основанная не на реальности, а на вечной польской фобии перед Россией. Польша опять, как и в случае с Чехословакией, отказывалась предоставлять свою территорию для прохода советских войск. Каким образом СССР мог бы оказать помощь, даже если бы удалось прийти к согласию с Англией и Францией? Советские войска могли бы только дожидаться на своих границах, пока Гитлер уничтожит Польшу. Но после этого — какую же помощь можно оказать мертвецу?