Очевидцы голода не знали слова «голодомор»

Очевидцы голода не знали слова «голодомор»

Наверное, я был одним из первых на Украине, кто стал писать о «голодоморе». И в то же время, я оказался в большой толпе коллег, «открывших» эту тему. Горбачевская glasnost — это было такое время, когда первооткрыватели бегали стадами.

В конце 1980-х в киевском журнале «Всесвит» («Вселенная», аналог «Иностранной литературы», публиковавший произведения только зарубежных авторов) был помещен перевод известной работы Роберта Конквеста «Жныва скорботы» («Жатва скорби»). Примерно тогда же в СССР и на Украине начало звучать слово «голодомор».

Почему в те времена все (именно все, за редчайшими исключениями) верили в правдивость публиковавшихся разоблачений советской действительности? Потому что была еще жива советская действительность, в которой каждая буква и цифра проверялась «на предмет соответствия».

Тогда никому в голову не могло прийти, что возможен такой образ действий: придумываешь число жертв, например, десять миллионов. Потом излагаешь эти «данные» от имени анонимного (или даже не анонимного, но такого, который не сможет опровергнуть) свидетеля. А потом уже начинаешь цитировать эти же данные, уже как «свидетельство очевидца».

Понимание того, что мы стали жертвами беспримерной по лживости пропагандистской кампании, приходило постепенно. Лично у меня первые сомнения в правдивости разоблачений появились именно тогда и именно в связи с голодомором. Ведь мне, как журналисту, приходилось не только писать, но и встречаться и беседовать со многими людьми, помнившими 1932–1933 годы. И я задал себе простой вопрос: почему никто из этих живых свидетелей не называет голод голодомором?

Теперь, конечно, это слово знают и повторяют все. Ведь дуроскоп вколотил это слово в мозги каждого «пересичного украйинця». А тогда была странная ситуация: люди, пережившие «голодомор», самого слова «голодомор» не знали и не употребляли.