Из «закрытых» архивов. Кого и за что судили после великого голода

Из «закрытых» архивов.

Кого и за что судили после великого голода

Процитирую лишь два документа, опубликованные в сборнике «Советская деревня глазами ОГПУ—НКВД»^{106}. Выделено мной.

Почтотелеграмма ПП ОГПУ по АЧК (Азово-Черноморский край. — Г.С.) № 3/635 о продовольственных затруднениях в колхозах края

17 января 1934 г.

«…Среди колхозников выявлены продзатруднения. [В] 20 колхозах среди 58 семей выявлены факты истощения, опухания на почве недоедания, имелись отдельные факты смертности. [В] указанных хозяйствах за отсутствием хлеба питаются кукурузными лепешками [с] большой примесью суррогатов или овощами без хлеба.

…[в] колхозе „Красный партизан“ [в] ст. Упорной Армавирского района ликвидирована к/р группировка, деятельность которой сводилась [к] усилению продовольственных затруднений путем расхищения колхозного хлеба, предназначенного на выдачу колхозникам. Правление злостно не оказывало продовольственной помощи нуждающимся, выдавалась продссуда под видом премии кулакам, игнорировались запросы и нужды колхозников, не оказывалась помощь детям детплощадки. [В] Макеевской МТС Кашарского района ликвидирована хищническая к/р группировка [в] транспортной бригаде колхоза „Красный Октябрь“, которая срывала продпомощь организованным хищением прод ссуды при получении и во время перевозки…

Зам. ПП ОГПУ АЧК Николаев Нач. ПП ОГПУ Жупахин

ЦА ФСБ РФ. Ф. 3. Оп. 1. Д. 73. Л. 187–189. Подлинник».

Справка СПО ОГПУ о контрреволюционных проявлениях в ходе ремонта тракторного парка по сообщениям заместителей начальников политотделов МТС

27 декабря 1933 г.

«Ахтырская МТС (Харьковская область). …Установлено, что кладовщик Остапенко, быв. петлюровец, пользуясь тем, что заведующий мастерской и старший механик давали устные распоряжения о выдаче различных материалов, занимался крупным хищением ценных металлов: баббита, олова и др. Остапенко задержан. Ведется следствие…

Нач. СПО ОГПУ Г. Молчанов

ЦА ФСБ РФ. Ф. 2. Оп. 11. Д. 1050. Л. 186–193. Заверенная копия».

* * *

Что видно из этих документов? Что помощь голодающим оказывалась (и это напрочь опровергает версию отечественных «певцов голодомора» об умышленном геноциде). Что помощь эту, бывало, разворовывали, причем свои, местные. Что расхитителей отдавали под следствие. И что следствие велось по политическим, а не уголовным статьям («к/р группировка», то есть контрреволюционная; «быв. петлюровец»). А это, в свою очередь, означает: упомянутые лица, кравшие хлеб у «детей детплощадки» и воровавшие что плохо лежит, почти наверняка были реабилитированы в 1960-е или 1980-е годы как «жертвы политических репрессий». Но это уже другая история.

* * *

Главная ложь наших «голодоморцев» — это ложь о том, что страшные вещи в украинском селе конца 20-х — начала 30-х годов творили какие-то посторонние люди (у националистов они часто называются «зайдами» или «займанцами», от слов «зайти» и «занимать»).

И мы идем у них на поводу. Они кричат: москали ответственны за большевистский режим, который выморил Украину! А мы отвечаем: нет, большевики в равной степени угнетали и морили голодом все народы СССР. Не замечаем, что уже в самом прямом смысле слова поддались на провокацию.

Ведь какие это «большевики»? Как будто речь об инопланетных пришельцах.

А на самом деле это были все наши люди. Такие, как мой прадед Фрол Ермаков, воевавший в Гражданскую за красных, ставший после сельским активистом и оставшийся бедным, как церковная мышь, потому что ненавидел собственность в точности как шолоховский Макар Нагульнов, и в коллективизацию убитый местными кулаками «из-за угла в три кола», именно так, как нам описывала «лживая» советская пропаганда.

А кто такие были кулаки?

Такие, как семья моего деда Григория Сысоева, которая сгинула в ту же коллективизацию чуть ли не вся, о чем дед никогда не рассказывал мне, пацану, и о чем я узнал по отрывочным словам моей бабушки.

Бабушка тоже очень не любила говорить о жертвах. Она пережила четыре войны и три голода, часто вспоминала о геройстве («какие молодцы были!») и почти никогда — о жертвах. Но ведь мою бабушку звали Мария Фроловна, а не Юлия Владимировна или Кэтрин-Клэр, и она не умела плакаться напоказ.