18. Веселость

18. Веселость

Париж утратил теперь ту веселость, которой он отличался шестьдесят лет тому назад^{23} и которая делала для иностранцев пребывание в нашей столице особенно приятным. В обращении парижан нет прежнего радушия; их лица не улыбаются, как прежде. Какая-то озабоченность сменила былое веселое и непринужденное настроение, свидетельствовавшее о большей простоте нравов, о большей чистосердечности и большей свободе. В обществе теперь уже не веселятся; сердитый вид, язвительный тон говорят о том, что жители столицы заняты мыслями о своих долгах и о способах выпутаться из беды.

Расходы, неразрывно связанные с роскошью и с погоней за излишествами, разорили всех, и все только и делают, что изворачиваются, чтобы как-нибудь покрыть издержки, вызванные широким образом жизни.

Дела, затруднения, заботы, планы — все это написано на лицах. В обществе восемнадцать человек из двадцати заняты измышлением способов найти деньги, и пятнадцать из них не находят ничего.

Смех и веселье порождаются умеренностью желаний, а ее больше не существует; теперь всем свойственна сдержанность, переходящая в сухость, а преобладание рассудка еще больше сушит сердца. Люди хотели бы казаться веселыми и довольными, но неподдельное беспокойство выдает их внутреннюю тревогу. Если еще где и предаются наслаждениям, то только в укромных уголках, вдали от всех, там, где вы одни и где разврат заменяет сладострастие. Там можно порой забыться, но быть счастливым нельзя.