56. Обедающие в гостях

56. Обедающие в гостях

Многие состоятельные люди раза два-три в неделю дают обеды своим друзьям и знакомым; получивши приглашение однажды, вы тем самым приглашены навсегда.

Стол в Париже обходится очень дорого; но в то же время только здесь можно существовать, не имея ни денег, ни работы, ни талантов. Согласен, что подобный образ жизни не особенно похвален, но, с другой стороны, ведь всякому нужно жить. А кто же, как не богач, накормит того, кто обладает хорошим аппетитом?

От восемнадцати до двадцати тысяч человек обедают неизменно по понедельникам — у купца, по вторникам — у судейского и так далее, перебираясь в течение недели с одного этажа на другой. По пятницам они предпочитают обедать у любителей свежей морской рыбы и никогда не обманываются насчет меню. Эта порода людей состоит из приятных говорунов, музыкантов, художников, аббатов, холостяков и прочих.

Они побывали всюду и знают бесчисленное количество народа. Все они не имеют понятия о стоимости хлеба или мяса, и колебания цен на дрова и уголь их совершенно не интересуют. Они платят только водоносам. Ровно в два часа дня они выходят из дома напудренные и завитые, чтобы занять место за столом, уставленным тонкими кушаньями. Они имеют при себе в виде паспорта несколько веселых рассказов — по одному на каждый дом — и содержание вчерашней газеты.

Они умеют широко пользоваться услугами лакеев, тогда как провинциалам, неловким новичкам, не хватает уменья хорошо поесть, ибо уменье отведать каждого кушанья при помощи нескольких кивков является особого рода искусством. Вечером они отправляются или к какой-нибудь старой ханже, или к подагрику, или к священнику, пользующемуся бенефицией^{92}. Там они ужинают, и им приходится лишь изменить немного свою речь в зависимости от того, с кем они теперь беседуют, да выложить новости, слышанные утром. Итак, не имея ни доходов, ни службы, ни имения, одеваясь в платье, за которое они еще не расплатились с портным, и снимая помесячно скромное жилище, они умудряются жить, и жить в довольно хорошем обществе. Способность запоминать имена людей, с коими они встречаются, некоторый светский лоск и большая гибкость помогают им поддерживать разговор, и никто никогда не сказал бы, видя их довольные, спокойные лица, что, если бы не щедрость и любезность хозяина дома, они остались бы в этот день без обеда. Я сравниваю их с птицами небесными, которые пользуются частью урожая, но ничуть не уменьшают его. Я считаю, что ничто не может быть более почтенно для богачей, как кормить тех, кто приходит к ним в дом; и изо всех способов употребления своих богатств этот способ, без сомнения, для громадного большинства является самым приятным. Обычно богатые люди склонны к тщеславию, а потому, удовлетворяя других, они в то же время удовлетворяют и самих себя.

Если бы они устраивали обеды бережливее, без чванства, без пышности, ограничиваясь только необходимым и не допуская никаких излишеств, то это было бы еще лучше и дало бы им возможность или чаще повторять эти обеды, или ставить на стол большее число приборов.

Если бы я был богат, для меня было бы наслажденьем давать такие обеды, но меню их состояло бы из простых блюд, и меня радовало бы видеть вокруг себя как можно больше беседующих и кушающих гостей.

В прежние времена таких людей называли паразитами. Оскорбительное и глупое название, придуманное скупостью, черствостью и эгоизмом! Вполне естественно, что тот, кто не имеет своего стола (в Париже стол очень дорог), ищет знакомого, который мог бы пригласить его разделить с ним свой обильный обед. Сочувствие нищете многих честных людей, удовольствие накормить ближнего и поддержать его здоровье вызывают в чувствительном человеке желание разделить с ним свою трапезу. Хозяин дома должен быть благодарен тем, кто верит в его доброе сердце настолько, чтобы придти к нему и попросить его уделить ему часть еды, которой у него слишком много и которую он один не мог бы съесть, не причинив себе расстройства желудка.

Земля — это общий стол, накрытый создателем; и как птица, схватывающая на лету зернышко, чтобы унести его в свое гнездо, так и поэт, идущий обедать к откупщику и восхищающий его своим аппетитом, — оба одинаково берут то, на что имеют полное право.

Увы! Мы все только временные гости на земле. Сегодняшние хлеба и плоды принадлежат настоящему поколению, а не тому, которое придет ему на смену. Пусть же это поколение пьет вино, которое созрело на его глазах, и ест овощи, за ростом которых оно наблюдало. Природа в будущем возобновит круг своих благодеяний для других людей. Завтра мы исчезнем; так неужели же мы откажем в обеде нашему брату и бесчеловечно запрем свою дверь, чтобы в одиночестве пожирать свои припасы? Разве бывает аппетит, когда обедаешь один? И не бо?льшую ли пользу приносит трапеза, за которой раздаются веселые возгласы и сияют улыбки гостей?

Пусть же имя паразит, которое дают честной нищете, имеющей право на стол богачей, навсегда исчезнет из нашей речи как слово оскорбляющее человечество; пусть его никогда больше не произносят, особенно в Париже, где, благодаря более мягким и человечным нравам, его уже начинают постепенно забывать. Пусть этим словом пользуется только жестокий и злой человек, скрывающийся в уединении из боязни, чтобы его не разгадали, да бедняк, которому самому подстать идти обедать в гости и у которого на столе еды бывает в обрез.